В квартире Игоря Ильинского кажется, что остановилось время. Старинное бюро из красного дерева, за которым артист готовился к ролям, мебель и светильники царских времен, массивные вазы и редкие книги – почти все досталось артисту в наследство от родителей. В кабинете стоит кожаный диван, на котором Игорь Владимирович уснул 13 января 1986 года – в тот самый час, когда в Малом театре раскрылся занавес и на сцену вышла его жена – Татьяна Еремеева. Тогда он просто прилег отдохнуть, но уже не проснулся. После смерти артиста Татьяна Александровна не позволила себе выбросить ни одной его вещи. И по сей день в прихожей висит пальто Ильинского, а в шифоньере – концертный костюм. Кажется, что хозяин сейчас выйдет из комнаты – встретить гостей. 4 июля Татьяне Еремеевой-Битрих исполнится 95 лет. Несмотря на возраст она по-прежнему играет в Малом театре. Молодые артисты труппы не знают, что она была супругой Ильинского. О своей жизни с выдающимся артистом она предпочитает не говорить за пределами семьи. Но для читателей «Театрала» сделала исключение…

Добрый ангел спас от смерти

Их знакомство с Ильинским началось в 1944 году. Молодая актриса Татьяна Битрих (Еремеева – это псевдоним) была приглашена в Малый театр из Тамбова. Режиссер Константин Зубов предполагал, что актриса сыграет ряд ведущих ролей в новых спектаклях. Однако в НКВД не особо обрадовались такому сюрпризу.

– Так случилось, что в один из дней, когда я уже репетировала свою Виолу, в два часа ночи в дверь постучал участковый, – вспоминает Татьяна Александровна. – Он вручил мне повестку, в котором значилось: «Явиться в 9.00 утра на улицу Огарева в областное отделение НКВД». Дело, должно быть, шло о моей прописке, подумала я….

Увы, Татьяна Александровна ошибалась. Когда она вошла в кабинет к начальнику, ей отказали в прописке, объяснив, что человек с немецкой фамилией не имеет права жить в Москве, а уж тем более играть на сцене ведущего театра страны. Выход был один: возвращаться в Тамбов.

– Посещение этого учреждения едва не стало последним днем моей жизни, – продолжает Татьяна Александровна. – Не помню, как оказалась на улице. Очумевшая от услышанного, я рванула под троллейбус… Мгновение… Но кто-то пересек мне дорогу! Я отпрянула к стене. Холодный пот окатил меня всю, в глазах потемнело, все во мне дрожало. И этот неизвестный человек остановился передо мной и спросил: «Вам плохо? Помочь?» Боже мой, я была в секунде от смерти, не подумав, что у меня есть мать. И я у нее одна. И сейчас она сходит с ума от неизвестности, ждет звонка там, у себя на работе.

Вскоре все решилось миром: руководство Малого театра заступилось за новую артистку, сотрудники НКВД разрешили оставаться в Москве, но при условии, что Татьяна поменяет фамилию. Она выбрала псевдоним Еремеева – в честь фамилии своих лучших друзей. Но все эти годы случай с троллейбусом живет в ней как яркое воспоминание:

– Какой добрый ангел остановил меня? – говорит актриса. – Или то был просто случайный прохожий, так вовремя перерезавший мне дорогу?

Так закончилась жизнь артистки Битрих и началась новая, пока неясная жизнь артистки Еремеевой.

«Он смеялся как ребенок»

Татьяна Александровна не допускала мысли, что судьба однажды сведет ее с Ильинским. Испуганная столичным НКВД, она старалась держаться ото всех в стороне. Напоминало о себе и скромное, немосковское, происхождение.

– Я хотела потихоньку затеряться в толпе, – говорит Татьяна Александровна. – Но уже на первом собрании труппы Зубов представил меня коллегам. Я была очень скромно одета, а когда встала – раскраснелась, потому что почувствовала, как на меня со всех сторон смотрят знаменитые артисты. Пытаясь хоть немного успокоиться, вспомнила слова, которые мне говорили, упрашивая перебраться в Москву: «Вы не волнуйтесь. Малый театр – добрый театр».

Действительно, прославленные мастера театра охотно помогали Еремеевой, она стала актрисой на экстренные вводы, вскоре появились рецензии и поклонники. А с Игорем Ильинским она познакомилась сразу – репетируя в своем первом спектакле «Двенадцатая ночь» В. Шекспира.

– Что и говорить, удивительно было, что я репетирую в одной постпановке с Тапиокой и Закройщиком, героями фильмов, на которые я бегала еще в Архангельске в свои пятнадцать лет за тридцать копеек, – говорит Татьяна Александровна. – Ничего похожего на тех персонажей в Ильинском я не увидела. Он всегда был чисто выбрит, «душист», хорошо одет, спортивен, интеллигентен и скромен. Не фланировал по коридорам, не заседал в месткоме или парткоме, не был членом художественного совета, как-то держался один. И у меня сложилось впечатление, что этот «великий комик» вовсе не веселый человек и будто бы даже не свой в театре… Хотя умел заразительно, как ребенок, смеяться.

Особенно поражал меня Ильинский, когда он мгновенно заводился от режиссерских подсказок. И, воплощая их, сыпал как из рога изобилия уже своими находками. И я воочию видела, что мы в провинции, всегда связанные сроками, привыкли спешить к результату.

Водитель на заднем сиденье

Примерно через полгода после выпуска спектакля у него умерла жена. Он был так потрясен этим горем, что отказался играть какое-то время в театре. Он куда-то уехал и не появлялся в Москве два года. Но когда вернулся, он неожиданно поздравил Татьяну Александровну с Татьяниным днем.

– В тот момент я вспомнила, что и его покойная супруга тоже была Татьяной, – продолжает актриса. – Этот день для него был особым. Потом он позвал меня на свой концерт. И тут только я поняла, что же это был за артист. Нет, он вовсе не комик, как его называют многие. Он Мастер. Как он читал «Старосветских помещиков» Гоголя! Люди в зале сидели в полузабытьи. Взволнованная концертом, я вечером позвонила Игорю Владимировичу. Похвалы мои были более чем робки и неумелы. Так внутренний восторг и остался при мне. Но казалось, что Игорь Владимирович был обрадован звонком и поспешил пригласить утром к себе на дачу. Он говорил: «Отдохнете час-другой, и я вас привезу обратно». Не зная, как реагировать, я промолчала. А утром его машина уже стояла у моего дома. Он всегда ездил с водителем. Причем Ильинский сам сидел за рулем, а водитель – на заднем сиденье. Дача у Ильинского находилась во Внукове. После вечерних спектаклей он любил уезжать туда и даже в холодное время года ночевал на балконе, укрывшись теплой шкурой. Во время той нашей поездки я поняла, что передо мной очень одинокий человек. В тот день он решил рассказать о себе все, что наболело за эти годы. Жаловался на свой непростой характер и на то, что не уделял должного внимания близким. Потом он предложил молчаливый тост, и я выпила за то, чтобы ему со мной не было скучно…

«Я боялась признаться в любви…»

Их семейная жизнь начиналась сложно. Перевести дружбу в личные отношения молодая актриса долго не решалась. На всякое предложение Ильинского стать несколько ближе, Татьяна Александровна отвечала, что предпочитает держать дистанцию.

– Я просто боялась признаться себе, что давно люблю этого человека, – говорит сегодня актриса.

Часть того диалога дружбы и любви отразилась в их переписке: уехав на гастроли, Игорь Владимирович непрестанно писал Татьяне Александровне. Когда Ильинского не стало, она нашла эти письма, бережно сложенные в ящике его письменного стола. И сегодня они хранятся на том же месте – рядом с фотографиями и автографами Мейерхольда, любимого педагога Игоря Владимировича.

Ильинский в жизни – совсем не тот комический актер, каким казался он миллионам советских зрителей. Удивительно домашний человек, избегавший шумных компаний. У него было только два друга – артист Анатолий Кторов и художник из Кукрыниксов Николай Соколов. Вечерами после репетиций они собирались вместе обсудить новую роль или поиграть в шахматы.

– Мне очень полюбился такой теплый, интеллигентный уклад жизни, – говорит Еремеева. – И когда я почти уже решилась быть с Ильинским, пришло роковое известие. Меня вызывали в некое секретное учреждение. И предложили помочь стране. Иными словами – докладывать о тех, кто ведет в театре антисоветские разговоры.

Много лет спустя ту страшную встречу она описала в своем дневнике:

«Вы новенькая, – говорил мне тот, кто вызвал, – как нам известно, нравитесь. К вам подходят, знакомятся, беседуют… Нам важно знать, о чем говорят: что происходит в их частной жизни…. Рассказывайте нам о том, что слышите… Мы ценим тех, кто помогает нам в этом серьезном деле, мы поможем вам жить в театре, всегда поддержим вас… Если вы советский человек, вы должны понимать, что нам важно знать о людях неблагонадежных. Вы вызываете доверие, с вами могут делиться чем-то, куда-то приглашать – не отказывайтесь, в компании, особенно подвыпившие, откровенничают».

Во время этой «убедительной речи» Еремеева молчала. Пауза была, вероятно, пронзительная. Актриса сидела не шевелясь, а за ней следили внимательные глаза начальника, который был убежден, что честно исполняет свой долг. Честность, оказывается, имеет разные грани: «Смотря с какой стороны смотреть на вещи».

«Мне предлагали предать Ильинского….»

– Я не просто мучительно переваривала услышанное, – говорит Татьяна Александровна, – я мысленно прокручивала только одно: что ждет меня, если я скажу нет. А это «нет» уже готово было слететь с моего языка.

Урок был таков: чтобы служить в правительственном театре, да и вообще жить, нужно кого-то предавать. И в первую очередь им должен был стать Игорь Ильинский.

«Нам известно, например, что вы встречались с Ильинским, – продолжал сексот. – На его даче. Нам интересно было бы знать, не говорил ли он о своих друзьях. Кто они? И кто у него бывает?»

Глаза Татьяны Еремеевой наполнились настоящим страхом – артисткой в жизни она никогда не умела быть. Едва сдерживая слезы, она ответила: «Я думаю, что Ильинский честный человек… и… Я, конечно, удивлю вас, но… на днях… он… Он просил меня стать его женой…»

И тут со стороны сексота воцарилась та пауза, которая могла означать, что Еремеева спасена.

«Та-ак… – вздохнул он. – Вопрос ясен. Только помните, если мы узнаем, что вы разглашаете о нашей встрече, – будем судить».

С тем Еремеева и ушла, а для себя решила никогда больше не общаться с Игорем Владимировичем – очень уж опасное время для любви. Зная, что в данный момент Ильинский на репетиции, Татьяна Александровна зашла к нему домой и оставила конверт с запиской: «Я не могу больше встречаться с вами. Простите меня и не ищите. Так надо».

– В тот страшный день я уехала в Петровско-Разумовское к маме, – говорит Татьяна Александровна. – Он мог мне звонить, но адреса не знал. Я рыдала до истерики и билась головой о стенку… Нет, не было во мне тогда ни капли мудрости, силы воли, ни капли опыта. Я знала одно – жить в театре мне теперь не дадут, нужно уйти самой. И вероятно, за этот день я прошагала лет двадцать.

Эту историю можно было бы описать в романе. В тот же вечер синяя машина Ильинского стояла перед окнами Татьяны Александровны. Как он ее разыскал, оставалось загадкой. С тех пор они были вместе, поженились в 1950 году, но эпоха не раз напоминала о себе. Домашний телефон артиста прослушивался, за ним следили работники КГБ. Игорь Владимирович всякий раз говорил: «Не волнуйся, Танюша, я не сделаю ничего такого, что даст им возможность меня осудить». Он жил двойной жизнью: увиливал от обсуждений конъюнктурных советских спектаклей, но зачитывался классикой, вступил для вида в партию, но тайком ходил в церковь и даже крестил сына на даче; сетовал на свой нелегкий характер, но очень любил свою супругу, избегая при этом лишних знакомств.

И сегодня где-то в море трудится теплоход «Игорь Ильинский». Где-то в небе между Солнцем и Марсом существует планета Ильинский. А на доме, где жил Игорь Владимирович, уже который год нет обещанной государством мемориальной доски…

версия для печати