Кстати сказать, в 95-м начал выходить журнал «Медведь»! Не могу сказать, что я предугадал будущее, нет, я тогда, конечно, не знал, что с «Медведем» у меня что-то будет. Но отчетливо помню, что подумал тогда: хорошо б заняться мужским журналом!
В президентские выборы оба автора работали на одной стороне баррикад: они страстно желали коммунистам поражения. Хотя официально Кох не входил в предвыборный штаб, за судьбоносными событиями наблюдал вблизи. К примеру, участвовал в освобождении Евстафьева с Лисовским: помните знаменитую «коробку из-под ксерокса»?
Забавно, что, поехав тем летом на выходные в Турцию, Кох был там посажен в тюрьму. И отсидел в ней одну ночь. Свинаренко тоже съездил в Турцию, но приключений на его долю там не выпало.
Соавторы совершают поучительные поездки по Чечне; правда, порознь. Причем, что интересно, Свинаренко путешествовал с генералом Шамановым, а Кох — с Березовским и Басаевым.
В остальное время Кох занимается своей любимой приватизацией, он «вкалывал круглые сутки на работе». Свинаренко формирует команду «золотых перьев» «Коммерсанта». После чего уезжает в США — работать собкором журнала «Столица» в городе Москва, штат Пенсильвания.
Бутылка пятнадцатая 1996 год
— Ну, Алик, как обычно, давай коротко обсудим твою жизнь в 96-м…
— Жизнь моя в 96-м… А мы будем только мою жизнь обсуждать или твою тоже?
— Мою — тоже будем, не ссать. Как обычно. Но сперва твою — я же первый спросил.
— Ладно… Ну что? Детей у меня новых не родилось, жен у меня новых не появилось…
— А работа у тебя что? Как?
— Новая — не появилась. Что ж у меня было интересного? Да ничего. Вкалывал круглые сутки на работе.
— На какой?
— Я был первым заместителем председателя Госкомимущества. В 96-м, в январе, Чубайса выгнали. Тогда Ельцин и произнес вошедшую в века фразу: «Во всем виноват Чубайс». Так он дал старт своей избирательной кампании — у него ж летом выборы. И его политтехнологи, коими тогда были Коржаков, Барсуков и Сосковец, сказали ему: «Теперь пришла пора все свалить на Чубайса, и ты тогда беленький и чистенький…»
— А что на него свалили тогда?
— Да все. Обнищание масс, обесценивание вкладов, «МММ» с Мавроди — все на него свалили. Вплоть до того, что чеченскую войну на него чуть ли не свалили.
— Фамилия подходящая, чтоб все валить.
— Да, и фамилия подходящая. Да. Правда, непонятно, чем фамилия Сосковец лучше… Ха-ха-ха. Кстати, Сосковец тогда рассматривался как преемник Бориса Николаича.
— Серьезно?
— Да— А— А.
— Президент России — Сосковец, президент Америки — Дукакис. Два друга — колбаса и волчий… хрен.
— Да-да-да. А тогда это модно было: Вольский, Скоков, Союз товаропроизводителей, Союз промышленников и предпринимателей. И вот они все нас поучали, говорили, что мы не умеем экономикой управлять… Что этим должен заниматься директорский корпус. И тогда Миша Леонтьев выдумал такой собирательный термин, который мне очень нравится, — «матерые товаропроизводители и их лидер Скоковец». Короче, они Борису Николаичу сказали: «Старик, ты, типа, спокойненько побеждаешь — мы все просчитали. Ты светоч демократии, все в порядке. Поэтому не бзди. А если вдруг что, мы Думу разгоним и выборы все отменим. А Чубайса ты выгони, скажи, что он во всем виноват. И тогда все будет замечательно». Чубайса и выгнали. Это я про личное рассказываю, такие у меня были тогда личные переживания… Выгнали, значит, Чубайса, и возник кризис жанра. Надо ж кому-то во вражеские ряды с острой сабелькой врубаться. Вот… А только-только прошли выборы в Госдуму, и Сережа Беляев, Председатель Госкомимущества, ушел в Думу лидером фракции «Наш дом — Россия». Так у нас возникло в команде две вакансии. Тогда была выдвинута мною идея — о том, что период бури и натиска закончился, что мы достигли некоего рубежа, и надо на этом рубеже закрепиться, подтянуть обозы, перегруппироваться — для следующего рывка. Генералы, которые вели нашу команду вперед, они хороши в наступлении. А вот в обороне — еще неизвестно. В обороне нужны люди другого склада. И у нас в команде есть такие генералы — генералы от обороны. Не менее заслуженная, между прочим, воинская специальность; ну, не Багратион, но Барклай де Толли. И вот так мной был выдвинут Александр Иванович Казаков. Он стал председателем Госкомимущества — вице-премьером. Вот. И эта кандидатура была утверждена! Борис Николаич подписал указ!
— Иваныч — видный футболист.
— Да. Ты его с этой стороны знаешь, а я еще и с других. Он очень многогранный! Сейчас вот он сенатором трудится от Ростовской области.
— Ты ж тоже был сенатором. Тебе не в падлу было. Значит, нормальный уровень.
— Я полгода пробыл. Меня так и не затвердили в Совете Федерации. Мы еще вернемся к этому разговору когда— Нибудь.
— Значит, вот ты какого воспитал человека — Иваныча.
— Я его не воспитывал. Иваныч старше меня. Это он меня воспитывал! Вот. Назначили его, и я стал у него первым замом. Итак, значит, фортификация, инженерия, артиллерия. Редуты под стенами построить, рвы копать, лучников расставить, котлы со смолой приготовить… Другая история! Тогда такое интересное было время. Сосковец и Каданников были первыми вице-премьерами, а Казаков — просто вице-премьером.
— А кто вообще такой Сосковец? Почему он так поднялся?
— Я сам не очень хорошо понимаю, как это произошло. Вообще-то он казахстанский. В застойные времена был директором Карагандинского меткомбината. Кстати сказать, у него главным инженером в те времена был Володя Лисин — олигарх и владелец Новолипецкого металлургического.
— А также — газеты «Газета». Хорошее название. Баден-Баден. Уйди-уйди. «На фиг, на фиг!» — закричали пьяные пионеры. Газета «Газета», орган Баден-Баденского обкома партии. А еще мощнее было бы — газета «Газета-Газета». Учиться, учиться и учиться.
— Да. Значит, Сосковец — из Казахстана. А потом, во время горбачевской ротации, когда началось избиение старых кадров, Горбачев взял его союзным министром металлургии. Он же такой импозантный, крупный.
— И он приватизировал…
— Ничего он не приватизировал! Подожди, это ж еще горбачевские времена. Потом, когда Союз развалился, он сбежал обратно к себе в Казахстан, и его Назарбаев чуть ли не премьером сделал — или первым вице-премьером, я точно не помню. Он там работал-работал — и не сработался. Вернулся в Москву. И в самые последние секунды успел получить русский паспорт. Он был сначала руководителем комитета по металлургии, а потом его Коржаков у Ельцина пролоббировал первым вице-премьером. При Черномырдине — он тогда появился. И очень сильно Сосковца Ельцин любил. Опять же потому, что он крупный, потому что он мощный, потому что он может много выпить, потому что он говорит безапелляционно. Он от сохи, руководил заводом, все понимает… И так далее и так далее. Не хочу о нем говорить ни хорошо, ни плохо — он продукт того времени. Тогда всех директоров этих носили на руках и считалось, что это они, собственно, и есть соль земли русской. А оказалось, что никакая на хер не соль.
— Да. Директора тогда были соль земли, а журналисты несли свет истины.
— Да. Директора — соль земли, а журналисты — сахар земли русской.
— А писатели — это вообще пророки.
— Пророки? Не, не, в то время это уже было не так очевидно, уже началось размытие этих понятных и четких истин. Они уж не такими истинами и казались. Но директорская тема прожила больше, чем журналистская или писательская. Она где-то в году 95-м начала умирать, когда залоговые аукционы прошли и красных директоров по одному месту мешалкой выгнали. На этом все закончилось — вся их фронда, все эти Вольские с их РСПП. Скоков куда-то растворился, товаропроизводитель матерый…
— Я, кстати, раньше думал, что журналисты — крайняк, люди совсем уж никакие, нечего с них взять и спросить с них нечего. Но потом я походил на писательские тусовки, посмотрел — и подумал: «Не, ну журналисты ладно, еще ничего»…
— Журналисты хотя и лишены морали, они себе какую-то особую мораль придумали, облегченную…
Ну не вытянуть им «не лжесвидетельствуй»…
— Но с журналистами еще какие-то темы можно обсуждать адекватно.
— Они хотя бы в материале, хоть знают, что в стране происходит.
— А с писателями вообще невозможно разговаривать.
— Ну да, они газет не читают и ТВ не смотрят, у них от этого, типа, стиль ухудшается.
— С писателями надо разговаривать очень осторожно. Они такие важные. Пьют как-то иначе, тяжелее, в отличие от легких на подъем легкомысленных журналистов. Один к одному с писателями не поговоришь, надо думать, что сказать. А то они не так поймут. Это сильно утомляет. Так что журналисты не так плохи. А еще же есть художники! Это публика еще тяжелей. Против них даже писатели кажутся милейшими людьми. И я на этом решил остановиться. Не расширять дальше свой кругозор. Чтоб совсем уж не забредать в дебри. А то же есть еще, к примеру, музыканты… Много мудрости — много печали…
— Короче, они насрали в голову Борису Николаичу бочку арестантов, и тот выгнал Чубайса. Который во всем виноват. Но буквально через месяц, как известно, Чубайс стал у Ельцина начальником избирательного штаба. Это в 96-м, в феврале месяце было. Это так незаметненько произошло. А к июлю, ко второму туру, уже Сосковца, Коржакова и Барсукова, типа, малой скоростью ссадили.
— В коробку из-под ксерокса.
— Она как раз к тому времени освободилась. Прокуратура изъяла вещдок — коробку с деньгами — и обратила в пользу государства.
— Да… Ты хорошо помнишь ту коробку?
— О-о-о… Я про нее комментарий напишу. Я же в этой истории, собственно, по полной программе участвовал…
Комментарий
ЕХИДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ, СПЛЕТНИ И ОДИН РЕАЛЬНЫЙ 'СЛУЧАЙИтак, начали…
Раз…
1996 начинался весело. В самом начале, по-моему, в январе, был уволен Чубайс [3] Ельцин фактически плюнул ему вслед, а слова «во всем виноват Чубайс» стали с тех пор крылатыми.
Чубайс меня тогда, в очередной раз, удивил. Он развел целую философию, лейтмотивом которой было бессмертное лоханкиновское «так надо».
«Так надо!» — говорил Чубайс, а мне хотелось сразу продолжить: «быть может, из этого испытания я выйду отчищенным?» (История про «Васисуалия Лоханкина и трагедию русского либерализма» сейчас, в марте 2004 года, получила неожиданное продолжение, но об этом пока не буду… Западло.) Порка на кухне подействовала на реформатора классически. Чубайс упивался своим стоицизмом, раздавал направо— Налево интервью о величии Ельцина, разъезжал по городу на лохматой «пятерке» времен царя Гороха и носил короткий овчинный полушубок. Он был похож на преуспевающего фарцовщика семидесятых: «жигуль» и дубленка — предел мечтаний. В таком виде сорокалетний Чубайс производил оглушительное впечатление на официанток в тех ресторанах, в которые мы ходили после его отставки.
Домашняя заготовка с отставкой Чубайса, плод мозговой атаки (мозговой ли?) «dream-team» Коржакова — Сосковца, не проканала. Публика как-то вяло прореагировала на «всенародный аллерген» и не поверила, что он во всем виноват. Вопреки ожиданиям ельцинского штаба рейтинг действующего президента не шелохнулся и твердо держался своих пяти процентов.
С гусинских СМИ не вылезал Явлинский с идеей, что поскольку у него рейтинг в три раза выше, чем у Ельцина, то он должен быть единственным кандидатом от демократических сил, что всем людям доброй воли его нужно поддерживать, а те, кто думает иначе, есть враги молодой и хрупкой российской демократии.
Молодая и хрупкая… Как это сексуально… И он, такой кудрявый… Но! Вернемся к нашим баранам.
Зюганов вообще считал себя уже президентом. У него появилась невиданная доселе у коммунистов толерантность. Например, он начал признавать многообразие форм собственности. И, о чудо (!), вдруг посчитал допустимой даже частную собственность. Легионы профессоров-марксистов перевернулись в гробу, а ему хоть бы хны — признаю, говорит, частную собственность, да и дело с концом. Смелый, б… Ревизионист, одним словом, либерал (тьфу, черт, привязалось). Но с частной собственностью у него было все не так просто. У него были хорошие частные собственники и плохие. Как их различать, я, откровенно говоря, не знаю до сих пор, но Геннадий Андреевич это все очень лихо объяснял, и мы поняли так, что уж он-то точно знает, как отличить овец от козлищ.
Совершенно очевидно, что из чистого любопытства предприниматели повадились ходить к Зюганову за разъяснением: кто хорош, а кто не очень. Мелькали там, в этой очереди к вождю, и некоторые из нынешних олигархов. Все возвращались оттуда очень довольные: видать, им повезло, их отнесли к хорошим. Благодарные хорошие частные собственники наполняли предвыборный фонд коммунистов честно заработанным на эксплуатации человека человеком всеобщим эквивалентом. Зюганов начала 96-го года напоминал мне Энди Таккера, играющего с продвинутыми фермерами в «скорлупки».
Настолько казалась неизбежной победа коммунистов, что сказка про «хорошую частную собственность» оказалась востребованной трусливым ухом российских коммерсантов. Что также, мол, как существует плохая и хорошая частная собственность, существуют хорошие и плохие коммунисты. Вот, например, нынешние коммунисты — хорошие. Самообман и самогипноз, которому подвергли себя российские предприниматели, начинал принимать патологические и необратимые формы. Пора было сушить сухари.
Зюганов, видя такое дело, еще пролил елея и заявил, что Иисус Христос — коммунист. И что коммунисты никогда не были против Христа и его учения, против православия, народности и т.д. и т.п. … Десятки тысяч замученных и убитых священников, разрушенные храмы и монастыри, сожженные иконы, тысячи и тысячи людей, посаженных в тюрьму за распространение Святого Писания, всего этого как бы не было. А есть вот это: коммунизм и христианство — близнецы-братья. Да и сам я, Гена Зюганов, крещеный. Вот, смотрите, крестик. Написано: «Спаси и сохрани». И земля не разверзлась, и тысячи замученных не завопили диким голосом, и не запела иерихонская труба… И порча на него не напала, и язык не отсох. Люди, доколе же мы не будем падать в обморок от такой лжи? Ну ведь если нам вот так врут, а мы и не замечаем, то, может, мы и не люди вовсе? Но… Вернемся к нашим баранам.
Воинствующий материалист превратился в махрового клерикала. Начал ходить в храм, истово креститься, подпевать молитвы, поститься. А наши иерархи церковные — они его пустили. Без покаяния. И руку дали. И крест он целовал. И причастился. И не рухнул мир… Ужас. Ленин в Мавзолее, наверное, обоссался от смеха. А потом сказал: «Молодец, това-гищ Геннадий. Улавливаешь политический момент. Идешь вместе с массой. С пгостым габочим и кгеястьянином. Таков и должен быть вождь мигового пголетагиата. Однако же, батенька, нет ничего гнуснее и отвгатительнее, чем сказка „пго боженьку“. Узнаете, Геннадий Андреевич? Это я вам цитирую вашего кумира, упыря Ульянова. Д— А— А. Похоже, надо бы сухари отставить. Пора было лоб зеленкой мазать.
А вот, кстати, Григорий Алексеевич Явлинский. Некоторые пуристы от демократии до сих пор в претензии, что мы поддержали не его, а Ельцина. Дискуссия, конечно, содержательная. Ничего не скажешь. Меня лично интересует ответ на такой, например, вопрос: выдержал бы Явлинский противостояние с коммунистами? Не с нынешними, полуразвалившимися, дезориентированными, стареющими, а с теми, восьмилетней давности. За коммунистами — поддержка огромного числа людей, которым за пять лет демократические СМИ подробно и доходчиво объяснили, что их плохая жизнь не есть закономерный результат восьмидесятилетней истории, а исключительно и только следствие отвратительных ельцинско-гайдаровско-чубайсовских реформ. За коммунистами — молчаливая поддержка силовиков в МВД, ФСБ и армии. За коммунистами — безграничный цинизм и беспринципность, типа неожиданно проснувшейся религиозности или признания частной собственности. За коммунистами — поддержка региональных князьков (почти сплошь — первых секретарей обкомов). За коммунистами — симпатии среднего звена госаппарата. А что за Явлинским? Ну? Что? Есть ответ? Молчите? Ну так я за вас отвечу — ничего.