БА'РСКИЙ Вилен Исаакович
	псевдоним Виктор Беленин – в единственной публикации
	
	* 27.10.1930, Киев. 
	родители Отец – Барский Исаак Борисович, инженер; мать – 
Ставницер Цецилия Ефремовна, фармацевт.
	семья Жена – поэт Ольга Денисова, сын Александр.
	образование В 1951 г. окончил Киевскую художественную 
школу-одиннадцатилетку, в 1957 – Киевский государственный 
художественный институт (факультет живописи и графики).
	послужной список После окончания института сразу же начал 
экспериментировать в области изобразительного искусства – прошел через 
"абстрактный" период, затем вернулся к фигуративности (на новом уровне); 
одновременно писал стихи (среди которых преобладали верлибры). Был одним 
из пионеров нарождавшейся в то время в Киеве "второй", неофициальной 
культуры. В 1959 г. после домашнего обыска был доставлен в киевское 
областное отделение КГБ, провел на допросах с 9 ч утра до 2 ч ночи. После 
этого в киевской газете "Сталинское племя" появилась разгромная статья 
"Конец «Литературной забегаловки»", где имя В.Б. значилось на первом месте. 
В результате подвергся общественному остракизму (исходившему от КГБ), 
лишился профессионального заработка и участия в выставках; это положение 
продолжалось несколько лет. В 1968 г. был приглашен Т.Н.Яблонской подать 
заявление в Союз художников СССР; поступил туда для того, чтобы не 
числиться в "тунеядцах". Работал в области книжной и журнальной графики, 
вел неофициальную группу учеников. Но главным в 1957–1981 был поиск и 
становление своего пути в изобразительном искусстве и поэзии.
	эмиграция 1981.
	хобби Слушание музыки (джаз, классика, новая музыка, рок).
	языки Украинский, польский.
	
	начало лит. деят. Первые попытки писать – во время 
Отечественной войны в эвакуации в 1944 г. в райцентре Сернур, Марийской 
АССР. В дальнейшем работа над стихами шла параллельно с занятиями 
изобразительным искусством. С конца 40-х годов сознательно отказался даже 
от попыток публиковаться в официальной печати. Первая печатная публикация 
состоялась лишь в 1981 г. в парижском журнале "Ковчег" (переданная за рубеж 
Вс.Некрасовым подборка визуальных стихов, которыми особенно активно 
занимался во второй половине 70-х). 
	членство С 1968 г. по 1981 был членом Союза художников 
СССР. В 80-е годы входил в "Дортмундскую группу", объединявшую 
профессиональных художников; через несколько лет ушел из нее.
	жанры, темы  Лирика, конкретная (визуальная) поэзия. 
Краткая поэтическая проза, эссеистика. (Написал также 2 одноактные пьесы и 
1 либретто для балета.) Темы – "жизнь и смерть в свете игры двух начал – 
природного и культурного".
	соч. 
	Слова являются, мыслят, звучат. Woerter / Изд.: K.Riha, S.J.Schmidt. 
Siegen, 1983. Книга конкретной и визуальной поэзии открыла серию 
Experimentelle Texte.
	См. также визуальные стихи в изданиях:
	[под псевдонимом] // Ковчег. Париж, 1981. № 6.
	Время и мы. 1982. № 65.
	[Кроме визуальных стихов, лирические и письмо в журнал] // Мулета 
ХОО. Париж, 1985.
	[Кроме визуальных стихов, издание включает также репродукции с 
графики В.Б. и его ответ на анкету] // The Blue Lagoon Anthology of Modern 
Russian Poetry / Ред.: K.K.Kuzminsky, G.L.Kovalev. Newtonville, Mass., 1986. 3B 
Vol. [на рус. яз.].
	[Кроме визуальных стихов, репродукция артобъекта с текстом] // 
Декоративное искусство. М., 1991. № 9–10. 
	[Визуальные стихи] // Зевгма: Русская поэзия от маньеризма до 
постмодернизма / Сост. С.Е.Бирюков. М., 1994. 
	Новое лит. обозрение. 1995. № 16. 
	Лирические стихотворения в изданиях: 
	Время и мы. 1983. № 71. 
	[Кроме лирических и визуальных стихов, подборка содержит письмо в 
журнал] // Мулета ХОО. Париж, 1985. 
	Эхо. Париж, 1986. № 14. 
	Moderne russische Poesie seit 1966: Eine Anthologie / Изд.: Walter 
Thuemler. Послесл.: M.Epstein, G.Witte. Berlin, 1990 [тексты на нем. и рус. яз.]. 
	Park: Zeitschrift fuer neue Literatur. Berlin, 1992. Dezember, Heft 43/44 [на 
нем. яз.]. 
	Lettre International. Berlin, 1992. No. 19. 
	Родная речь. Ганновер, 1998. № 1.
	Стихи из цикла "Тирады" (синтез лирики и визуальной поэзии) в изданиях: 
	Молодёжный календарь 1992. М., 1991. 
	Зоил. Киев, 1997. № 2. 
	NIL (Neue Internationale Literatur). Koeln, 1989. No. 1 [на рус. и нем. яз.]. 
	Freibord. Wien, 1991. No. 4 (78) [на нем. яз.]. 
	Moderne russische Poesie seit 1966: Eine Anthologie / Изд.: Walter 
Thuemler. Послесл.: M.Epstein, G.Witte. Berlin, 1990 [тексты на нем. и рус. яз.]. 
Полностью цикл "Тирады" планирует издать дортмундское издательство 
Kupido по-русски с параллельными немецкими переводами, с послесловием 
Thomas'a Kling'a, с авторским послесловием "Как возникли и как сделаны 
Тирады". 
	Пьеса: Пушкин, Моцарт и Сальери // Черновик. Нью-Йорк, 
1989. № 2. 
	Эссе в изданиях: 
	Forum. Muenchen, 1985. No. 11, 13; 1986. No. 14, 15; 1987. No. 17; 1988. 
No. 18. 
	CRAS. Sikeborg, 1983. No. 36. Сделал выборку из автокомментариев к 
каталогу выставки 1982 и перевел текст на датский яз. T.Andersen.
	лит.
	Куник А. Шесть упитанностей шаблона: [Статья включает репродукции 
работ В. Б.] // Время и мы. 1982. № 65. 
	Герловины Р. и В. [Включ. фотографии работ] // Russian Samizdat Art. 
New York, 1986. Ср. также расш.  вариант статьи в польском переиздании 
книги: Rosyjska Sztuka Samizdatu. Warszawa, 1990. 
	Эпштейн М. Каталог новых поэзий // Moderne russische Poesie seit 1966: 
Eine Anthologie. Berlin, 1990. 
	Thuemler W. Neue russische Poesie – fuenf Beispiele // Park: Zeitschrift 
fuer neue Literatur. Berlin, 1992. Dezember, Heft 43/44. 
	Лощилов И. Опыт интерпретации визуального текста // Новое лит. 
обозрение. 1995. № 16.
	награды, почет. звания "Академия Зауми" в г. Тамбове 
присудила В.Б. "Международную отметину имени Давида Бурлюка". В ноябре 
1997 г. по решению совета журналистов включен в книгу: 55 aus Dortmund. 
Portraits aus Kunst, Kultur & Medien / Изд.: Harenberg. Dortmund, 1998.
	
	Политические взгляды со времени сознательной молодости были 
под знаком АНТИ по отношению к режиму. Диссидентом в том смысле, какой 
вкладывался в советские годы в это слово, я себя не считал (диссиденты 
казались мне немного нелепыми в своем правовом упорстве, когда они 
требовали от нелегитимной власти соблюдения ее законов, хотя по-
человечески сочувствовал, конечно, тяжелой судьбе некоторых из них). 
Думаю, что был скорее инакомыслящим и инакодействующим в искусстве и 
литературе.
	Сегодня присоединяю себя к либеральной традиции, во главе угла 
которой стоит личность с ее свободой и одновременно ответственностью, 
личность, которая занимает главенствующее место, а государство, в 
качестве ее слуги, занимает место № 2 (чего отродясь не бывало в России и не 
очень-то видно сегодня). В изменении этой ситуации и  мог бы состоять 
основной смысл перестройки и экономических реформ. И если это произойдет 
когда-нибудь и будет осознано большинством населения России, то уже само 
по себе это станет качественным скачком – началом возникновения 
гражданского общества на нашей Родине.
	Писать для меня – значит прежде всего получать удовольствие от 
текста. Я имею дело со словами, которые являются мыслят звучат, т.е. 
инициатива исходит от них, а в дальнейшем мы можем и меняться местами 
время от времени.
	Добавлю, что мое стихотворение в процессе письма, или после того, 
как оно закончено, может стать (а может и не стать) событием 
неожиданного открытия чего-то, что, возможно, вовсе и не "планировалось" 
или "планировалось" совсем что-то иное, открытия для меня самого (а не 
только для читателя). Эта нежданная радость открывания чего-то ранее 
неведомого мне о себе самом, о мире, о жизни и смерти – если она произошла 
– есть для меня как бы знак удачи в данном приключении с текстом, который 
"повел себя хорошо, очень хорошо..." Дальше можно только надеяться на 
идеального читателя, который что-то уловит, ухватит, но произойдет ли 
эта встреча в идеальном варианте и произойдет ли вообще, мне неизвестно.
	/.../ Сильнейшее впечатление произвел в молодости В.Хлебников, позднее 
Б.Пастернак и еще позднее (по мере возможности знакомства со стихами) 
О.Мандельштам – помню, что книгу "Сто стихотворений О.Мандельштама 
(в названии не уверен), изданную в Нью-Йорке, я переписал почти полностью. 
При этом прямых подражаний практически не было, а было скорее влияние их 
нравственно-поэтических энергетических ориентиров, как Бодлер их называл 
– маяков. 
	Из русских классиков любимые: Тютчев, Фет, Державин, Гоголь, 
Лесков, Лермонтов (проза), Чаадаев (гениальные "Философические письма").
	Другим важнейшим импульсом было постепенное знакомство с 
западно-европейской и американской поэзией: Рембо, Схопервьель, Сен-Жон 
Перс, Элюар, Мишо, Понж, Бонфуа, Тракль, Бенн, Селан, Рильке, Стивенс, 
Дикинсон, Уитмен, Паунд, поэты группы Блэк-Маунтен: Крили, Олсон, в 
последнее время – Эшбери.
	С поэзией большинства из них я знакомился весьма своеобразно, а 
именно (я не владел и сейчас не владею основными западными языками, даже 
немецкий знаю плохо): через переводы этих поэтов на польский, опережавшие 
русские переводы лет на 20 (!). Это помогало узнавать их (поэтов) 
значительно раньше. Но к тому же я их не просто читал по-польски, а еще и 
переводил на русский – просто с польского или... ( с помощью друзей, знавших 
западноевропейские языки) с оригинала, пользуясь при этом иногда польскими 
переводами как подстрочниками. Таким вот образом я перевел, скажем, всю 
поэтическую прозу А.Рембо еще во второй половине 60-х годов, тогда как по-
русски она была издана только в 1982 г., а в более полном составе в 1988. То 
же самое было сделано с поэмами Сен-Жон-Перса, с поэтической прозой 
А.Мишо (я полностью перевел его замечательную книгу стихотворений в прозе 
"Некий Перо") и его стихами. Примеры можно было бы множить и дальше. 
Так обгонял я в те годы как мог скудное литературное меню по части 
западной поэзии. Из западной прозы с детства любимой книгой был 
"Гаргантюа и Пантагрюэль" Рабле, в 60-е годы "Улисс" Джойса (главы из 
романа, опубликованные в 30-е в "Интернациональной литературе", в 1970 
году – полностью по-польски, а полный русский перевод вышел больше чем 
через 20 лет). С конца 50-х я читал по-польски Кафку, Ионеско и Беккета, а в 
конце 60-х и нач. 70-х очень важным было чтение Борхеса. Переводил, конечно, 
и стихи польских поэтов: Л.Стаффа, З.Херберта, В.Шимборску.
	Уроки новой западной поэзии решили для меня вопрос о приоритете 
верлибра в моих собственных стихах. В этом же смысле повлияли и поляки.
	Моими любимыми русскими поэтами-современниками в нач. 60-х  были 
Станислав Красовицкий и Геннадий Айги, которого я давно и близко знаю 
лично. Между прочим, он познакомил меня с текстами Красовицкого и 
текстами Хармса тогда же. Конечно, это читалось в машинописных 
листочках, и стихи самого Гены также; именно в этом виде впервые получили 
от меня стихи Айги мои киевские друзья –  и стали их благодарными 
читателями. 
	/.../ В конце 50-х я полагал себя в рамках (традиции) авангарда. С тех 
пор много воды утекло, и сегодняшнее мое кредо выглядит так: "Нельзя 
дважды войти в одну и ту же реку – сие понимали еще древние, – и сегодня, 
если уж входить в нее повторно, то только осознавая, что второй раз – не 
первый, следственно, относясь к этому с дистанцией, и, главное, дистанцией 
должен стать сам текст. Для меня сегодня авангард как бы потерял свой 
ореол исключительности, он не лучше (но и не хуже) любого известного нам 
стиля, он просто наряду с ними, и надо понять, что с ними всеми можно 
сделать в тексте, который пишется сегодня". [Автоцитата – отрывок из 
письма поэту и литературоведу Игорю Лощилову.]