Title Page Previous Next Contents | Уничтожение народа

Уничтожение народа

Аресты 1940-1941-х годов

Политический надзор и репрессии летом 1940 года осуществлялись оперативной группой, направленной в Эстонию Народным Комиссариатом Внутренних Дел (НКВД). Формальное делопроизводство велось через институции Эстонской Республики – политическую полицию и начальника внутренней охраны. В первую очередь аресту подлежали ведущие политики (прежде всего бывшие министры внутренних дел – их обвиняли в антикоммунистической борьбе), руководители Кайтселийта государственного и местного уровня, некоторые государственные чиновники и другие. Особое внимание обращалось на деятелей русских белогвардейских организаций и личностей, обвиняемых в шпионаже против Советского Союза в пользу третьих государств. На основании решения начальника внутренней охраны Х. Хабермана были арестованы прежние руководители политической полиции и уже некоторые чиновники более низкого уровня. 23 июня 1940 года помощник министра внутренних дел Аугуст Туулсе вместе с женой покончил жизнь самоубийством. 21 июля 1940 года перед арестом покончил с собой присяжный поверенный Теодор Рыук, бывший в 1924 году министром внутренних дел. Вынесение наказаний за менее тяжкие действия, направленные против оккупационных властей, было в компетенции начальника внутренней охраны. Большинство арестованных обвинялось в негативных высказываниях в адрес СССР, советского строя или советских военнослужащих. Так, 2 июля было возбуждено уголовное дело против Андреса Раска «за раздачу нагрудных сине-чёрно-белых флажков» (NB! сине-чёрно-белый флаг 2 июля формально всё ещё являлся государственным флагом Эстонии).

После введения в действие конституции ЭССР 25 августа 1940 года марионеточное правительство Й. Вареса завершило свою деятельность, а государственный аппарат был реорганизован в соответствии с системой государственных структур Советского Союза. И в дальнейшем, в соответствии со сложившимся в Советском Союзе принципом разделения труда, политическими репрессиями в Эстонии занималось, прежде всего, управление государственной безопасности при НКВД, выполнявшее функции политической полиции. С марта-апреля 1941 года органы государственной безопасности были сосредоточены в особый народный комиссариат под руководством Бориса Кумма. Аресты проходили с ведома народного комиссара Кумма и по санкции прокуратуры СССР. Прокурор назначал и инстанцию, рассматривающую обвинение. Расширился круг потенциальных жертв: в прицел были взяты люди, чей социальный уровень, должность, принадлежность к общественным организациям или ранняя деятельность, по мнению инстанций, предполагала неприязненное отношение к большевизму и Советскому Союзу. После начала войны между Германией и Советским Союзом участились репрессии против военных и лиц, уклоняющихся от мобилизации, а также подозреваемых в шпионаже.

Осуждения

До конца 1940 года приговоры арестованным в Эстонии выносил трибунал Ленинградского военного округа, затем начали действовать трибунал войск НКВД Прибалтийского округа и другие. В большинстве случаев закрытое заседание проводилось без присутствия обвинения и защиты.

После начала войны между Германией и Советским Союзом ход политических репрессий изменился. На первых порах при арестах и проведении следствий свою деятельность продолжил НКГБ ЭССР, хотя вынесение приговоров оставалось в ведении трибуналов находящихся в Эстонии частей Красной Армии или Краснознамённого Балтийского Флота.
Дела вместе с предложениями о мере наказания прокуратура направляла одновременно и трибуналам и Особому совещанию НКВД СССР, находящемуся в Москве.
Из гражданских судов рассмотрение политических преступлений было возможно лишь в суде высшей инстанции, в Верховном Суде ЭССР. Но и это было скорее исключением. Приговоры в отношении заключённых, эвакуированных из Эстонии в СССР, выносили уголовные коллегии местных областных судов.

Казни

В 1940-1941 гг. особые трибуналы, действовавшие в Эстонии, приговорили к смерти, по крайней мере, 300 человек, примерно половину из которых – ещё до начала войны. Большинство расстрелов происходило в Таллинне или его окрестностях. Например, процедура казни приговорённых к смерти в Таллинне 23 июня 1941 года протекала так: приговорённых заключённых письменным приказом народного комиссара Бориса Кумма, или одного из двух его заместителей, группами из трёх или более человек переводили из общей тюрьмы № 1 (т. н. «Батареи») во внутреннюю тюрьму на улице Пагари. Заключённых принимал начальник внутренней тюрьмы и комендант с командой охраны. При приведении смертного приговора в исполнение присутствовали начальники 1-го, 2-го и 3-го отделов НКГБ ЭССР. Командой расстрела руководили комендант внутренней тюрьмы А. Бреннер и начальник 3-го отдела НКГБ Сергей Кингисепп.

Помимо приговорённых к смерти решениями трибуналов или Особого совещания, были и те, кого казнили без судебного разбирательства. На сегодняшний день выявлено 2199 таких случаев, имевших место с июня по октябрь 1941 года, т. е. уже после начала войны между Германией и СССР. Казнённых без приговора военного трибунала или Особого совещания можно условно разделить на две большие группы:

Арестованные, казнённые в местах заключения работниками безопасности и тюремным персоналом. Вероятно, было вынесено решение о казни или же дан приказ об уничтожении заключённых, которых больше не было возможности эвакуировать. В ночь с 8 на 9 июля в Тартуской тюрьме были расстреляны 192 человека: 172 мужчины и 20 женщин. Жертвам стреляли из пистолета в голову, в большинстве случаев – в лицо. На острове Сааремаа, в Курессаареской средневековой крепости, использовавшейся в качестве тюрьмы, в сентябре 1941 года были расстреляны 90 человек: 87 мужчин и 3 женщины. Во дворе Вильяндиской тюрьмы была выкопана яма, на краю которой расстреляли 10 мужчин и одного 14-летнего мальчика, причём одному из раненых удалось выбраться из ямы и бежать.
Гражданские лица, убитые красноармейцами или истребительными батальонами НКВД/НКГБ. В их числе были и несколько человек, которые в качестве «лесных братьев» (партизанов) сражались против Красной армии и истребительных батальонов. По причине незнания более конкретных обстоятельств они были сочтены гражданскими лицами.

В 1940 году в Эстонии были арестованы около 1000, а в 1941 году – около 6000 человек. Подавляющее большинство из них были признаны виновными и отправлены в тюремные лагеря СССР, где большинство из них погибло или было казнено. По имеющимся данным, по крайней мере 250 человек из заключённых в 1940 году были казнены, в заключении погибли около 500, из заключённых в 1941 году были казнены более 1600 человек, в заключении погибло около 4000.

Политическое судопроизводство в СССР

В 1940 году в Советском Союзе действовал «Закон о судоустройстве СССР, союзных республик и автономных республик», который устанавливал единые и равноправные основания судебного разбирательства для всех граждан и, ссылаясь на конституцию, декларировал независимость судов и подчинение их лишь законам. По части судоустройства были установлены принципы коллегиальности суда (участие народных заседателей), публичности (публичность судебного разбирательства) и обжалования судебного приговора. Но к каждому параграфу была добавлена оговорка: «за исключением случаев, предусмотренных законом».

В случае государственных политических репрессий эта поправка давала законное основание отказаться от следования демократическим судебным принципам, но в то же время придавала политическим репрессиям судебную форму правовыми актами низшей инстанции. В соответствии с законом судоустройства Советского Союза существовали и специальные суды: военные трибуналы, линейные суды железной дороги и водных путей, подчинявшиеся не Верховному Суду союзной республики, а непосредственно Верховному Суду СССР. Согласно своду судебных законов военные трибуналы рассматривали «[...] военные преступления, а так же прочие преступления, относящиеся по закону к их юрисдикции [...]».
На первых порах военные судебные заведения значительной роли в обсуждении политических обвинений не играли. Но к середине 1930-х годов военная коллегия, военные трибуналы Верховного Суда и сформированные в 1934 году трибуналы войск НКВД переросли в основной субъект политического судопроизводства.
Большая часть приговоров о тюремном заключении или смертной казни, вынесенная по политическим причинам в Эстонии в 1940-1941 годах, была принята различными военными трибуналами: до начала войны между СССР и Германией – в основном Прибалтийским окружным трибуналом войск НКВД, а после установления военного положения на территории Эстонии – военными трибуналами находившихся здесь войсковых соединений Красной армии, Балтийского флота, пограничной охраны и железной дороги. Заседания специальных судов были, как правило, закрытыми.

Внесудебные институции: Особое совещание

Закон судоустройства СССР подчёркивал, что правосудие вершат суды. Но, невзирая на это, судебные дела политического характера решались и Особыми совещаниями, находившимися вне судебной системы. В своей деятельности Особые совещания применяли наказания, предусмотренные в уголовном кодексе, при этом действуя в административном порядке (судебного заседания как такового не было, члены Особого совещания выносили решение на основании письменного обвинительного материала, не видя и не слыша обвиняемого и защитника). Формальным основанием для деятельности Особых совещаний были законы и постановления правительства, но их деятельность противоречила элементарным принципам правосудия: праву каждого человека быть выслушанным судом, праву защищать себя перед судом, праву обжалования судебного приговора. Особые совещания, действовавшие таким способом, можно назвать квазисудебными органами, организованными государством.

Наличие внесудебных институций оправдывалось тем, что должна существовать возможность применения репрессий по отношению к антисоветским элементам и без наличия конкретного обвинительного материала.
В соответствии с циркуляром прокурора СССР от 1935 года, Особым совещаниям были переданы все политические дела, в которых отсутствовали достаточные доказательства для того, чтобы рассматривать их в обычном суде.

Институция прокурора

Состав прокуратуры и её функции были зафиксированы Конституцией СССР 1936 года. Прокурор СССР обладал высшим контролем над народными комиссарами Советского Союза и подчинявшимися им заведениями, контролируя также законопослушание официальных лиц и рядовых граждан.

С точки зрения политических репрессий, важнейшей функцией прокуроров являлся надзор за деятельностью НКВД и санкционирование его деятельности. В системе прокуратуры был предусмотрен «особый сектор», задачей которого был надзор за деятельностью учреждений НКВД/НКГБ. Роль этого сектора в практической работе была минимальной. Для санкционирования представленных учреждениями НКВД/НКГБ постановлений об арестах, подтверждения обвинительных заключений, а также их судебного производства, в системе прокуратуры были предусмотрены заместитель прокурора по «особым делам» и подчиняющийся ему «особый отдел». Прокуроры по «особым делам» составляли в системе отдельную категорию. На эти должности выбирались особо лояльные и послушные правящему режиму личности, их кандидатуры утверждались в ЦК ВКП(б) или, согласно иерархии, в партийных органах нижних инстанции. В своих функциях и практической деятельности они были ближе скорее к НКВД/НКГБ, чем к прокуратуре.
Деятельность прокуратуры была двухсторонней. С одной стороны, она должна была следить за общей законопослушностью и обеспечивать её, в том числе и в системе безопасности и судебной системе. С другой стороны, прокуратура скрывала незаконную деятельность НКВД/НКГБ при арестах и допросах людей, санкционируя их аресты, подкрепляя и представляя судам сфабрикованные обвинения. Встречались прокуроры, которые пытались, используя свои права, протестовать против незаконной деятельности, но они были отстранены от должности, а их решения отменены. Для создания пропагандистской показухи практиковались публичные выступления прокуроров, которые жёстко требовали следовать «советской законности».
В соответствии с советской конституцией обвиняемым было обеспечено и право на защиту. В случае политических обвинений это право не имело практического значения.

Эстонские подразделения в Красной Армии и карательные батальоны НКВД

После присоединения Балтийских государств к Советскому Союзу народный комиссар обороны СССР Семен Тимошенко отдал приказ 17 августа 1940 г. о формировании территориальных стрелковых корпусов Красной Армии из вооруженных сил Эстонии, Латвии и Литвы. В состав корпусов были назначены 15142 человека: две дивизии в составе 6000 человек и другие подразделения. Предполагалось создать корпуса на год, в течение этого времени – следовало их очистить от «неблагонадежных элементов», обучить военнослужащих русскому языку и знакам отличия Красной Армии. После этого планировалось реорганизовать корпуса по экстерриториальному принципу.

Из военнослужащих Эстонии был сформирован 22-й Эстонский территориальный стрелковый корпус. Главнокомандующим корпуса был назначен генерал-майор Густав Йонсон, командующий вооруженными силами в правительстве Й. Вареса.
Командиром 180-й стрелковой дивизии был назначен генерал-майор Рихард Томберг, командиром 182-й стрелковой дивизии – генерал-майор Яан Круус. В июне 1941 г. корпус был отправлен в учебный лагерь Вярска, где 13-14 июня было арестовано около 300 старших эстонских офицеров, большинство из которых было отправлено в Норильский лагерь. Членов командования корпусом уже ранее под видом курсов повышения квалификации отправляли в Россию, где большинство из них были арестованы. Новым главнокомандующим был назначен генерал-майор Александр Ксенофонтов, командирами дивизий – полковники И. Миссан и Ю. Курышев. В начале войны корпус был докомплектован мобилизованными из Советского Союза (29000 человек). Корпус воевал с 4 июля до августа в районе Пскова и Старой Руссы в составе 11-й армии Северо-западного фронта. Эстонцев в корпусе тогда насчитывалось около 5500 человек. В августовских сражениях корпус понес тяжелые потери, большинство эстонцев попали в плен или перешли на сторону немцев. В конце 1941 г. из лагерей для военнопленных они были отправлены обратно в Эстонию. Многие вступили в немецкие военные оборонительные батальоны. Эстонцев, оставшихся в Красной Армии, осенью отправили с фронта в трудовые батальоны, как не заслуживающих доверия.
В июне 1941 г. НКВД начало формирование карательных батальонов в Эстонии. Задачей карательных батальонов была борьба против диверсантов и парашютистов, но большинство из них использовалось в борьбе против местных лесных братьев и для ведения «тактики выжженных лесов», объявленной И. Сталиным.

Служащие карательных батальонов повинны в убийствах сотен гражданских лиц. Формированием карательных батальонов руководил генерал-майор Ракутин (командующий войсками НКВД (пограничной охраны) Балтийского особого военного округа), начальником оперативного штаба был капитан Михаил Пастернак, а комиссаром – 2-й секретарь Таллиннского городского комитета КПЭ Федор Окк. В составе батальонов были преимущественно т. н. члены «партийного и советского актива», однако позднее в них стали направлять и военнослужащих, поступивших на службу в принудительном порядке. Всего в составе таких батальонов было около 6000 человек, в основном, эстонцы. В августе 1941 г. для обороны Таллинна были созданы и два полка рабочего ополчения под командованием М. Пастернака и начальника военного отдела ЦК КПЭ Карла Кангера. В составе полков находились преимущественно члены отступивших к Таллинну карательных батальонов. Боеспособность полков рабочего ополчения была низкой, их быстро разбили наступавшие германские войска. Полк рабочего ополчения был создан и в Нарве. Члены карательных батальонов, которым не удалось бежать из Эстонии, были арестованы во время немецкой оккупации и большинство из них были казнены.

2 июля 1941 г. на территории Эстонии, находившейся под контролем Красной Армии, началась отправка в Россию мужчин призывного возраста. Всего в Россию было отправлено более 30000 мужчин. Это фиктивно называлось «обычной мобилизацией», хотя на самом деле это явление было частью «тактики выжженной земли». 10 июля 1941 г. начальник главного политического управления Красной Армии Лев Мехлис отдал распоряжение на отправку в трудовые батальоны эстонцев, высланных в Россию. В сентябре 1941 г. эстонские трудовые батальоны были переданы в подчинение ГУЛАГа НКВД. Около 10000 человек из тех, кто попал в трудовые батальоны, умерло к весне 1942 г.
18 декабря 1941 г. Комитет государственной обороны СССР издал приказ о формировании, начиная с 25 декабря 1941 г., 7-й эстонской стрелковой дивизии в составе Уральского военного округа численностью в 11618 человек. В феврале 1942 г. началось формирование 219-й эстонской стрелковой дивизии, а в сентябре 1942 г. – на базе дивизий – формирование 8-го эстонского стрелкового корпуса.
Большинство из членов дивизий служили ранее в трудовых батальонах, дополнительно были присланы эстонцы из России и другие граждане Советского Союза. Военнослужащие, прибывшие из трудовых батальонов, были настолько ослаблены, что многие из них умерли еще в период формирования дивизий. Одновременно проходил процесс чистки личного состава от «неблагонадежных элементов».
7 ноября 1942 г. 8-й эстонский стрелковый корпус был передан в состав действующей Красной Армии. По состоянию на 10 декабря 1942 г. в списке личного состава корпуса было 32463 человека, в т. ч. 19-я гвардейская военная дивизия и 85-й артиллерийский полк, в которых эстонцев не было. Корпус был введен в состав Калининского фронта и отправлен на фронт под Великие Луки. В то время корпусом командовал генерал-лейтенант Лембит Пярн, 7-й дивизией – полковник Аугуст Вассил, а 249-й дивизией – полковник Артур Сауэсельг.
В битвах под Великими Луками эстонский стрелковый корпус воевал с 9 декабря 1942 г. по 16 января 1943 г. Корпус понес тяжелые потери: по данным самого корпуса число погибших составило 2247, раненых – 6220 и пропавших без вести – 2020 человек. Большинство пропавших без вести перешло на сторону немцев. Впоследствии их отправили через Полоцкий лагерь для военнопленных в лагерь в Вильянди, где они были освобождены и отпущены домой на месяц под обязательство вступить по возвращении в немецкую армию. После сражений под Великими Луками командиры обеих дивизий, которые по-прежнему оставались офицерами эстонских вооруженных сил, были отстранены от должностей и их заменили эстонцами из России: командиром 7-й дивизии был назначен Карл Алликас, а командиром 249-й дивизии – Йохан Ломбак.
До октября 1943 г. корпус находился в резерве Калининского фронта, затем переведен в состав 2-го Балтийского фронта. Здесь на передовую линию корпус также не отправляли, за исключением артиллерийских подразделений полка, которые принимали участие в сражениях в районе Новосокольников за Псковом, а позже – на Нарвском фронте.
В 1944 г. корпус был передан в состав Ленинградского фронта, где обеспечивал поддержку в тылу 2-й ударной армии. 5-14 сентября 1944 г. корпус был передислоцирован в район Вынну у озера Ляммиярв, и 17 сентября он принимал участие в наступлении Красной Армии у реки Эмайыги. После этого дивизии корпуса принимали участие в наступлениях на материковой части Эстонии, островах Муху и Сааремаа. Передовой отряд 354-го стрелкового полка возглавляемый командиром полка Василием Вырком, 22 сентября первым вошел в оставленный немцами Таллинн. Василий Вырк был комендантом Таллинна в течение трех дней. 22 сентября корпус был передан в состав 8-й армии Ленинградского фронта.
17-23 сентября 1944 г. на материковой части Эстонии погибли 201, были ранены 763 и пропали без вести 17 человек. Потери были понесены и при наступлении на Сааремаа, особенно в битве у Техумарди и во время десанта в Винтри, когда только в плен попали 215300 бойцов стрелкового полка.
С марта по май 1945 г. эстонский стрелковый корпус сражался в Курляндии против группы войск «Норд». 28 июня корпусу было присвоено новое название: 41-й Таллиннский гвардейский стрелковый корпус. 7-я дивизия была переименована в 118-ю, а 219-я – в 122-ю гвардейскую дивизию.
6 мая 1946 г. 41-й таллиннский гвардейский стрелковый корпус был расформирован. Т. н. национальные военные части существовали на территории Эстонии до 1956 г., в них проходили службу призывники: в 1946-51 гг. в Эстонской гвардейской отдельной стрелковой бригаде и в 1951-56 гг. в Эстонской гвардейской дивизии. С 1945 по 1951 г. Лембит Пярн был министром вооруженных сил ЭССР и военным комиссаром.

Репресии после II мировой войны

Восстановление советской оккупации в Эстонии осенью 1944 года вместо предполагаемого мира принесло новые волны репрессий. В 1941 году в страхе перед неизвестным и худшим, убегая от советской оккупации, родину покинули около 70000 человек. Кто пережил страх – тот возвратился.

В 1944-45 гг. были арестованы около 10000 человек, из которых половина умерла в течение двух первых лет. Отправки в тюрьму и трудовые лагеря в послевоенной Эстонии были очень масштабными, вместе с депортациями они стали наиболее массовым видом репрессий против людей. Впервые использовались новые обвинения: измена родине, помощь немцам, служба в составе немецких войск или органах местного самоуправления, попытка бегства за границу и т. д. В последующие годы также проводилась депортация членов семей арестованных.

Во время первой послевоенной высылки по национальному признаку 15 августа 1945 года из Эстонии были депортированы немцы. Среди 407 депортированных был 261 представитель немецкой национальности, остальные 146 – представители других национальностей, в основном – эстонцы, добровольно отправившиеся в сылку члены семей. Преимущественно проводилась депортация немцев, переселившихся из Эстонии в 1939-1940 годах, и вернувшихся в Эстонию во время немецкой оккупации, однако не успевших вновь уехать из Эстонии перед наступлением Красной Армии.
После войны, в 1946 году, в серии депортаций Советского Союза был краткосрочный перерыв, но уже в следующем, 1947 году, накатила новая волна, когда перемещали тысячи немцев, украинцев, репатриированных финнов. Была начата т. н. кампания против врагов народа и членов их семей, в ходе которой от депортаций первой среди Балтийских стран пострадала Литва. 1948 год для Литвы был годом нескончаемой депортации. Депортации проводились постепенно и в разных уездах.
Наступил 1949 год. Согласно постановлению Совета Министров СССР от 29 января с территории Литовской, Латвийской и Эстонской ССР следовало на вечные времена выслать «кулаков с семьями, семьи бандитов, националистов, скрывавшихся, наказанных и легализованных бандитов, продолжавших враждебную деятельность, а также членов их семей, а также семьи, оказывающие помощь бандитам».

Для большинства депортированных их вина так и осталась непонятной, идеологические фразы, как «кулак», «националист», «бандит», «контрреволюционер» только прикрывали настоящие причины.
При повторной оккупации Эстонии Советским Союзом в 1944 году, от территории Эстонии были отделены и введены в состав РСФСР бывшие Печорский и т. н. Занарвский регионы. К Псковкой области была присоединена и часть территории Латвийской Республики. В этих местах депортация проходила в мае 1950 года, во время которой были высланы 1563 (425 семей) эстонца и латыша. Целью депортации была этническая чистка региона от лиц не русской национальности.

Последняя массовая депортация из Эстонии проводилась в 1951 году; по решению Особого совещания Министерства безопасности СССР из Балтийских государств, Молдавии, Западной Украины и Западной Белоруссии на спецпоселение были отправлены члены запрещенных религиозных сект, что известно под названием «депортации свидетелей Иеговы». Из Эстонии вывезен 281 человек, в ходе операции всего были депортированы 2619 человек, две трети из которых составляли женщины и дети.
В промежутках проводились менее значительные кампании. В октябре 1945 года в Тюменскую область были депортированы 18 семей (51 человек), в ноябре – 37 семей (87 человек) и в декабре – 37 семей (91 человек). Они, как члены семей «врагов народа», по решению Особого совещания подлежали высылке на 5 лет.

В 1948-50 годах из Эстонии высылали ингерманландцев, бывших на стороне советской власти во время войны, позднее пытавшихся переселиться в Эстонию и репрессированных. В послевоенный период (до смерти Сталина) в Эстонии были арестованы около 30000 человек, из которых почти треть погибли, что немногим меньше по сравнению с предвоенным периодом. Из примерно 23000 человек, депортированных после войны, погибли около 3000. В борьбе с оккупационными властями в Эстонии погибли примерно 2000 лесных братьев. После смерти Сталина активное сопротивление советским властям утихло, оно приняло другие формы. Советский режим также отказался от массовых репрессий. Политические аресты все-таки продолжались, но в несравнимо меньших размерах. С 1953 по 1988 год в Эстонии по политическим причинам были арестованы около 500 человек.

Депортации – неотъемлемая часть внутренней политики Советского Союза

В СССР депортации были политическими кампаниями с долгими традициями. Советская Россия начала с депортации казаков в 1919 году, в 1930 году репрессии в ходе коллективизации стали уже общеизвестными. В процессе коллективизации государственному террору подвергались очередные народные или социальные группы, поскольку такой масштабный террор должен был создать среди народа чувство постоянного страха и повиновение правящему режиму. В 1930 году СССР начал "зачищать" западную границу, в ходе этого в марте приграничные районы Ленинградской области в радиусе 22 километров были практически полностью освобождены от "социально опасных" жителей. Похожие акции повторились в 1935-1936 гг. В ходе них были репрессированы и тысячи эстонцев, живших на территории Советского Союза.

Новая волна репрессий прошла в 1940 году, когда СССР оккупировал Западную Украину и Западную Белоруссию. Оккупированные территории "очистили" от поляков и иностранных граждан. С февраля по июнь 1940 года оттуда были депортированы примерно 276 000 человек. Следующая кампания весной и летом 1941 года захватила также оккупированные к тому времени Молдавию, Эстонию, Латвию и Литву. Вслед за началом войны между Советским Союзом и Германией, в 1941-1942 годах повсеместно в СССР началось переселение немцев и финнов. До этого подобная судьба постигла вслед за казаками также корейцев, евреев и иранцев. В 1943-1944 годах и позднее предпринимались тотальные депортации отдельных народов. Они были направлены против калмыков, чеченцев, ингушей, татар и других народов Крыма, турков и других национальностей.
Конец войны в 1945 году принес с собой вместо мира и стабильности новые репрессии. Они затронули не только тех, кто оказывал помощь немецким властям на оккупированных Германией территориях. Массовые депортации продлились до середины 1950 года, затронув более 6 миллионов человек, проживавших на территории СССР. В их число не входят военнопленные и примерно 3,2 миллиона человек, угнанных на работу в Третий Рейх. Они были репатриированы в первые месяцы после начала войны и отправлены из фильтрационных лагерей на новые места проживания.
Для большинства людей депортированный означает – высланный. Официально депортированные делились на несколько групп, и высылка осуществлялась в четырех различных формах. По-русски виды высылки назывались следующим образом: высылка, ссылка, специальное поселение и ссылка на поселение, что очень сложно перевести на эстонский язык без специальных уточнений. Два первых вида высылки являлись основным или дополнительным наказанием, которое определялось судебными органами или Особым совещанием в отношении наказуемого, соответственно до 5 лет (высылка) или от 3 до 10 лет (ссылка). Поэтому высланных с точным сроком наказания можно назвать высланными или сосланными на определенный срок.
Третий вид депортации – отправку на специальное поселение – применяли к тем, кого по решению правительства навсегда или на неопределенный срок посылали в места, находившиеся под контролем органов государственной безопасности. Депортированные из Эстонии принадлежали в основном к этой категории, но с некоторыми различиями: признанные виновными и отправленные в 1940-1941 годах, принадлежали к числу высланных на специальное поселение бессрочно, а депортированные после 1949 года высылались уже навечно. К высланным навечно принадлежали также, например, лица немецкой национальности (в том числе те, которые в ходе репатриации вернулись обратно в СССР), иностранцы и лица без гражданства, калмыки, чеченцы, ингуши, высланные из Грузии турки и курды, высланные из Крыма татары, армяне, болгары, греки, высланные с Украины в 1944 году так называемые бандиты, их помощники и семьи. Перечисление всех, кто принадлежал к этой категории, затянулось бы надолго.
Четвертым распространенным видом наказания была ссылка на поселение. Это наказание начало применяться с февраля 1948 года к людям, освободившимся по истечении срока наказания из особых тюрем и лагерей, а также и к шпионам, диверсантам, террористам и политическим противникам коммунистической партии (троцкистам, правым, меньшевикам, эсерам, анархистам, националистам, белогвардейцам и т. д.). А также к людям, которые из-за своих антисоветских взглядов и действий считались опасными, но чей срок освобождения пришелся на период войны.

Депортация из Эстонии в 1941 году

Депортации 1941 года из Эстонии являлись частью «чисток», проводившихся на только что оккупированных территориях у западной границы СССР. Непосредственно прямое решение о проведении массовых репрессий в Эстонии было принято в первой половине мая 1941 г. согласно совместному постановлению ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР №1299-526сс «О мерах по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветских и социально-опасных элементов». Под репрессии попадали в первую очередь политики, высшие государственные служащие, военные, члены организации Кайтселийт, полицейские, предприниматели и владельцы земли и члены их семей. Сразу после оккупации Эстонии начался сбор данных о возможных политических противниках. Для этого целенаправленно прорабатывались архивные фонды, вербовались агенты во всех возможных сферах жизни или просто фиксировались жалобы – некоторые из них просто несерьезные, как, например, политические анекдоты, высказывания против государства и т. п. Общее руководство депортацией в Эстонии осуществляла группа в составе народного комиссара государственной безопасности Бориса Кумма, народного комиссара внутренних дел Андрея Мурро и I секретаря ЦК КПЭ Карла Сяре. Для непосредственных подготовительных работ и проведения самой депортации был создан республиканский оперативный штаб. В его состав входили: народные комиссары Кумм, Мурро, заместители народного комиссара безопасности Алексей Шкурин и Вениамин Гульст (член оперативного штаба по руководству уездными «тройками») и начальник 2-го отдела народного комиссариата безопасности Рудольф Ямес. 4 июня были также созданы уездные «тройки» из числа местных сотрудников отделов безопасности и участковой милиции.

Важная роль отводилась и коммунистической партии, информировавшей местных партийных руководителей, и через них привлекавшей партийный и комсомольский актив к непосредственному проведению акций. Работников центрального аппарата компартии отправляли в командировки в уезды для осуществления партийного контроля над проведением операции по депортации.
В ночь на 14 июня началась депортация. В Эстонии к депортации были утверждены 11102 человека. 13 июня вечером местные активисты были под различными предлогами вызваны на собрания, откуда их под руководством военных и работников органов безопасности отправляли арестовывать людей. Из-за недостаточной численности работников органов безопасности и милиции, специально для этого из Ленинграда прибыли дополнительные силы, в чрезвычайной ситуации использовались и военнослужащие Красной Армии.
К утру большую часть арестованных удалось собрать на предусмотренных для этого железнодорожных станциях. Отчет Печорского комитета КПЭ был по-партийному оптимистичен – к вечеру следующего дня «все сильно устали от бессонной ночи и работы, но настроение бодрое, и все готовы к выполнению любого нового задания».
Точное количество людей, депортированных в июне 1941 года, назвать сегодня невозможно. По различным данным это количество составляли от 9000 до 10000 человек. Датой депортации 1941 года нельзя все-таки считать только 14 июня. На июль месяц была запланирована новая акция по депортации, но в связи с начавшейся войной между Германией и Советским Союзом провести депортацию успели только на западных островах Эстонии. Более широкомасштабные, по сравнению с предыдущими, депортации прошли на островах с 1 по 3 июля. Большинство арестованных в ходе этой операции не успели вывезти из Эстонии и они были освобождены из-за приближения фронта. Согласно данным тех лет, в ходе июньских – июльских операций был арестован 10861 человек. Несколько сотен из них были убиты еще до отправки, мужчины арестованы и отправлены в трудовые лагеря, женщины и дети – депортированы. Хотя утверждалось, что проведение операции являлось борьбой против «антисоветских элементов», третью часть депортированных составляли несовершеннолетние.
17 июня поезда с жертвами, всего 490 вагонов, отправились из Эстонии через Нарву и Изборск. Большинство депортированных было вывезено в Кировскую и Новосибирскую области. Там от голода, холода и болезней погибло около 60% женщин и детей; более 90% мужчин, арестованных и отправленных в ГУЛАГ, погибло или было убито.

Мартовская депортация 1949 года

29 января 1949 г. Совет министров СССР принял постановление 390-138сс, возлагавшее обязанность на Министерство государственной безопасности СССР (МГБ) удалить на вечные времена с территорий Литовской, Латвийской и Эстонской ССР местных кулаков и врагов народа. Для исполнения постановления МГБ нужно было обеспечить задержание высылаемых и их доставку на железнодорожные станции. Министерство внутренних дел СССР (МВД) должно было обеспечить конвоирование и дальнейшее передвижение высылаемых. МВД также отвечало за охрану депортированных в пути следования, административный надзор в местах назначения и трудоустройство высланных в Сибирь.

Начальником операции был назначен командующий внутренних войск МВД СССР генерал-лейтенант Петр Бурмак. В Риге был организован временный штаб, куда был откомандирован первый заместитель министра госбезопасности Огольцов; ему передавалась подробная информация о ходе операции.

В Таллинн был отправлен заместитель министра госбезопасности СССР генерал-лейтенант Афанасий Блинов, в Вильнюс – заместитель министра госбезопасности генерал-лейтенант Николай Горлинский. В Эстонии депортацию координировали министр госбезопасности ЭССР Борис Кумм и уполномоченный МГБ СССР в Эстонии генерал-майор Ермолин, у которого в подчинении находился оперативный штаб в составе 12 человек.
Задачей созданных в уездах штабов было составление основных планов высылки и утверждение оперативных карт и схем, которые должны были учитывать количество необходимых для высылки оперативных работников и военнослужащих, автомобилей, вагонов, количество топлива, вооружений, станции погрузки депортированных, места формирования эшелонов и т. д.
12 марта министр внутренних дел СССР Круглов отдал приказ о начале операции.
13 марта первый заместитель министра госбезопасности СССР Огольцов утвердил план для Эстонии, по которому предусматривалось депортировать 7500 семей кулаков и бандитов. На основании материалов, поступивших из уездов, МГБ составил учетные дела врагов народа и кулаков.
К 17 марта в МВД ЭССР был готов состоявший из 24 пунктов план операции «Прибой». Для предотвращения нарушений порядка была активизирована сеть агентов и информаторов. В установленных пунктах, на дорогах и в общественных местах проверялись все посторонние и подозрительные лица, а также лица без документов, которых при необходимости разрешалось задерживать.
По плану Кумма для проведения операции необходимо было организовать 1987 оперативных групп. В эти группы было привлечено 2611 оперативных работников, 2867 человек из личного состава МГБ и МВД, 3053 служащих карательного батальона и 9375 местных активистов и проверенных колхозников, которые были вооружены и занимались в основном указанием дорог, переписью и отчуждением имущества. Из-за пределов Эстонии было дополнительно доставлено около 6000 оперативных работников и военнослужащих. Действия на местах разворачивались под руководством работников госбезопасности. Под предлогом проведения партсобраний или учебы 24 марта партийные комитеты приступили к мобилизации коммунистической молодежи и других активистов. Инструктаж для собравшихся проводился непосредственно перед началом операции. В ночь на 25 марта, с 21:00 до 05:00 были поданы эшелоны, стоявшие в ожидании на станциях Пскова и Гатчины, и направлены в пункты погрузки в Эстонию. Операция «Прибой» началась рано утром 25 марта, в городах – в 04:00, в уездах – в 06:00. Проведение операции планировалось на трое суток.
Для транспортировки депортированных в Эстонии было сформировано 19 эшелонов. Из них 9 было отправлено в Новосибирскую область, 6 эшелонов – в Красноярский край, 2 – в Омскую область, 2 – в Иркутскую область. Всего из Эстонии было депортировано около 21000 человек, в числе которых наиболее многочисленную группу составляли 7-летние дети. Мужчин трудоспособного возраста было немногим больше 10%. Около 15% – составляли люди старше 60 лет, в т. ч. и старики в возрасте более 90 лет. Среди депортированных были инвалиды, беременные женщины и дети, оставшиеся без родителей.

Создание колхозов в ЭССР
в 1944-1950-х годах

Коллективное хозяйство, или же сокращённо колхоз, было основной формой организации производства сельскохозяйственной продукции в Советском Союзе. Проще говоря, колхоз составляла группа людей, которые, используя общие средства производства, должны были вместе возделывать землю, а полученный доход делить поровну. В условиях правившего в Советском Союзе тоталитарного режима подобная идея оказалась фарсом. Крестьян заставили отказаться от своей земли и средств производства и вступить в колхоз. Альтернатив не было, а упрямых наказывали. Колхозы были полностью подчинены государственной и партийной власти, в них отсутствовали любая инициатива и кооперация. Они повсеместно стали коллективами, состоявшими из людей обедневших до крайности, хозяйство велось плохо. Колхозники трудились почти бесплатно, будучи при этом теоретически хозяевами и предпринимателями. Поскольку колхоз формально отвечал идеологии коммунизма, то коммунистический режим принципиально ничего менять не стал. Истинная экономическая идея колхозного порядка состояла в том, чтобы полностью выкачать из сельского хозяйства обязательными государственными заготовками и налогами ресурсы для индустриализации, построения мощной тяжёлой и военной промышленности. Также колхозный порядок был рычагом безграничного подчинения крестьянства, большей части общества, воле режима.

Во время первого года оккупации – 1940-1941 гг. – до коллективизации хуторов новая власть в Эстонии не дошла. Некоторые колхозы были созданы лишь в приграничных русских деревнях Эстонии. После начала очередной оккупации в 1944 году с коллективизацией не торопились, так как влияние представителей коммунистической партии в сельских регионах было ещё слабым и внедрение колхозного порядка, не имевшего поддержки среди эстонцев, могло в свою очередь ослабить влияние ещё больше. Для завоевания поддержки некоторой части населения была доведена до конца земельная реформа, прерванная в 1940 году. С помощью реформы хуторянам пытались доказать, что новая власть заинтересована в сохранении частных хозяйств, даже в создании новых малых хуторов, и колхозы создавать не намеревается. В то же время была введена прогрессирующая налоговая система, определявшая хуторам с бoльшим количеством пахотной земли более высокие налоги. Именно налоговая система должна была стать основным средством давления при создании колхозов. Центральная власть держала закупочные цены обязательных заготовок сельскохозяйственной продукции низкими. Так преднамеренно создавалась ситуация, когда производственной способности хутора не хватало для оплаты налогов. Хутора попадали в долги, а налоговые долги влекли за собой уголовную ответственность. Попавшему в трудную ситуацию хуторянину оставалось только отказаться от хутора и домашних животных. Весь этот лютый фарс компартия предприняла для того, чтобы формально показать, что создание колхозов было добровольным. Чтобы сегодня понять это, нужно знать, что правящему режиму Советского Союза было важно официально показать всё происходящее в государстве естественным и исходящим из воли народа, скрывая в то же время свою настоящую человеконенавистническую сущность, полностью контролирующую общество.
Решение начать коллективизацию хуторов в Прибалтийских союзных республиках политбюро ЦК КПСС приняло в мае 1947 года. Согласно формулировкам создание колхозов должно было быть добровольным. По идеологическим соображениям первые колхозы должны были формироваться из владельцев малых хуторов. Крупных хозяев или же кулаков, как противников советской власти по своему существу, туда пускать не разрешалось. Первый колхоз в ЭССР был основан 23 августа 1947 года в деревне Сакла на острове Сааремаа. Он получил имя Виктора Кингиссеппа. С самого начала создание колхозов проходило с трудом. В декабре 1947 года ЦК КПЭ рапортовал ЦК КПСС, что из планировавшихся 17 колхозов смогли сформировать лишь 5. Несмотря на то, что в январе 1948 года добавилось ещё 7 колхозов, общей ситуации это не исправило. В Вирумаа, Вильяндимаа и на Хийумаа к этому времени не было ни одного колхоза.
После поездки специальной московской комиссии в Эстонию в январе 1948 года и её критики в адрес КПЭ, ЦК КПЭ начал серьёзно заниматься проблемой (с июля 1948 года были увеличены налоги), но темп коллективизации оставался всё же низким. К концу года общее количество хуторов, объединившихся в колхозы, достигло 8% от общего количества. Показательной противоколхозной агитацией были русские колхозники западной части Советского Союза, которые в результате голода скитались в поиске пищи (в Эстонии их называли мешочниками), а также оставшиеся после демобилизации в Эстонии советские солдаты (их в сельском хозяйстве Эстонии работало около 10000). На вопрос, заданный русскому крестьянину, почему он не возвращается на родину, он ответил: «Почему я должен возвращаться, там колхозы и голод. Из-за колхозного порядка там жить невозможно». Агитаторам КПЭ, рассказывавшим крестьянам о колхозном порядке, хуторяне говорили: «Ты только один год в России прожил, нам же о колхозах рассказывал человек, который сам родился и вырос в колхозе и основательно знает ситуацию». Пропаганда колхозного порядка в Эстонии не принесла плодов.
Перелом в создании колхозов произошёл в связи с мартовской депортацией 1949 года. Принуждение крестьян вступать в колхозы было одной из основных целей депортации – задача была успешно выполнена. Депортация породила атмосферу тотального страха. Массовое создание колхозов началось уже в дни депортации, когда машины ездили по сельским регионам. Выбор был прост и ясен: в колхоз – здесь, или, в Сибири. Процесс получил такой размах, что даже превышал темп коллективизации в Советской России в 1920-х годах. К концу года в колхозах состояло около 70% хуторов. Оставшуюся часть составляли те малые хутора, владельцы которых имели меньше основания бояться того, что их посчитают кулаками и сошлют в Сибирь, а также имели какие-то побочные источники дохода для оплаты сельскохозяйственного налога. Введение новых, более высоких налогов для малых хуторов в январе 1950 года ликвидировало и их. К середине 1950 года уже 82% хуторов было коллективизировано, к концу года процент поднялся до 92-х. На этом государственная власть могла считать коллективизацию законченной.

Члены КПЭ с 1940 по 1990 год

В Эстонской Республике после попыток мятежа 1924 года была успешно обуздана коммунистическая деятельность, подпольная КПЭ была исключительным явлением. В 1938 году были амнистированы все коммунисты, арестованные в предыдущие годы. Число подпольных коммунистов в Эстонии к июню 1940 года сократилось до 120–130, что было значительно меньше по сравнению с Латвией (около 400) и Литвой (1220). Первые новые члены были приняты в компартию в конце июня – начале июля, хотя формально партия все еще оставалась нелегальной организацией. В числе первых были: Неэме Руус, Ниголь Андресен, Йоханнес Варес-Барбарус. Из Москвы был дан план увеличения к 1 августа количества членов партии до 1500 человек. Резкий рост числа членов партии был, конечно же, важной частью скорейшей советизации Эстонии, объявленной Ждановым к июлю месяцу. Помимо упрощенной процедуры приема, спешка привела к т. н. политике открытых дверей. К середине августа количество членов партии достигло нужного уровня и на смену ускоренной партийной «мобилизации» пришла обычная строго регламентированная процедура. Это, однако, привело к новым бедам, и для исправления ситуации 10 марта 1941 года Политбюро ВКП(б) утвердило временный порядок приема в ряды ВКП(б) в Балтийских государствах. Это дало возможность коммунистам, прибывшим из Советского Союза, выступать в качестве рекомендателей, и на том же основании в партию могли приниматься лица, прибывшие в Эстонию из Советского Союза.

Во времена «открытых дверей» в партию попал целый ряд нежелательных людей, и уже в ноябре–декабре, в ходе смены партийных билетов, прошла первая чистка партийных рядов. За партийной дверью осталось 500-600 человек. По состоянию на 1 января 1941 года на учете в КПЭ состояло 1169 членов, 867 кандидатов, всего – 2036 коммунистов; из них 75% – эстонцы, 23% – русские, другие национальности – 2%. К 1 июня 1941 г. в Эстонии насчитывалось 3732 члена партии, из них 2576 принятых КПЭ (в т. ч. прибывшие из СССР и здесь вступившие в партию) и 1156 коммунистов, прибывших из Советского Союза. Война между Германией и СССР привела к распаду организации КПЭ. Из 3751 коммуниста, состоявшего на партийном учете к 1 июля 1941 года, полностью выяснить удалось судьбу 3172. В Советский Союз эвакуировались 1459 человек, в первые месяцы войны были мобилизованы или вступили в партизанские отряды 595 человек, погибли в сражениях на территории Эстонии в 1941 году – 382, остались в немецком тылу на собственный страх и риск – 729, из которых выжили только 114 человек. Три четверти из них после войны были выброшены из партии за пассивность. По той или иной причине за время войны КПЭ потеряла 40-50% от довоенного числа своих членов.
С началом повторной оккупации Эстонии партия сразу же приступила к сплочению своих рядов. По состоянию на 1 ноября 1944 года на учете КПЭ состояли 1949 коммунистов в 120 партийных организациях. Относительное большое количество первичных парторганизаций действовало к этому моменту в системе НКВД и КГБ (39), остальные – в советском и партийном аппарате ЭССР, в других местах их было только четыре. К 1 января 1945 года коммунистов насчитывалось уже 2409. Для расширения своего влияния среди рабочих за крупнейшими предприятиями были закреплены члены партии, работавшие в центральных учреждениях, которые должны были посещать предприятия с целью проведения коммунистической воспитательной работы. Для расширения партийного влияния в сельской местности ЦК КПЭ в июле 1944 года принял решение о создании волостных партийных комитетов. К ноябрю 1948 года волостные парткомы существовали в 108 волостях из 236.
На конец 1948 года ряды КПЭ насчитывали 16650 коммунистов, в т. ч. 7289 (44%) эстонцев, из которых только 2368 были приняты в партию в Эстонии. Если рассматривать национальный состав ЦК КПЭ и его аппарата, то здесь превалировали эстонцы (примерно две трети), хотя среди них были и «российские эстонцы», прибывшие из Советского Союза. К этому времени партия не смогла заручиться поддержкой местного населения, реально она могла опираться только на новый аппарат, созданный советской властью. 70% членов партии были служащие, которые занимали должности в партийных или советских органах или руководили предприятиями. Рабочие составляли 15% от общего количества членов партии, крестьяне – 3%.
В первые послевоенные годы, 1944-1948, основным источником роста членства партии (80%) были демобилизованные военные и коммунисты, прибывавшие из Советского Союза. Вступавшими в данный период в партию в Эстонии, в подавляющем большинстве были лишь те эстонцы, кто возвращался из СССР, и в незначительной степени те, кто попал в советский тыл. Причиной такого ограничения было взаимное нежелание: партия не доверяла тем, кто жил в Эстонии в период немецкой оккупации, а люди сами еще не были доведены до уровня понимания «нерушимой силы» партии.
Заметное изменение наступило в 1949 году, что можно связать с мартовской депортацией. С одной стороны «чистка» в народе уже прошла, не было нужды репрессировать свежих партийцев и из числа оставшихся уже легче было найти людей, подходящих для партии. С другой стороны, народу с достаточной степенью ясности были продемонстpированы партийные страх и любовь. Превосходство оккупационной власти для большинства казалось непреодолимым, страх заставлял людей приближаться к власти. В численном отношении этот перелом не был таким тотальным, как коллективизация сельского хозяйства. Скорее, происходило изменение в отношении: партия была готова принять местных эстонцев и все большее их количество начинало сотрудничать с коммунистами.
Количество эстонцев в партии начало заметно возрастать в 1951-1953 годах, достигнув численности более 9000 человек.
Неожиданный скачок партия делает в 1952-1953 гг. В 1952 году почти наполовину снижается прирост членов партийных организаций. Партийная статистика не дает однозначной причины этого явления. Возможно, что отток людей из Эстонии обратно в Советский Союз был выше, чем приток. В 1953 году компартия Эстонии претерпела самое значительное уменьшение числа своих членов, если не считать последнюю партийную агонию в начале 1990-х. В этот год количество членов партии сократилось примерно на 1100 человек, причем эстонцев среди них было только 100.
Сопоставляя количество партийцев по ведомствам в связи со сменой власти, произошедшей в СССР (смерть Сталина, временное возвышение Берии с его новой национальной политикой и его гибель), кажется очевидным, что отток партийцев из Эстонии происходил, в основном, за счет лиц русской национальности, которые были преимущественно работниками органов внутренних дел и безопасности.
За временным снижением последовал быстрый подъем. Если 1949 год принес первый перелом, то ошеломляющие венгерские события 1956 года выразительно отражаются и в партийной статистике: вступление эстонцев в партию резко возрастает почти вдвое – от нескольких сотен до 1000-1500 членов в год. Это еще те, кто в детстве или молодости пережили утрату своей государственности, войну и террор.
Такой приток эстонцев в ряды партии сохраняется до конца 1980-х годов. Активное вступление эстонцев в партию привело к тому, что к 1961 году эстонцы составляли наиболее многочисленную национальную группу среди членов КПЭ. К этому времени количество коммунистов возросло до 37848, из которых 18604 (49%) были эстонцы. На конец 1962 года количество эстонцев уже превышает половину членов партии (50,5%); это соотношение сохраняется до 1988 года.
Начало 1960-х годов примечательно и по другим причинам. В последующие периоды партия начала принимать в свои ряды и тех, кого она же ранее репрессировала. Партия могла возвысить униженных. Были сняты некоторые ограничения для ранее репрессированных по политическим причинам (дана возможность получать высшее образование).
Условную разделительную черту можно провести в середине 1970-х годов. Теперь уже начали вступать в партию «дети Сталина», люди, которые сами уже не видели войны, для которых жестокий террор остался в далеком детстве, а юность пришлась на «оттепель» 60-х. Для них вступление в партию уже не было вызвано страхом, это была естественная возможность продвижения по карьерной лестнице. К 1976 году численность КПЭ возросла до 84250 человек, из них эстонцев – 43742 (52%). Символическим верстовым столбом для партии являются 1981-1982 годы, когда был преодолен 100000-й рубеж. Своего пика членство КПЭ достигло в 1988 году, составив 112925 человек, в т. ч. 56654 эстонцев (50,1%). Вступление эстонцев в партию значительно сократилось только в 1987 году, когда в партию вступило только 400 человек, по сравнению с тысячами в предыдущие годы. В бурлящем политическом котле люди не умеют, или не смеют принимать действенные решения. 1988 год становится началом быстрого конца партии. В течение этого года ряды партии покинули уже около 800 эстонцев, уходят и русские, поэтому эстонцы все еще остаются самой многочисленной национальной группой в партии. В 1989 году из партии ушло уже 2865 эстонцев. В 1990 году наступает кризис института членства в партии, уходит 41541 эстонец и численное превосходство переходит на сторону русских, уход которых из партии был заметно скромнее. Подушный список партии по состоянию на 1 января 1991 года содержал 11452 эстонца.

III