Беларуская Смаленшчына

Смаленшчына -- адвечная зямля беларускага народу...

Уладзімер Сядура-Глыбінны



 

smalensk.webstolica.ru


Галоўная · Мапа

 

НАВІНЫ
10.10.10
Если бы действительно большевики образовали в 1919 году автономную белорусскую республику – в 1991 году она так бы и осталась в составе Российской Федерации. Примерно таким образом заканчивалась моя статья о 1-м Всебелорусском съезде в...
26.09.10
Немного в истории белорусской литературы личностей столь же загадочных, как этот поэт.На протяжении своей недолгой (а может, и долгой?) жизни он несколько раз исчезал - и появлялся в неожиданных местах, приводя в недоумение биографов.
08.08.10
РГА “Студэнцкае этнаграфічнае таварыства” ладзіць экспедыцыю па вывучэнні беларуска-расейскага  памежжа.Упершыню ўдзельнікі экспедыцыі будуць працаваць на Ўсходняй Магілёўшчыне і памежнай з ёй тэрыторыі Смаленшчыны. Экспедыцыя будзе...


Нашыя сябры:

Казкі беларускія! 

Шчыты - Цэнтр адукацыі і прамоцыі беларускай культуры 

Жывы Магілёў

Архітэктура Гродна: гісторыя і сучаснасць

Беррашэд Ф. Б.

Этнічная тэрыторыя беларусаў Смаленшчыны

1850-я – 1930-я гг.

Ужо ў другой палове XIX ст. у літаратуры вяліся спрэчкі наконт этнічнай прыналежнасці насельніцтва Смаленскай губерні. Значная колькасць даследчыкаў, грунтуючыся на асабістых даследаваннях, а таксама дадзеных статыстыкі і працах іншых навукоўцаў, адназначна залічалі Смаленскую губерню ў лік беларускіх. Так, І. Папоў у 1912 г. пісаў: “Четыре губернии, лежащие в бассейне верхнего Днепра и его притоков, по истокам Немана и верхнему течению Западной Двины, - Витебская, Смоленская, Могилевская и Минская, - отличаются от остальных губерний России по населению и условиям хозяйства: это так называемые белорусские губернии ”.

 

Тым не менш, шэраг даследчыкаў не залічвалі Смаленшчыну ў лік беларускіх губерняў. Напрыклад, аўтар “Белорусского края” Г.П. Майкоў прылічае да Беларусі толькі Віцебскую, Магілёўскую і Мінскую губерні.

 

Неадназначнасць пытання заўважаў і М. Доўнар-Запольскі. Ён пісаў: “Смоленскую губ. совершенно несправедливо многие относят к центральным губ., между тем она, по устройству поверхности, географическому положению, почве и экономическому состоянию, а в особенности, по своему населению, как одна из Белорусских губ., несомненно, принадлежит к группе губ. Северо-западного края. Это признают и такие маститые знатоки России, как Семёнов и др.”.

 

Такім чынам, погляд на этнаграфічную прыналежнасць насельніцтва Смаленскага краю застаецца неадназначным як у XIX, так і ў XX стст.

 

Калі казаць пра II-ю палову XIX ст., то трэба адзначыць тое, што ў гэты час насельніцтва Смаленскай губерні падзяляюць на беларускае і вялікарускае, вызначаючы т.зв. “Великорусские” і “Белорусские” паветы. Паводле “Девятой ревизии”, дадзеныя якой прыпадаюць на 1851 г., паветы Смаленскай губерні падзяляліся па этнічнай прыкмеце наступным чынам:

 

 Великорусские:   Белорусские:
 Вяземский           

 Смоленский

 Юхновский   

 Рославльский

 Ельнинский

 Дорогобужский

 Сычевский    

 Бельский  

 Гжатский   

 Духовщинский

 

 Поречьский

 

 Краснинский

                                    

 

Такім чынам, з 12 паветаў 5 з’яўляліся вялікарускімі, а 7 беларускімі.

Такія ж самыя дадзеныя дае “Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии”, составленная Я. Соловьёвым . Згодна ёй колькасць беларускіх паветаў складала 7, а вялікарускіх толькі 5. У раздзеле “Разделение жителей по племенам” можна прачытаць: “Смоленская губерния в этнографическом отношении делится на две неровные части. К первой принадлежит северо-восточный угол губернии, то есть уезды: Вяземский, Юхновский, Гжатский, Сычевский и Бельский, с народонаселением великорусским. Все остальные уезды, стало быть, большая часть общего пространства губернии, населены жителями Белорусского племени”.

 

Аналагічна вызначаюць этнаграфічную прыналежнасць паветаў Смаленшчыны і “Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба”, выдадзеныя ў 1862 годзе. Крыніца даводзіць, што “… в этнографическом отношении, Смоленская губерния может быть разделена на две части. К первой принадлежит северо-восточный ее угол, уезды: Вяземский, Гжатский, Сычевский, Юхновский и большая часть Бельского, с населением Великорусского племени; ко второй принадлежат уезды: Смоленский, Краснинский, Духовщинский, Дорогобужский, Ельнинский, Рославльский и Поречьский, составляющие большую часть губернии с населением Белорусским”.

 

C. Максімаў сцвярджаў, што водападзельнае ўзвышша, “...где берут начало реки в одном только направлении в Днепр при посредстве Десны и Сожа”, з’яўлялася “встречным пунктом” вялікарускіх палехаў і смаленскіх беларусаў Рослаўскага, Ельнінскага і Смаленскага паветаў. Даследчык пісаў: “… рассмотренный теперь водораздел делит Смоленскую губернию на две части. В восточной остаются уезды Сычевский и Вяземский, и если мы присоеденим к ним Гжатский и Юхновский и восточную (наибольшую) часть Бельского, то таким образом отделим великорусскую Смоленщину. Затем уже всё остальное, далеко за политическую границу губернии, будет Белоруссия”. Паводле Максімава Вязьма ўжо была “несомненно-великорусского” характара. Смаленск для Максімава выступаў у ролі “коренного белорусского города, главной столицы Кривичей, - Смоленска”.

 

Характэрнай рысай беларускіх паветаў з’яўлялася нізкая шчыльнасць насельніцтва ў параўнанні з вялікарускімі паветамі. Даследчыкі Д. Шэндрык і М. Доўнар-Запольскі выдзяляюць Вяземскае згушчэнне (чатыры ўсходніх павета Смаленскай губерні), якое служыла “непосредственным западным продолжением московской густой полосы великорусского населения”.

 

Вызначэнне беларускага насельніцтва было складаным нават у XIX ст. Гэта звязана з тым, што, па-першае, беларускае насельніцтва жыло ў цеснай сувязі з вялікарускім, таму цяжка было правесці мяжу між рускімі і беларускімі вёскамі, а, па-другое, у беларусаў была слаба развіта нацыянальная свядомасць. Гэтаму сведчаць саманазвы беларускага насельніцтва. Яны былі вузкарэгіянальнымі (“пінчукі”, “палешукі” і інш.) ці проста- “тутэйшы”. Так, напрыклад, беларус з Мсціслаўшчыны называў свайго суседа з Красненскага павету “полячком с русского боку”, а красненскі беларус называў мсціслаўца “полячком с польского боку”.

 

У “Живописной России” указваецца на неакрэсленасць ў беларусаў нацыянальнай свядомасці: “… одним словом - на этих окраинах естественным образом обликом Белорусского племени не мог окончательно и целиком выказаться , и соседи, так сказать, сами ещё не разобрались между собою. Скажем больше: они ещё сами себя не спознали в смысле самостоятельной племенной группы”.

 

Гэта адлюстроўвае і жарт, які быў запісаны ў XIX ст. і паказывае дэнацыяналізаваны характар мясцовага насельніцтва:

- Якой губерніі? – Смаленскай. – Якога уезда? – Горада Дарагабужска. – Якой воласці? – Дземьянавай пасады. – Якога села? – С Іванавай усадзьбы. – Якога баярына? – Пра то не ведам.

 

Трэба зазначыць, што вельмі складанай задачай з’яўляецца вызначэнне пэўнага этнасу, асабліва па этнічных межах. Справа ў тым, што вызначэнне дэфініцыі “этнас” прадугледжвае разгляд аднаго ці некалькі яго кампанентаў. Яшчэ не існуе адзінага погляду на тое, які элемент(-ы) з’яўляецца галоўным у вызначэнні этнасу. Адным з пунктаў гледжання з’яўляецца тое, што найгалоўнейшым прызнакам этнасу з’яўляецца мова. Менавіта лінгвістычны аналіз быў характэрным для вызначэння рассялення славянскіх народаў у XIX ст., уключаючы беларусаў. Таму, трэба высветліць этналінгвістычную мяжу беларусаў II-й паловы XIX ст. – 30-х гг. XX ст.

 

У працах лінгвістаў XIX-XX стст. межы беларускіх гаворак Смаленшчыны вызначаны толькі на поўначы і ўсходзе, паколькі тут беларускія гаворкі мяжуюцца з сярэдневялікарускімі гаворкамі і пераходнымі ад беларускіх к паўднёвавялікарускім. На захадзе і поўдні гаворкі не абмежаваныя.

 

Яшчэ ў 1875 г. А.Ф.Рыцціх у сваёй “Этнографической карте Европейской России” вызначае тэрыторыю на захад ад Дарагабужа і на ўсход ад яго, на захад і поўдзень ад Вязьмы, на захад ад Рослаўля, а таксама Парэчча і Смаленскі павет як беларускую этнічную тэрыторыю. Яшчэ раней, у 1863 г., даследчык Эркерт таксама ўключаў тэрыторыю Смаленшчыны ў арэал беларускіх гаворак. Але, трэба адзначыць, найбольш грунтоўнымі даследваннямі беларускай моўнай мяжы Смаленскай губерні XIX-XX ст. з’яўляюцца даследванні акадэміка Я.Карскага і т.зв. “Опыт диалектологической карты русского языка в Европе” Дурнаво, Сакалова і Ушакова.

 

Яўхім Карскі адзначаў, што ў Смаленскай губерні беларусы жывуць побач з вялікарусамі. Ён падкрэслівае, што беларуская мова мае шмат агульнага асабліва з паўднёвавялікарускай гаворкай і таму даволі цяжка вызначыць мяжу між паўднёвавялікарускім насельніцтвам і беларусамі. Акадэмік вызначае наступные рысы беларусаў:

 

А). Лад жыцця. “Они [беларусы] селятся в местностях лесистых и болотистых, поэтому и называют их полехами, а местность их Полесьем”;

Б). Светапогляд і народная паэзія беларусаў розніцца ад вялікарускіх;

В). Моўныя рысы.

Прычым моўныя рысы ў вызначэнні Карскага будуць самымі галоўнымі.

 

Наконт гаворак беларусаў Я.Ф. Карскі піша: “В Смоленской губернии граница белорусского племени идёт по меже между уездами Дорогобужским и Бельским, с одной стороны, и Юхновским, Вяземский и Сычевским – с другой; причём большая часть губернии населена белорусским племенем и лишь четыре восточных уезда ( Юхновский, Вяземский, Сычевский и Гжатский) принадлежат южновеликорусскому наречию. Вообще, к востоку от Смоленска по железным дорогам (которых здесь много) белорусская речь уступает место великорусской, как это удалось мне наблюсти лично”.

 

Такім чінам, Карскі залічае Бельскі павет, Дарагабужскі павет, Ельнінскі павет, Краснінскі павет, Парэцкі павет, Рослаўскі павет, Смаленскі павет у лік тэрыторый, дзе дамінуе ці гучыць беларуская мова.

 

У адносінах да паўночных і ўсходніх межаў Карскі і аўтары “Опыта диалектологической карты русского языка в Европе” мелі пэўныя разыходжанні . “Опыт” вызначае на поўначы для беларускіх гаворак толькі самую паўднёва-заходнюю частку Ржэўскага павета былой Цвярской губерні і далей праводзяць лінію амаль на самай мяжы былой Смаленскай губерні з Асташкаўскім паветам былой Цвярской губерні і Таропецкім паветам былой Пскоўскай губерні, трохі адступаючы ад яе на поўдзень і паўднёвы ўсход.

 

Яўхім Карскі прасоўвае гэтую мяжу на поўнач. Ён ліча, што беларускія пасяленні пачынаюцца ля г. Зубцова і цягнуцца па правым беразе Волгі (Малады Туд), дзе жывуць тудаўляне, заходзячы часам на левы бераг яе (па р. Ітамле ў Ржэўскім павеце і р. Малай Кошы ў Асташкаўскім павеце) і затым беларуская лінгвістычная мяжа падыходзіць да вытокаў Волгі і Заходняй Дзвіны.

 

Даследчык піша, што больш чыстая мова “лишь на западе, напр., в Боровке, Холмеце, Васильевском. По речьке Итомле встречаются лишь отдельные белорусские черты”.

 

Усходняя мяжа паводле Ушакова і інш. ляжыць па р. Вазузе, пачынаючы ад мяжы Сычэўскага павета былой Смаленскай губерні з Зубцоўскім паветам былой Цвярской губерні, далей праз Вяземскі, Дарагабужскі паветы па мяжы апошняга з Юхноўскім, праз Ельнінскі павет былой Смаленскай губерні і Масальскі павет былой Калужскай губерні на р. Болву, па р. Болве, прыкладна да перасячэння ёю мяжы Бранскага павета з Жыздрынскім, і далей у паўднёва-заходнім напрамку да мяжы Бранскага павета з Трубчэўскім, недалёка ад мяжы іх з Мглінскім паветам былой Чарнігаўскай губерні.

 

Я. Карскі лічыў гэтую мяжу недакладнай і перабольшваючай беларускую тэрыторыю. Паводле навукоўца, мяжа тут праходзіць між Дарагабужскім і Бельскім паветамі, з аднаго боку, і Юхноўскім, Вяземскім, Сычэўскім - з другога, адносячы да рускіх гаворак чатыры ўсходніх павета Смаленскай губ.: Юхноўскі, Вяземскі, Сычэўскі і Гжацкі. Трохі на захад пасоўвае акадэмік Карскі і мяжу беларускіх гаворак у Бранскім павеце, праводзячы яе “по правому берегу р.Десны, не доходя, однако, до г. Брянска ”. Гаворачы пра Калажускую губерню, Карскі адзначае беларускамоўнае насельніцтва ў заходніх частках Масальскага і Жыздрынскага паветаў.

 

У прынцыпе, такімі з’яўляюцца разыходжанні між Я.Ф. Карскім і аўтарамі “Опыта диалектологической карты русского языка в Европе”. Як бачна, разыходжанні не змяняюць асноўнай высновы, што тэрыторыя Смаленшчыны ўваходзіць у беларускі лінгвістычны арэал.

 

Калі казаць пра этнічную мяжу беларусаў Смаленшчыны ў міжваенны перыяд, то трэба адзначыць, што тады яшчэ захоўваўся беларускі лінгвістычны арэал губерні. Так, у 1919 г. Яў. Канчар у артыкуле “Территория и население Белоруссии” сцвярджае, што “белорусское племя” займае Смаленскую губерню (п. Смаленскі, Бельскі, Вяземскі, Гжацкі, Дарагабужскі, Духаўшчынскі, Ельнінскі, Краснінскі, Парэцкі, Рослаўскі, Сычэўскі, Юхноўскі), нават перабольшваючы сапраўдную колькасць беларускіх паветаў, уключаючы ў іх лік вялікарускія Гжацкі, Сычэўскі, Бельскі, Вяземскі, Юхнаўскі паветы.

 

Вельмі важнымі даследваннямі з’яўляюцца даследванні Паўла Растаргуева, якія праводзіліся ім і ў 30-я гг.XX ст.

Так, экспедыцыя П. Растаргуева, якая праводзілася летам 1931 г., павінна была высветліць паўночна-ўсходнія межы беларускіх гаворак Смаленшчыны. Даследчык даследваў в. Свістуноў Бахараўскага сельсавета Ржэўскага павета, адзін з пунктаў, які ляжыць на поўдзень ад мяжы, якая была прыведзена ў “Опыте”, і к поўначы ад мяжы Я.Ф. Карскага. Растаргуеў зыходзячы з вынікаў даследвання схіляецца да мяжы, прыведзенай у “Опыта”.

 

Ён таксама прымае дадзеныя “Опыта” ў адносінах усходняй мяжы ў былых паветах Вяземскім, Сычэўскім, Дарагабужскім, Масальскім, Жыздранскім. Дзеля гэтага, аўтарам быў сабраны матэрыял пунктаў на захад ад гэтай мяжы (Міцева, Іздзешкава) і на ўсход ад мяжы Я. Карскага (Вялічава, Царава-Займішча).

 

У Бранскім павеце мяжу беларускіх гаворак аўтар “Говоров на территории Смоленщины” пасоўвае больш на захад ад р. Дзясны, па правым беразе якой аўтар “Этнографической карты белорусского племени” Я. Карскі. Згодна дадзеным Растаргуева, гаворкі С. Пятніцкага і в. Давыдчычаў, якія знаходзяцца на захад ад р. Дзясны, ня маюць яскравых беларускіх рысаў, а ўжо ў с. Акулічы - беларуская гаворка.

 

Трэба дадаць, што ў XIX- XX ст. шмат якія этнаграфічныя карты фіксуюць дадзеную вышэй беларуска- вялікарускую моўную мяжу. Адзначым карты прафесара Т. Фларынскага, “Этнографическую карту славянского мира” Нідэрле, карту Дытрыха Шэфера, Я. Станкевіча і інш., якія адлюстроўваюць моўную сітуацыю ў дадзены перыяд. Цікава і тое, што яшчэ ў 1958 г. “Этнография народов СССР” падавала межы беларускага насельніцтва на тэрыторыі Смаленскай вобласці РСФСР.

 

Зноў падымаючы пытанне аб такім панятку як “этнас”, трэба адзначыць, што мова з’яўляецца адным з найгалоўнейшых элементаў этнаса, але не адзіным (возьмем культуру, самасвядомасць, агульнасць паходжання, тэрыторыю і інш.). У вызначэнні нацыянальнага складу насельніцтва памежных тэрыторыяў, як у выпадку са Смаленшчынай, карысна разглядаць матэрыяльную культуру рэгіёна. Мова і матэрыяльная культура маюць паміж сабой непасрэдную сувязь. Гэта сувязь павінна існаваць нават у тых рэгіёнах, дзе існуе уплыў чужых культураў.

 

Матэрыяльная культура ўвасабляецца ў шматлікіх элементах: пабудовах, вопратцы, хатнім начынні і інш.

Аналізуючы вопратку Смаленскай губерні, заўважым, што амаль усе аўтары XIX ст. адзначаюць, што адметнымі элементамі вопраткі, што адрознівалі беларуса ад вялікаруса.

 

Максімаў падкрэсліваў, што “... на еженедельных торжествах в городе Смоленске, белые магерка и свита уже очень приметны ”. Прычым адбывалася змяшэнне беларуска-вялікарускіх элементаў у вопратцы, што звязана з запазычаннямі ў вялікарускага насельніцтва пэўных элементаў вопраткі і, увогуле, памежнымі ўзаемаўплывамі абодвух народаў. Той жа Максімаў піша: “… та же встреча обуженного кверху колпака с великорусской шляпой гречневиком и с торчащими, в защиту от солнца, полями происходит на всех базарах калужского полесья и даже на ярмарке в Дорогобуже ”.

 

У Ельнінскім павеце быў шырока распаўсюджаны “саян” – жаночая вопратка, якая складалася са спадніцы і ліфа і напамінала сабой сарафан.

 

Лічыцца, што саян складаўся на аснове “андарака” і “шнуроўкі”, якія маюць больш ранні характар. Этнограф Лебедзева адзначала, што на Смаленшчыне змена андарака і шнуроўкі саянам адбылася ў пачатку XX ст. (у с. Бярозаве, Ханіне і інш.).

 

Побач з андаракам, на тэрыторыі Смаленшчыны мелася і панёва. Мяжа між панёвай і андаракам пралягае па р. Угры.

Мяжа паўднёвавялікарускага касцюма (кашуля з касымі полікамі, панёва з трох полкаў на гашніку, тунікападобны фартух “запон”, падшываная палатняная кічка з бісерным падпатыльнікам, шыйныя пацеркі, пушкі для вушэй, “косоворотка” і інш.) ішла па вярхоўях Угры, р. Прысмара, вёсцы Дуброўка і Грабаўка і ў былой Жырацінскай воласці. На захад ужо вызначаецца беларускі касцюм: белыя зіпуны, саян, валяныя белыя капелюшы, лубковыя дзявочыя капелюшы, сеткі жаночых галаўных убораў.

 

Што тычыцца жылля сялян Смаленскай губерні, то яно не мела агульнага плана. На тэрыторыі дадзенай губерні зафіксаваныя планы жылля: беларускі, паўднёварускі, сярэднярускі. У некаторых раёнах фіксуецца некалькі слаёў жылля: самы першы і стары беларускі тып; паўднёварускі слой, які напластоўваецца на першы і потым самы новы – гарадскі тып.

 

Сярэднерускі план жылля сустракаецца у былым Сычэўскім павеце, ідзе па р. Вазузе, праз Вяземскі і Дарагабужскі паветы да р. Угры. На поўдзень ад Угры ідзе паўднёварускі план праз сёлы Весялуху, Гняздзілава, Паўлінава і Добрыцу на р. Прысмару, далей па рэках Прысмары і Дзясне на вёскі Снопаць, Рагнедзіна і далей да раз’езду Сешча на чыгунцы Полацк – Смаленск ­­– Марыупаль. На захадзе ад р. Дзясны паўднёварускі план жылля перамяжаецца з беларускім; беларускі тып прысутнічае ў сяле Жарна на р. Жарне, у 27 км. ад Ельні, але толькі ў старых хатах, у той час у новых – план паўднёварускі, у в. Шчыпань пакрываючы слой – агульны з беларускім; у сёлах Траянавай слабадзе і Рагнедзіне таксама беларускі план; у с. Волкава- Ягор’е былога Ельнінскага павета, на мяжы з былым Смаленскім паветам, у больш новых хатах план- паўднёварускі, але ў старых хатах план беларускі; у в. Ханіна сустракаецца план хаты з паўднёварускімі рысамі, але ўстойліва прасочваецца беларускі план. Таксама ў былым Вяземскім павеце сустракаецца беларускі план; беларускі план вызначаны ў былым Красненскім (с. Бярэжня, Міхейкава) і Духаўшчынскім паветах, у былым Бельскім павеце перакрыжоўваюцца беларускі і сярэднярускі план жылля.

 

Дабавім тое, што шмат нам дае тэрміналогія прадметаў матэрыяльнай культуры. На тэрыторыі Смаленшчыны і зараз бытуюць такія назвы як “кут”, “покут”, “кутны угал”. Слова “кут” вызначана на Рослаўшчыне, Смаленшчыне, тэрыторыі былога Ельнінскага павета. Тое ж тычыцца і назваў пабудоў, звязаных з культурай зерневых хлябоў. На Смаленшчыне сустракаюцца побач такія назвы як “гумно”, “овін”, “еўня”. Прычым, калі першыя дзве назвы сустракаюцца і ў паўднёварусаў, і ў сярэднярусаў, і ў беларусаў, то апошняя назва – выключна беларуская. Яна сустракаецца ў былых паветах Сычэўскім, Ельнінскім, Рослаўскім.

 

Для Смаленскіх вёсак характэрная і вялікая колькасць беларускіх словаў, што абазначаюць прадметы матэрыяльнай культуры.

Таксама ідэнтычнасць смаленскіх і беларускіх элементаў лексікі характэрна да сялянскіх прозвішчаў і мянушак.

Заўважым і беларускі план лазняў Смаленшчыны.

Такім чынам, супастаўляючы між сабой этналінгвістычную карту Смаленшчыны і геаграфію прадметаў матэрыяльнай культуры, можна сцвярджаць, што яны шмат у чым супадаюць, што паказвае разам з астатнімі дадзенымі, у тым ліку гістарычнымі і статыстычнымі, на беларускі характар значнай часткі Смаленскай губерні.

Літаратура:

Девятая ревизия. Исследование о числе жителей в России в 1851 году. Под ред. П. Кеппена. Спб., 1857.

Довнар-Запольский М.В. Исследования и статьи. Том I., Киев, 1909.

Карский Е.Ф. Этнографическая карта белорусского племени. ПГ., 1917.

Карскі Я. Беларусы. Мн., 2001.

Майков Г.П. Белорусский край. Спб., 1898.

Максимов С.В. Очерк IX. Белорусская Смоленщина с соседями // Живописная Россия. Т.3. Ч.1; Ч.2. М., 1882.

Материалы для географии и статистики России. Смоленская губерня. Под ред. М. Цебрикова. Спб., 1862.

Опыт диалектологической карты русского языка в Европе. // Труды Московской Диалектологической Комиссии под ред. Д.Н. Ушакова. Вып. V. М., 1915.

Попов И. Белоруссия и белоруссы. М., 1912.

Расторгуев П.А. Говоры на территории Смоленщины. М., 1960.

Россия. Полное географическое описание нашего отечества. Под ред. В.П. Семёнова. Т.IX. Спб., 1905

Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии. Под ред. Я. Соловьёва. М., 1855.

Список населённых мест по сведениям 1859 года. Смоленская губерния. Спб., 1868.

Станкевіч Я. Этнографічныя й гісторычныя тэрыторыі й граніцы Беларусі. Нью-Ёрк, 1953.

Токарев С.А. Этнография народов СССР. М., 1958.

Ширяев Е.Е. Беларусь: Русь Белая, Русь Чёрная и Литва в картах. Мн., 1991.

 

Козикова Л.М.

Женский крестьянский костюм белорусской Смоленщины кон. ХІХ -нач. XX вв.

На Смоленщине сходятся разные в историческом, экономическом и этническом отношениях регионы. Поэтому в этнографическом плане она очень разнообразна, что наглядно проявляется в народном костюме и особенно в женском, как в наиболее устойчивой и наиболее сохранившейся форме материальной культуры.


В результате экспедиций, изучения музейных коллекций выявлены виды, комплексы народного костюма различных этнических групп, бытовавших на Смоленщине, определены их территории, границы.


Белорусская Смоленщина - это значительная часть Смоленской губернии XIX - нач. XX вв. В ее составе были Краснинский, Духовщинский, Смоленский, Поречский, Рославльский уезды и частично — Вельский, Дорогобужский, Ельнинский.


Начало коллекции крестьянской одежды белорусского региона (как и всей губернии) Смоленского музея было положено на рубеже XIX - XX вв. М.К. Тенишевой. К сожалению, ее собирательская деятельность была прервана революционными событиями в России.
Значимость дошедших до нас предметов одежды из собрания М.К. Тенишевой — большая: это самые ранние, самые "старые" в музее предметы одежды Смоленской губернии.
О бытовании понев в этом регионе меня информировали во время экспедиций. Так, Голисенкова Елена Яковлевна (Род. 1906 г., дер. Переволочье Оршанского уезда - ныне Руднянский район) вспоминала, по рассказам ее мамы, что в этой местности женщины носили "поневки несшитые". Панова Прасковья Сазоновна (Род. 1902 г.) из дер. Жатомля Духовщинского района рассказала, что она в молодости носила "сарахваны портяные и суконные", а мама ее носила "андарак и шапку "молодушку" с кральками", а баба - "снованку и наметку", т.е. поневу и полотенчатый головной убор. В начале XX в. поневы кое-где донашивали старые женщины.


В кон. XIX - нач. XX вв. на территории белорусской Смоленщины очень распространен был так называемый прямой сарафан (местное название — саян). Шили его из 5-6 прямых полотнищ ткани домашнего изготовления, два передних полотнища, поднятые высоко на груди, сосбаривались под планку или скреплялись полоской-нашивкой ткани. Пазок, распах - на груди, в центре, по шву или сбоку, у левой лямки. Боковые и задние полотнища сильно сосборивались немного выше талии под узкий (10-12 см) лиф, который переходил в маленькую спинку ("вилочку") и узкие лямки. Летний вариант сарафана (прозвище - "рябый") изготавливался из льняной или с добавлением хлопчатобумажных нитей по утку домотканины и был чаще всего в клетку, от 2-х до 6-ти "красок" цветов нитей. Зимний - из овечьей шерсти ("суконник") или с портяной основой ("домотканник"). Были они и "рябые": "цветиками", "в искру", "в косары" (в северных уездах), но чаще - однотонные (бордовые, вишневые, красные, зеленые, реже — черные).


В этот же период на территории белорусской Смоленщины бытовал и комплекс с юбкой - андараком. Наиболее распространенным был андарак с кабатом, особенно в средней и южной части территории. Юбка из 5-ти полотнищ домотканины.
Вверху сзади и по бокам ее полотнища закладывались мелкими складочками или сосборивались под пояс-обшивку. Как и прямой сарафан: летний - из пестряди, зимний - из шерсти в широкую вертикальную полоску (доминировал красный цвет) или -однотонный, ярких цветов. Объемная, тяжелая юбка-андарак приметывалась к круговому лифу-кабату (из холста - для будней, из фабричных тканей, парчи - для праздничной одежды). В нижней части юбки нашивались два ряда узких атласных лент, или полосочки из ткани, кружева.


В пограничье с нынешней Могилевской областью, а именно в Рославльском уезде этот тип одежды (андарак с кабатом) назывался поневой с кабатом, если юбка у него была клетчатая.
А вот в пограничье с Витебской областью, на территории Руднянского и Велижского районов Смоленской области (ранее Витебской губернии) андараки бытовали без кабатов. В Смоленском музее имеется прекрасный образец такого андарака. Пять полотнищ шерстяной домотканины вверху по бокам и сзади заложены мелкими складочками, заглажены и скреплены между собой прочной льняной нитью. Ниже складочки расходятся. Ткань юбки очень красива по цвету: бордовый уток усложнен темно-синими нитями основы, придающими ткани холодноватый, фиолетовый оттенок. Украшают основу юбки и череда узких и широких горизонтальных полос - зеленых, красных, белых.


Внизу они сгущаются и образуют кайму. Дополняет красоту ткани и ее фактура — ткачество с диагональным переплетением нитей, образующее на лицевой стороне косой рубчик.
Длинные, "долгие" юбки этого региона имели разные названия, летняя юбка -"спадница", "спадняк", "спадница дреличковая", то есть многоцветная, в клетку (Оршанский уезд), и "спадяк рябый" (Велижский уезд). Зимние юбки были из овечьей шерсти (или только уток шерсть). И были тоже "разных красок" - в полоску, в искру, клетку, "цветиками", "в косары"... Но полушерстяные юбки чаще были одноцветные и назывались по-разному: андарак ("андрак") - в Оршанском уезде, "саян" - в Велижском.


Словом, на территории белорусской Смоленщины комплекс женского крестьянского костюма с юбкой-андараком (с лифом-кабатом и без него) был широко распространен.
В Словаре В.Н. Добровольского: "Андарак — верхняя юбка". И далее: "Андарашница — любящая рядиться в юбки, это считалось признаком домовитости".


На рубеже веков, в начале XX столетия наряду с традиционными видами одежды шло активное вторжение в крестьянский костюм фабричных тканей, городских предметов одежды, элементов городской моды. Но эволюционирование крестьянского костюма этого периода в Смоленской губернии шло неравномерно в разных регионах.


Белорусские сарафаны-саяны, юбки-андараки бытовали долго, и даже когда стало выгодно продавать лен, и, на вырученные деньги, покупать для одежды фабричные ткани, крестьяне этого региона шили из них одежду по старым образцам. Из фабричных тканей особенно популярен был сатин. Еще в 30-х годах эта одежда бытовала широко, но называлась уже - сарафан. Проникают в традиционную крестьянскую одежду и отдельные элементы из городского костюма. Так, "модница" из Духовщинского уезда в 20-х годах нижнюю часть (1/4 часть общей длины) сарафана-саяна из льняной клетчатой ткани кроит по косой, образующей волан. А Гимонова Ульяна Власьевна (1879 - 1944) из деревни Пожарь Ершичской волости Рославльского уезда имела в своем "гардеробе" кроме андарака с кабатом, поневы с кабатом еще модный "хвальбовник". Это тоже андарак с кабатом , но полотнища его юбки расположены не вдоль, а поперек двумя ярусами. Сильно сосборенная, широкая, дополненная иногда внизу лентами, оборкой — этот наряд был очень эффектен, и носили его молодые женщины, девушки.


В западной части Велижского уезда была модернизирована юбка-андарак и превращена в "юбки с хвостами". Для такой юбки использовалось только четыре полотнища домотканины. Спереди - одно целое прямое, слегка сосборенное вверху под пояс. По бокам - по 1/2 полотнища, разрезанного наискось. Сзади - два полотнища, скошенные на стыке и заложенные глубокими мягкими складками, они и образовывали сзади "хвост".


Прямой сарафан, юбка-андарак являлись определяющими предметами комплексов, видов женского крестьянского костюма рассматриваемого региона Смоленщины. Поэтому в сообщении им уделено основное внимание. Главным же предметом в крестьянском костюме, как известно, была рубаха. Она использовалась не только в комплекте костюма с другими предметами, но и как самостоятельная, порой единственная домашняя одежда, особенно для девочек и старых женщин.


Несмотря на большое разнообразие женских рубах, с ярко выраженным у них индивидуальным кроем и "украсами", можно отметить и общее, объединяющее для всего этого вида одежды большого региона белорусской Смоленщины. Как то: материалом служил льняной холст (отбеленный и серый, с хлопчатобумажными нитями по утку), использовался и посконный холст (для нижних частей рубах). Наиболее распространенными были рубахи составные, рубахи из двух частей: верхняя - "станушка", "чехлик", нижняя - "подставка". И составные, и цельные рубахи в этом регионе были неширокие, из трех полотнищ, из четырех - редко. Плечевые вставки "полики" - прямые, пришивались по утку. Ворот рубах - в основном плотно облегал шею, сосборен под узкую обшивку.


Традиционно расположение "украс": основная их нагрузка - оплечье (полик и верх рукава), немного украшены низ рукавов и обшивка горловины. Виды украшений -ткачество, вышивка, иногда - нашив (ситец, тесьма).


Если предметы одежды, определяющие виды костюмов (сарафан и юбка в данном случае) были распространены на больших территориях, то рубахи, отличные друг от друга, бытовали на малых площадях. И таких микро-регионов бытования различных по покрою и "украсам" рубах было много в 19 веке, а кое-где эта "индивидуальность" сохранялась и в начале XX столетия.
Дополнял женский костюм фартук — передник, состоящий из одного с половиной или двух полотнищ холста. Верх его сосборивался под пояс, переходящий в завязки. Украшался фартук чаще всего только внизу одной широкой или несколькими узкими полосками наборного ткачества. В более поздних экземплярах и, особенно из фабричных тканей украшений больше — вышивка, ткачество, прошвы, кружево, сборки.


Женский головной убор, как обычно, был составным, из нескольких предметов. Обязательным предметом его был чепец ("чапец", "цапец"), держащий специальным образом уложенные волосы. Чепцы были разные - плетеные, вязаные, шитые. Праздничные украшались спереди.
Традиционной составной частью головного убора белорусской Смоленщины было полотенце, полотнище — намётка (наметка). Концы белого холщового полотнища украшались по-разному, в зависимости от "моды" в конкретной местности: от узких, скромных тканых или шитых полосочек-концовок, до ярких, многоярусных "хвостов". Полотенчатые головные уборы постепенно вытесняются фабричными платками, хустками.


Верхняя женская одежда (для улицы) - сермяги, шубы, украшенные сафьяном и "кривульками", курты белые с узорами, чекмени, безрукавки. Универсальной обувью крестьянок были лапти: белорусские, польские, русские (отличались формой головки), "христатики", "каверзни", "похлопни" (различие по технике плетения). Праздничные украшались, раскрашивались. Носили лапти с холщовыми и шерстяными онучами, с пеньковыми сборами. В некоторых местах праздничными были шерстяные черные сборы. Бытовала и кожа.


Обувь привозная и местного изготовления (туфли, сапожки). И, конечно, валенки, но только там, где держали крестьяне много овец.


Все эти предметы крестьянской одежды в комплекте и представляли женский костюм белорусской Смоленщины рубежа XIX-XXв.в. Можно отметить, что для традиционного женского костюма этого региона было характерно обилие белого цвета. Яркие сарафаны-саяны, юбки-андараки в сочетании с белыми рубахами, фартуками, полотенчатыми головными уборами, кругами, чекменями являлись цветовой доминантой, придавали всему костюму нарядный, праздничный вид.

 

Беррашэд Ф.Б.

Смаленская зямля: тэрытарыяльны аспэкт

У выніку даследваньняў археалягічных помнікаў раньняга жалезнага веку Верхняга Дняпра, навукоўцы вылучылі старажытную культуру ўсходніх балтаў, якія ў далейшым зьніклі ў працэсе этнагенэзу сучасных народаў Усходняй Эўропы. Лічыцца, што аўтахтонамі Смаленшчыны маглі быць і фінскія плямёны.

 

Грунтуючыся на дадзеных лінгвістыкі , можна сьцьвярджаць, што да зьяўленьня славян, у Верхнім Падняпроўі да пачатку 2 тысячагодзьдзя да нашай эры пражывалі вялікія групы балтамоўных плямёнаў.

 

На зьмену балтамоўнаму насельніцтву прыходзіць насельніцтва славянскае. Расейскі археоляг Валянцін Сядоў лічыў, што прыбылыя на шырокія прасторы крывічы зьяўляліся этнічнай групай усходніх славянаў VI-XIII стст.

 

Вялізная колькасьць балцкіх гідронімаў і археалягічных помнікаў дазваляе сьцьвярджаць тое, што балты не сыходзілі з тэрыторыі Смаленшчыны, а былі паступова славянізаваныя.

 

Згодна В.В. Сядову, у IX-XI стст. Смаленская зямля мае наступныя межы: на захад ад Жыжыцкага возера і верхавінаў ракі Куньі мяжа ішла па Дзьвіне і Рутавечы прыкладна да р. Оршыцы. Затым на усход, ахопліваючы верхавіны Вехры і Сажа, і далей – па вадападзелу Дняпра з Дзясной, Уграй і Вазузай. На паўночным усходзе мяжа ўключала верхавіны Волгі ад вусьця Вазузы. На захадзе і поўначы Смаленшчына межавала з Полацкай і Наўгародскай землямі. На поўдні – прыдняпроўскімі балтамі, а на ўсходзе – Волга-Клязьмінскім міжрэччы.

 

З ХІІ ст. Смаленская зямля існуе як самастойнае ўдзельнае княства, але неўзабаве падпадае пад уплыў суседняга моцнага цэнтра – Вільні. Пасля паходаў князя Альгерда на Маскву і скарэньня ім Дзьмітрыя Іванавіча Данскога, зьявілася новая палітычная мяжа. Вялікі князь правёў “границу з Москвою з единой стороны по Можайско, а з другой стороны по Угру, реку глубокую и болотную, которая почалася недалеко Дорогобужа в лесе за Смоленском миль 18, межи Калугою и Воротином, впадает в реку Оку”.

 

Пад час кіраваньня Вітаўта на літоўскім баку мяжы апынуліся Таропец, Белая, Вязьма, Мсьціслаў, верхавіна Волгі і Акі.

Да канца XV стагоддзя пазначаная вышэй мяжа не мянялася. У пачатку ХVI стагодзьдзя агульная памежная лінія была зьмененая, што сталася вынікам маскоўска-літоўскіх войнаў. Ад Цьвярской зямлі Смаленшчына зараз адзьдзялялася галоўным чынам водападзелам Дзьвіны і Волгі. Да літоўскіх уладаньняў датычылася тады Жукола-прыток Волгі, дзе мяжа ішла паблізу ад вусця; далей – вытокі Туды і Сіжкі. Ад іх яна пралягла да вусьця Вазузы з Асухай і Гжацьцю. Збочваючы ад верхавінаў Дзьвіны на поўдзень, пакідаючы за сабой верхавіны Дняпра, тая граніца ішла па рацэ Гжаць да Вугры і Акі – земляў так званых Вярхоўскіх княстваў.

 

“Лист перемирия вечного” між Літвой, у якой на час падпісаньня княжыў Казімір Ягайлавіч, і Маскоўскай дзяржавай, дзе на стале знаходзіўся Васіль Васільевіч, ад 31 жніўня 1449 г. сцвярджае: “... а в отчину брате и твоею и моей брати молодшей во всё твое великое княжение, ни в Смоленск, ни во все Смоленские места, что из давна к Смоленску потягло, не вступатися; а тобе Казимиру ... не вступатися в мою отчину, ни во всё мое Великое княжение, ни в мое брати молодшое отчины и во Ржеву с волостьми по озеро по Орлице на полы, по озеро по Плотинцо, по Красный Борок, по Баранью речку, на верх Белейки, по Белейке на Поникл, на верх Сизки, с берёзы на мох, со мху на верх Осухи... А которые волости или оброки потягнули Новгородские к Литве из давна, и мне Князю Великому в то не вступатися по давному”.

 

Грамата аб перамір’і ад 25 сакавіка 1503 г., якой папярэднічаў маскоўска-літоўскі ўзброены канфлікт, пералічвала ў сваім тэксце тое, што ўдавалася пакуль утрымліваць ВКЛ: ”... нашых земель Александра ... волостей Мозыря, Буйча, Брягина, Речицы, Горволя, Стрешина, Чичерска, Пропойска, Могилёва, города Мстиславля с волостьми, города Кричева с волостьми, города Смоленска, и волостей Рославля, Иванкова, Прудов, Белина, Ельни, Ратщина, Новоселья, Свидита, Жереспера, Поречья, Нежады, Руды, Мушкович, Ветлицы, Щучья, города Витебска, волостей Бруса ... Свята, Озерища...”

 

У 1512 годзе, пад час чарговай вайны з Маскоўскім княствам, ВКЛ згубіла Смаленск, які будзе каля ста гадоў знаходзіцца ў складзе Маскоўскай дзяржавы. У 1520 г. пачаліся перамовы, у выніку якіх мяжа 1508 года была зацьверджана. Новая “смаленская граніца” пачыналася паміж Дзьвіной і Каспляй, далей ішла ў паўднёва-ўсходнім напрамку, уздоўж Дняпра, вусьця Мярэі і да ракі Іпуць, дзе ізноў паўтарала ранейшую мяжу.

 

Дакладна новая мяжа была наступнай: “... а рубеж городу Рославлю со Мстиславлем промеж Словнева да Шибнева по Гневкову, Доброю речкою на Водоноса, а от Водоноса Доброю же речкою в Остр через Великий Бор в речку в Шумячу к Стрекуле, к рубежу Кричовскому; а от Кричова городу Рославлю рубеж река Шумяча, а Шумячею в речку Немелицу, а из Немелицы старым рубежом к Заборью в Ипуть реку, да на низ Ипутью к Хмелю… А рубеж Смоленску и волостям Смоленским з Дубровную и з Романовым, и з Горами, и со Мстиславлем от Днепра нижей города Смоленска, рекою Мереею вверх, межи Причистое, Взруба и Зверович в Ивану, а из Ивани на Еленский рубеж да в Городню, а Городнею у Вехру в Чорный Мох, а из Вехры у Прудильны в Железницу, а Железницею под Дуденки у Вехру, а из Вехры в Лютую у Воду, а из Лютой Воды в Выпино, а из Выпино в Сож, а Сожом на низ в Березыню, а Березынею вверх сухом промежи сел Почина и Гладковичи, по холмом, а оттоле к Пулневу, а за рекою за Днепром рубеж Смоленску вниз по Днепру ниже Клементия святого пять вёрст…”

 

У 1582 годзе паводле Ям-Запольскага міру ВКЛ вярнула сабе назад горад Вяліж з воласьцю, а згодна Дэўлінскаму перамір’ю 1619 года Смаленская зямля зноў стала часткай Вялікага Княства Літоўскага. Аднак такая карціна доўга не цягнулася: ў выніку вайны 1654-1667 гадоў Смаленскі край быў зноў акупаваны маскоўцамі і больш ніколі не выпадаў з-пад расейскага трона.

 

У складзе Расейскай імпэрыі Смаленшчына ўяўляла сабой асобную губэрню, а з 1708 года яе тэрыторыя была падзелена на паветы ці “уезды”. У 1775 годзе на базе “учреждения о губерниях” было ўтворана Смаленскае намесьніцтва з падзелам яго на 12 “уездов”. Акрамя пяці ўжо існаваўшых гарадоў: Смаленска, Дарагабужа, Вязьмы, Белага, Рослаўля – былі зацьверджаны сем новых: Парэчча, Ельня, Сычэўка, Каспля, Красны, Рупосаў і Гжацк, але праз два гады замест Рупосава горадам была абвешчана Юхноўская падманастырная слабада, а замест Касплі – сяло Духаўшчына. У 1796 годзе ўсе намесьніцтвы былі перайменаваны ў губэрні. У 1797 годзе Красны, Ельня і Духаўшчына былі зроблены заштатнымі, а іх паветы прыяднаныя да іншых паветаў Смаленскай губерні. Аднак у 1802 годзе былое адміністратыўнае драбленьне на 12 паветаў было ўзноўленае. Сярод паветаў Смаленскай губерні былі наступныя:

 

Павет

памер у квадратных вярстах

Бельскі

9674,8

Рослаўскі

5509,6

Парэцкі

5128,1

Ельнінскі

4319,0

Духаўшчынскі

3710,8

Юхноўскі

3593,8

Гжацкі

3447,9

Дарагабужскі

3357,5

Смаленскі

2824,2

Вяземскі

2722,7

Сычэўскі

2558,9

Красьнінскі

2403,8

 

Акрамя падзелу на паветы ў той час існавала й драбленьне на больш дробныя па памрах тэрытарыяльна-адміністратыўныя адзінкі: станы, воласьці, акругі і “сельские общества”.

У другой палове XIX – пач.ХХ стст. Смаленская губерня межавала на поўначы і паўночным ўсходзе зь Цьвярской, на ўсходзе – з Маскоўскай і Калужскай, на поўдні – з Чарнігаўскай і Арлоўскай, на захадзе – з Магілеўскай, Віцебскай і Пскоўскай губэрнямі. У той час межы Смаленскай губерні ў крыніцах вызначаліся неаднолькава і, пэўна, самымі дакладнымі звесткамі будуць матэрыялы вайскова-тапаграфічнага дэпо, якія ацэньваюць плошчу губерні ў 49,073 кв.в.

 

У верасьні 1918 года была створана так званая Заходняя Камуна, у склад якой пераходзілі Віцебская, Магілёўская, Смаленская, Мінская, Віленская губэрні з цэнтрам у Смаленску. Тое адміністратыўнае дзяленьне трывала непрацяглы час і ў 1920-я гады губэрня церпіць пастаянныя перакройваньні сваёй мяжы. Згодна “Всесоюзной перепеси населения 1926 года” Смаленская губэрня складалася з наступных паветаў:

1. Смаленскага

2. Бельскага

3. Вяземскага

4. Гжацкага

5. Дзямідаўскага

6. Дарагабужскага

7. Ельнінскага

8. Рослаўскага

9. Сычэўскага

10. Ярцаўскага

 

Паветы падзяляліся на воласьці, прычым, шэраг воласьцяў Віцебскай, Магілёўскай і Калужскай губэрняў уваходзілі ў склад Смаленскай губэрні, а потым і вобласьці.

Зараз Смаленская вобласьць знаходзiцца ў складзе Расейскай Федэрацыі.  Плошча вобласьці -49800 кв.км., а колькасьць насельніцтва - 1 005 900 чалавек.

 

 Беррашэд Ф.Б.

Беларускае студэнцтва ў Смаленску (1920-1930-я гг.)

Пытанне зямляцтваў беларускіх студэнтаў вышэйшых і сярэдніх навучальных устаноў СССР амаль не закраналася даследчыкамі, аднак, у той жа час, вельмі цікавае і актуальнае для гістарычнай навукі.

Вядома, што ў 1920-я гг. на тэрыторыі Смаленскай губерні значная колькасць насельніцтва была беларускім, бо русіфікацыя беларускіх арэалаў губерні канчаткова не была здзейснена. Асноўная маса беларускага насельніцтва пражывала ў сельскай мясцовасці, але канцэнтрацыя нацыянальных сілаў адбывалася ў Смаленску.

У 1922 годзе ў горадзе былі гурткі беларусаў-навучэнцаў. Падставай гуртавання служыла цікавасць да гісторыі і культуры Беларусі. Як пісаў М.М.Улашчык:”Беларускі рух рос ў геаметрычнай прагрэсіі. Беларусы, нацыянальна свядомыя людзі, перасталі быць навіною, дзівам. Колькасць іх узрастала амаль з кожным месяцам, і гэты рост павінен быў замацавацца ў нейкія арганізацыйныя формы. Быў вялізны ўздым нацыянальнай свядомасці, людзі нечым хацелі праявіць сябе, нешта рабіць не чыноўнае, не абавязковае, але тое, што завецца “для душы” [1, c.9].

У 1921 годзе па ініцыятыве БССР пры Смаленскім губернскім аддзеле народнай адукацыі была заснавана Беларуская секцыя, якая распачала працу па арганізацыі беларускага школьніцтва ў губерні. Увосень 1924 г. выканкам Смаленскага дзяржаўнага ўніверсітэта зарэгістраваў беларускае Смаленскае зямляцтва студэнтаў [2, c.11]. Арганізацыя занялася навучальнай і навуковай дзейнасцю. Каб змякчыць “навучальную адарванасць ад БССР”, выбарнае праўленне зямляцтва разам з Беларускай секцыяй пачало забяспечваць студэнтаў беларускімі падручнікамі і дапаможнікамі.

Загадчык БС Мікалай Агейчык, малады настаўнік Пётр Кароль і старшыня зямляцтва Усевалад Ганчароў кіравалі гуртком беларусазнаўства, выкладчыкі М.Ражнова, Ю.Лазарэвіч вучылі моладзь беларускай літаратурнай мове. Лекцыі па гісторыі і этнаграфіі чытаў Аляксандр Ляўданскі, які неўзабаве стаў вядомым беларускім археолагам.

У 1925 годзе зафіксаваныя адныя з першых упамінанняў зямляцтва. Так у “ходатайстве губоно об оказании помощи наркомпросом БССР белорусскому землячеству Смоленска” ад 26 декабря 1925 г. мы можам прачытаць: “ Смоленское губоно просит оказать поддержку общегородскому белорусскому землячеству учащихся г. Смоленска, которое представляет собой крупное объединение, имеющее до 200 человек. Это землячество, в состав которого входят учащиеся белорусы высшего и средних смоленских учебных заведений, даст в будущем работников как, главным образом, для БССР, так и для тех белорусов, которые раскиданы по РСФСР и, в частности, в Смоленской губернии. [3].

Напрыканцы 1925 года Мікалай Агейчык пакінуў Смаленск. Мікалай Агейчык, хутчэй за ўсё, з’ехаў з горада не па ўласнай ініцыятыве.Захавалася цікавая характарыстыка, дадзеная на М. Агейчыка 25 ліпеня 1925 г. у пратаколе губернскай нарады па працы сярод нацменшасцяў: “Что касается белорусов, то, по словам Агейчика, имеется 120000, а по данным тов. Ильенко белорусов нет. Далее Агейчик требует открытия около 200 белорусских школ, т. к. по его словам имеется около 30000 детей. Но такое количество белорусов сомнительно; губоно разослал циркуляры для учета действительного количества белорусов и нужно ли создавать отдельные белорусские школы для них. Агейчик — националист, беспартийный, необходимо заменить партийным товарищем (падкрэслена мною-Ф.Б.) [3]. Безумоўна, з такой рэпутацыяй надоўга затрымацца ў савецкіх органах улады было немагчыма.На месца Агейчыка быў прызначаны Усевалад Ганчароў, што значна пашырыла фармальныя магчымасці арганізацыі беларускіх студэнтаў. У 1926 г. канчаткова аформілася арганізацыйная структура зямляцтва, а таксама стабілізавалася праца выбарных органаў- Праўлення і Бюро Праўлення. У 1926-1927 навучальных гадах колькасць сябраў Беларускага Смаленскага зямляцтва навучэнцаў складала 115 чалавек. Сябры ў асноўным былі студэнтамі СДУ, Фармацэўтычнага тэхнікуму, Кааператыўнага тэхнікуму, Саўпартшколы. Прыкладна палова з іх была ўраджэнцамі Смаленшчыны. Толькі нямногія сябры належылі да Камсамола і ВКП(б).

Актыўнасць працы Белзямляцтва добра адлюстроўвае перыядычнасць і рэгулярнасць Агульнага сходу. Напрыклад, з восені 1927 па зіму 1928 гг. адбылося 7 сходаў.

Адразу пасля арганізацыйнага афармлення Белзямляцтва пачало працу. Так, у паперы Аддзеле Народнай Адукацыі Смаленскага Губана сцвярджалася, што “… землячество проводит культурно-просветительную работу, как среди членов, так и не членов землячества …” [4, арк.10]. Формы дзейнасці зямляцтва былі самымі рознымі: праца студэнтаў у гуртках, арганізацыя вечарынаў і інш.Працавалі гурткі- беларусазнаўства, драматычны і харавы.

Увогуле, у 1926-1927 гг. культурная актыўнасць зямляцтва была высокая. Часта ладзіліся так званыя вечары беларускай моладзі ў беларускім Палацы працы і ў памяшканні Латышскага клуба. Часам адбываліся платныя танцавальныя вечары з аркестрам, зборы ад якіх папаўнялі касу зямляцтва. Вядома, што 5 снежня 1926 года ў Губсаўпартшколе зямляцтва правяло вечарыну да 20-годдзя літаратурнай дзейнасці Якуба Коласа, на якой чытаўся даклад аб творчаці паэта, дэкламаваліся ягоныя вершы і гучалі спевы.

Замест Ус. Ганчарова старшынёй зямляцтва стаў студэнт СДУ, ураджэнец Вяліжскага павета Іван Дубінец. Гэты студэнт кіраваў зямляцтвам да вясны 1929 года. Гэта і ёсць апошняя вядомая дата ў біяграфіі зямляцтва. Магчыма, прычына падобнага абрыву- распачаты з 1928 года ўціск нацыянальных інтэлегенцыяў ў СССР, разгром яе культурных і асветных арганізацыяў. Да таго ж, студэнцкае зямляцтва-гэта заўсёды арганізацыя з вельмі актыўным складам, які цікавіцца палітыкай, а ў нашым выпадку, носіць нацыянальны характар. Псіхалогію іншагароднега студэнта добра апісала даследчыца расійскага студэнцтва Н.Я. Алесіч: “... такі студэнт аглушаны шумам вялікага горада, выбіты з каляіны звыклага жыцця, адзінокі, і тут яго пачынае лавіць крамола... у зямляцтве”, якое характарызуецца як адзін з цэнтраў палітычнай актыўнасці [5, с.68]. Беручы пад увагу тое, што ў Зямляцтве асноўная маса была беспартыйная, то ў сукупнасці з беларускім нацыянальным характарам, гэта магло стаць для ўладаў прычынай роспуску зямляцтва.

Да таго ж, адметнымі з’яўляюцца сувязі Белзямляцтва з палітэмігрантамі з Заходняй Беларусі. Вядома, што Таварыства палітэмігрантаў Заходняй Беларусі было дастаткова значным і ў ліку сябраў Белзямляцтва былі ўраджэнцы Заходняй Беларусі. Так, у “развёрстцы месцаў на беларускія аддзяленні рабфакаў” ад 5 чэрвеня 1926 года сцвярджалася, што Таварыству палітэмігрантаў Заходняй Беларусі адводзілася 10 месцаў ў Смаленскі Дзяржаўны Універсітэт [3]. Вядома, што лёс палітычных эмігрантаў з Польшчы з нарастаннем масавых рэпрэсій быў незайздросным, таму не выпадае сумнявацца, што сувязі Белзямляцтва з эмігрантамі былі кампраментуючымі для арганізацыі.

Такім чынам, спыненне дзейнасці зямляцтва адбылося не раней вясны 1929 года і насіла, верагодна, характар прымусовай ліквідацыі.

Літаратура

1. Улашчык М.М. Краязнаўства. З рукапіснай спадчыны. Мн., 1999.

2. Васілеўскі Ю. Агнявая моладзь над Дняпром шырокім... // Чырвоная змена .- 1994. – 1 лістапада.

3. Дзяржаўны архіў Смаленскай вобласці (ДАСВ), Цэнтр дакументацыі найноўшай гісторыі Смаленскай вобласці (ЦДНГСВ) РФ // “Судьбы национальных меньшинств на Смоленщине 1918-1938гг. Документы и материалы.” (Смоленск, 1994).

4. Нацыянальны архіў Рэспублікі Беларусь (НА РБ). – Ф. 268. Цэнтральнае Бюро прафесійных саюзаў. – Воп. 1 – Спр. 61.

5. Олесич Н.Я. Господин студент Императорского Санкт-Петербургского университета. СПБ., 1998.

 

Архіўныя сьпісы сябраў смаленскага Беларускага студэнцкага зямляцтва за 1926-1928 гг. можна сьцягнуць тутака

 

Леанiд Лыч

Беларусь вядуць шляхам Смаленшчыны?

Прыхiльнiкi палiтычнай iнтэграцыi Беларусi i Расii задурылi i працягваюць дурыць галовы даверлiвых людзей казкамi пра эканамiчную выгаду на выпадак стварэння адзiнай саюзнай дзяржавы. Але нiхто з iх i слова не сказаў, цi будзе ў гэтым дзяржаўным аб'яднаннi забяспечвацца этнакультурная самабытнасць беларускага народа. Бо ў адваротным выпадку цi ёсць наогул мэтазгоднасць iсцi на такую iнтэграцыю? Сусветная практыка пераканаўча сведчыць, што ў полiэтнiчных дзяржавах вельмi праблематычна з'яўляецца захаванне народамi свайго нацыянальнага "Я".

Асаблiва шмат цяжкасцяў з гэтым зведваюць народы, у якiх шмат агульнага ў культуры, побыце, мове, рэлiгii, звычках з той нацыяй, з якой яны цесна зблiжаюцца. Сказанае добра пацвярджаецца i прыкладам суседняй нам Смаленшчыны, пра якую i пойдзе гаворка нiжэй.

1. З аднаго кораня

Па-рознаму склаўся лёс славянскiх плямёнаў, што на самым заранку нашай гiсторыi ўдзельнiчалi ў фармiраваннi беларускай народнасцi. Некаторыя з iх нават пры самым непасрэдным дачыненнi да гэтых кансалiдацыйных этнакультурных працэсаў не па сваёй вiне аказалiся па-за межамi дзяржавы, якую яны стваралi цаной вялiкiх намаганняў i ў якой нарэшце нарадзiлася беларуская народнасць. Да такiх славянскiх плямёнаў належыць i адно з iх крывiцкiх адгалiнаванняў -- смаляне.

Разам з полацкiмi крывiчамi яны займалi паўночна-ўсходнiя i паўночныя землi нашай Бацькаўшчыны, якiм наканавана было стаць гiстарычнай радзiмай беларускай народнасцi. У перыяд ранняга сярэднявечча (XII--XIII стст.) у складзе Смаленскай зямлi знаходзiлiся такiя сённяшнiя нашы гарады, як Мсцiслаў, Крычаў, Прапойск (з 1945 г. -- Слаўгарад) i iншыя населеныя пункты. У этнакультурных працэсах Смаленскай i Полацкай земляў не менш было агульнага, чым у апошняй, скажам, з Турава-Пiнскай, з плямёнаў якой таксама складвалася беларуская народнасць. Маецца безлiч прыкладаў, калi ўраджэнцы Смаленшчыны плённа працавалi на нiве культуры i адукацыi Полаччыны i наадварот. Такое культурнае супрацоўнiцтва прыносiла ўзаемную карысць, асаблiва ў сферы духоўнага развiцця.

На думку многiх рускiх i беларускiх фiлолагаў, што займалiся вывучэннем смаленскiх грамат XIII--XIV стст., ужо ў самых раннiх такiх пiсьмовых крынiцах выяўляюцца рысы жывой беларускай мовы. Сказанае датычыць i Смаленскай праўды (дагавора) 1229 г., у якой даюцца звесткi пра гандлёвыя сувязi Смаленска, Полацка, Вiцебска з Рыгай i Гоцкiм берагам. Пазней беларуская мова набыла яшчэ большае значэнне ў грамадскiм жыццi Смаленскага княства. Яна па сутнасцi выконвала функцыi дзяржаўнай, як гэта было на той час у Вялiкiм княстве Лiтоўскiм. Адзначу яшчэ i такi факт: на беларускай мове Лука Смалянiн па заказе манаха Аляксея скончыў у 1395 г. напiсанне Смаленскага псалтыра, якi сёння знаходзiцца ў Гiстарычным музеi ў Маскве.

Адчуванне этнiчнай iдэнтычнасцi полацкiх i смаленскiх крывiчоў тлумачыць, чаму яны даволi часта ў сваiх рукапiсных крынiцах прыводзяць найбольш важныя звесткi адзiн пра аднаго. Так, у вядомым помнiку старажытнарускага летапiсання -- Смаленскiм летапiсе -- паведамляецца пра паход вялiкага князя Лiтоўскага Альгерда i Святаслава Смаленскага на Маскву ў 1370 г., бiтву вялiкага князя лiтоўскага Вiтаўта з татарамi на рацэ Ворскла ў 1399 г.

Паважлiвае стаўленне смаленскiх беларусаў да той часткi сваiх суродзiчаў, што жыла ў межах уласнай дзяржавы ВКЛ, не раз з'яўлялася прычынай добраахвотнага пераезду сюды на сталае месцажыхарства. Прычым такое назiралася не толькi ў часы iснавання Вялiкага княства Лiтоўскага як асобнай дзяржавы, а i значна пазней, калi яно ўжо з'яўлялася суб'ектам Рэчы Паспалiтай.

Паваротным у гiсторыi Смаленшчыны стаў 1404 г., калi яна апынулася ў складзе ВКЛ. Далучэнне гэтай крывiцкай дзяржавы да Княства, дзе тады скрозь панавалi беларускiя звычаi, культура i мова, спрыяльна адбiлася на этнакультурным развiццi смалян, iх удзеле ў фармiраваннi беларускай народнасцi, арганiчнай часткай якой яны з'яўлялiся. Смаляне трапiлi ў краiну з насельнiцтвам, вельмi роднасным iм. Бачачы ў беларусах ВКЛ шмат агульнага ў культуры i мове, смаляне iнтэгравалiся ў iх жыццё, а значыцца i ў жыццё ўсяго Княства. I яно шмат выйграла ў вынiку такога тэрытарыяльнага прылучэння, бо смаляне мелi досыць значныя для таго часу дасягненнi ў эканомiцы i культуры.

Самай важнай падзеяй першых дзесяцiгоддзяў знаходжання Смаленшчыны пад юрысдыкцыяй ВКЛ з поўным правам можна назваць складзены ў канцы 20-х гадоў XV ст. невядомым аўтарам у Смаленску адзiн з найбольш даўнiх помнiкаў беларуска-лiтоўскага летапiсання "Летапiсец вялiкiх князёў лiтоўскiх". Напiсаны ён на старабеларускай мове i належыць да жанру ўласнабеларускай гiстарычна-дакументальнай прозы. Галоўная iдэя твора -- "усхваленне цэнтралiзатарскай палiтыкi лiтоўска-беларускiх князёў, абгрунтаванне гiстарычнай неабходнасцi i заканамернасцi палiтычнага аб'яднання лiтоўскiх, беларускiх i ўкраiнскiх зямель у адной дзяржаве -- ВКЛ".

У гэты ж час смаленская зямля стала радзiмай другога значнага помнiка беларускай свецкай лiтаратуры -- "Пахвала Вiтаўту". Парупiлася пра гэта праваслаўнае духавенства самога Смаленска. Невядомы аўтар быў вялiкiм прыхiльнiкам князя Вiтаўта i паказаў яго як таленавiтага дзяржаўнага дзеяча, "якi карыстаецца высокiм мiжнародным аўтарытэтам. У "Пахвале Вiтаўту", створанай у час найбольшай палiтычнай магутнасцi князя, iдэалагiчна абгрунтоўваецца яго аб'яднаўчая палiтыка на ўсходнеславянскiх землях, праводзiцца погляд на ВКЛ як на лiтоўска-славянскую дзяржаву, якая прызнаецца адным з галоўных цэнтраў аб'яднання ўсiх усходнiх славян". Аўтар "Пахвалы Вiтаўту" не мог не ўсхваляць далучэнне Смаленшчыны да лiтоўска-славянскай дзяржавы ВКЛ.

Прыкладна ў канцы 30-х гадоў XV ст. у асяроддзi праваслаўнага духавенства Смаленска ўзнiк i другi вельмi каштоўны беларускi гiсторыка-лiтаратурны твор -- Смаленская хронiка. У ёй апiсаны падзеi ў ВКЛ, што адбывалiся ў першыя гады пасля смерцi Вiтаўта, галоўнай з якiх была барацьба Свiдрыгайлы з братам Жыгiмонтам Кейстутавiчам за вялiкакняжацкi трон. Смаленская хронiка разам з "Пахвалою Вiтаўту", "Летапiсцам вялiкiх князёў лiтоўскiх" i iншымi творамi легла ў аснову першага агульнадзяржаўнага летапiснага звода ВКЛ -- Беларуска-лiтоўскага летапiсу 1446 года.

Iснуюць меркаваннi, што Смаленск мог быць месцам нараджэння выдатнага твора ўсходнеславянскага летапiсання -- Радзiвiлаўскага летапiсу. Захаваўся адзiны яго спiс канца XV ст. Ён складаецца з "Аповесцi аб мiнулых гадах" i летапiсу за XIII ст.

Прыведзеныя вышэй факты сведчаць, як хутка i грунтоўна ўключылася смаленская зямля ў беларускае культурнае жыццё ВКЛ.

...Усё перавярнула-пераблытала вайна Расii з Рэччу Паспалiтай у 1654--1667 гг. Паводле Андросаўскага (Андрусаўскага) перамiр'я 1667 г., Смаленшчына навекi падпала пад уладу Рускай дзяржавы.

2. У розных вымярэннях

Ад часу заключэння Андросаўскага перамiр'я пачаўся зусiм новы перыяд у жыццi смаленскiх беларусаў. Найперш закранула гэта царкоўна-рэлiгiйную сферу. Усё, што не адпавядала iнтарэсам праваслаўнай царквы, рашуча вынiшчалася. Па гэтых прычынах сярод смаленскiх беларусаў у большай ступенi распаўсюджана праваслаўе, чым у iх заходнiх суродзiчаў. Яно паклала вялiкi адбiтак на духоўную i матэрыяльную культуру смалян.

Трапiўшы ў вынiку ваенных дзеянняў у склад Рускай дзяржавы, беларусы Смаленшчыны натуральна не маглi не сустрэцца з цяжкасцямi па захаваннi сваёй этнакультурнай адметнасцi. Страце яе спрыяла прыкметная блiзкасць культуры i мовы смаленскiх беларусаў i асноўнага насельнiцтва Расiйскай дзяржавы. Пры такой блiзкасцi намнога лягчэй падпасцi пад асiмiляцыю, чым калi ў адной i той жа краiне жывуць народы з непадобнымi культурамi i мовамi. I свецкiя, i духоўныя ўлады праяўлялi непрытоеную зацiкаўленасць у тым, каб смаляне як мага хутчэй забылiся на сваю прыналежнасць да беларускага народа i старалiся жыць паводле стандартаў рускай дзяржавы.

Сцвярджаць, што ў смаленскiх беларусаў адсутнiчала ўсялякае жаданне захаваць сваё этнiчнае "Я", няма сур'ёзных прычын. Гiстарычная памяць доўга не пакiдала iх. Гэтаму спрыялi шматлiкiя помнiкi матэрыяльнай культуры, якiя сведчылi пра колiшняе iснаванне тут незалежнай ад суседзяў дзяржавы з яе самастойнай знешняй i ўнутранай палiтыкай, адметнай культурай i мовай. Як i раней, асноўным прыродным носьбiтам традыцыйных духоўных каштоўнасцяў з'яўлялася вясковае насельнiцтва, на якое прыпадала пераважная бальшыня ўсiх жыхароў. Яно па-ранейшаму заставалася нязменным захавальнiкам i генератарам беларускай культуры i мовы, а разам з гэтым i самой беларускай народнасцi на гэтай тэрыторыi Рускай дзяржавы. Гiсторык i святар Мурзакевiч пакiнуў у 1804 г. такi запiс пра смаленцаў: "У гутарцы iх больш мяккасцi беларускай, як цвёрдасцi маскоўскай".

Тое, што i да канца XVIII ст. Смаленшчына жыла адрозным ад рускiх этнiчных земляў краiны жыццём, прызнаюць многiя даследчыкi. Сцвярджаць такое дазваляе i лiст iмператрыцы Кацярыны II да князя Вяземскага, у якiм выкладалiся яе думкi адносна палiтыкi абрусення некаторых ускраiнных тэрыторый Расiйскай iмперыi. У iх, дарэчы, разам з Лiфляндыяй, Фiнляндыяй, Малой Расiяй (тагачасная назва Украiны) была ўключана i Смаленшчына. Гэта дае падставы сцвярджаць, што i на момант канчатковага ўключэння гэтай тэрыторыi ў склад Расii ў 1667 г. тут не атрымаў поўнага панавання рускi фактар. У процiвагу ўсяму мясцовае насельнiцтва заставалася прыхiльным да сваiх спрадвечных этнакультурных традыцый.

Захаванне самабытнасцi смаленскiх беларусаў у пэўнай ступенi пасадзейнiчала далучэнне ў 1772 г. усходнебеларускiх земляў да Расii ў вынiку першага падзелу Рэчы Паспалiтай. Зараз ужо ў межах царскай iмперыi апынулася даволi значная, паводле сваiх памераў, этнiчная беларуская тэрыторыя: да Смаленшчыны далучылiся Полаччына, Вiцебшчына, Магiлёўшчына. Этнакультурны эфект ад такога ўзбуйнення беларускiх земляў у межах Расii мог бы быць большым, калi б за часам Рэчы Паспалiтай значная частка iх насельнiцтва, асаблiва яго самыя заможныя i адукаваныя пласты, не здрадзiлi беларускаму i не перайшлi на польскi лад жыцця, якi быў амаль зусiм чужым, невядомым для Смаленшчыны. Яе беларусам куды блiжэй былi свецкiя чыноўнiкi, прадстаўнiкi духавенства, розныя катэгорыi iнтэлiгенцыi рускага паходжання, чым спаланiзаваныя асобы.

Важна, аднак, што такая культурна-моўная раз'яднанасць унутры аднаго i таго ж этнасу не выклiкала сур'ёзных канфлiктаў памiж людзьмi, i ён працягваў глядзець на сябе, як на нешта адзiнацэлае, аднароднае, незалежна ад тэрыторыi свайго пражывання.

Да сённяшняга дня не страцiлi сваёй навуковай каштоўнасцi апiсаннi губерняў царскай Расii, складзеныя афiцэрамi генштаба. Па Смаленскай губернi такiя матэрыялы выйшлi ў Санкт-Пецярбургу ў 1862 г. пад рэдакцыяй М.Цэбрыкава. У iх адзначана, што ў той час у яе паўночна-ўсходнiх паветах жыло 520 тыс. вялiкаросаў, а ў паўднёва-заходнiх паветах -- да 600 тыс. беларусаў. Тагачасныя рускiя гiсторыкi верылi гэтым звесткам. Прыведзены яны i вядомым даследчыкам А.Пыпiным у чацвёртым томе кнiгi "История русской этнографии. Белоруссия и Сибирь" (1892, с. 84).

Статыстычныя звесткi пра смаленскiх беларусаў -- з'ява зусiм нярэдкая i для больш познiх публiкацый службовага прызначэння цi манаграфiчных даследаванняў. Так, з выдадзенай у 1905 г. кнiгi "Россия. Верхнее Поднепровье и Белоруссия" даведваемся, што ў Смаленскай губернi на беларусаў прыпадала 46,7 працэнта ад агульнай колькасцi яе насельнiцтва. Прыкладна ў той жа час сам смаленскi географ i гiсторык I.Арлоўскi ў сваёй працы "Краткая география Смоленской губернии" пiсаў, што "Смаленскую губерню можна называць беларускай". Шэрагам навукоўцаў сцвярджалася, што яшчэ i на пачатку XX ст. удзельная вага беларусаў у паветах Смаленшчыны, у т.л. i ў самiм Смаленскiм, была такой жа вялiкай, як у суседнiх з ёю паветах Магiлёўскай губернi, дасягаючы да 90%. Некаторыя даследчыкi, у iх лiку i беларускi навуковец Аркадзь Смолiч (1891--1938), лiчылi, што на мяжы XIX--XX стст. з усiх 10 паветаў Смаленскай губернi беларускiмi з'яўлялiся 7: Смаленскi, Парэцкi, Вялiжскi, Духаўшчынскi, Ельнiнскi, Дарагабужскi, Бельскi.

З прыведзенымi ў навуковай лiтаратуры звесткамi нiяк не жадалi лiчыцца ўлады, афiцыйная статыстыка. Паводле праведзенага ў 1897 г. перапiсу, у Смаленскай губернi беларусы складалi толькi 6,6% ад агульнай колькасцi яе жыхароў.

Не выклiкае сумненняў такi факт: каб на пачатку XX ст. на Смаленшчыну перасталi глядзець як на нешта зусiм адрознае ад Беларусi, то нiхто б не адважыўся ўключаць iх тэрыторыi ў адну адмiнiстрацыйную адзiнку цi этнаграфiчную вобласць. А так мы ведаем: калi ў сакавiку 1917 г. на базе Мiнскай, Вiленскай i Магiлёўскай губерняў была сфармiравана Заходняя вобласць (пасля Кастрычнiцкай рэвалюцыi 1917 г. у яе ўключылi i Вiцебскую губерню), дык у красавiку 1918 г. яе складовай часткай стала i Смаленская губерня. Як бачым, цвярозыя палiтыкi не аддзялялi яе ад астатнiх беларускiх губерняў.

3. Этнiчная катастрофа беларусаў смаленскай зямлi

У нашых супляменнiкаў Смаленшчыны, што ад сталых i шматбаковых кантактаў з рускiмi не страцiлi свайго этнiчнага "Я", была вельмi вялiкая радасць з таго, што неўзабаве пасля Кастрычнiцкай рэвалюцыi 1917 г. i беларускi народ стварыў сваю ўласную дзяржаву -- Беларускую Савецкую Сацыялiстычную Рэспублiку. Да таго ж абвешчана яна была 1 студзеня 1919 г. у самiм Смаленску. Улiчваючы шырокую прысутнасць беларусаў на тэрыторыi Смаленскай губернi, Масква пагадзiлася на ўключэнне яе ў склад БССР. Праўда, знаходзiлася яна тут трохi больш за адзiн месяц. Бо тая ж самая Масква забрала ў нанова створанай беларускай дзяржавы нават Вiцебшчыну i Магiлёўшчыну.

У вынiку праведзенага ў 1924 i 1926 гг. узбуйнення тэрыторыi БССР ёй вярнулi Вiцебшчыну i Магiлёўшчыну, ды толькi не Смаленшчыну, хаця тут было нямала паветаў, дзе колькасна пераважала беларускае насельнiцтва. У сувязi з гэтым не лiшнiм будзе пазнаёмiць чытача, як гэтае пытанне выкладзена ў пятым томе першай "Большой Советской Энциклопедии" (М., 1927): "Этнаграфiчная Беларуская вобласць ахоплiвае, акрамя Беларускай Савецкай Сацыялiстычнай Рэспублiкi, таксама некаторыя часткi РСФСР, а менавiта часткi Бранскай, Смаленскай i Пскоўскай губерняў... Адпаведна з картай усходнеславянскiх дыялектаў, складзенай Маскоўскай дыялектычнай камiсiяй, беларускiя паводле асновы дыялекты распаўсюджаны... ва ўсёй Смаленскай губернi (за выключэннем Порхаўскага павета), у паўднёва-заходняй частцы Цвярской i нават у паўднёвай прымежнай паласе Ленiнградскай губернi... Аднак, паколькi насельнiцтва Калужскай i Пскоўскай губерняў у большасцi выпадкаў адрознiваецца вялiкарускiмi бытавымi асаблiвасцямi (значыцца, не моўнымi, а бытавымi. -- Л.Л.), i жыхары iх лiчаць сябе вялiкаросамi, -- гэтыя раёны не ўключаюцца ў склад этнаграфiчнай Беларусi".

Паводле дадзенага энцыклапедычнага артыкула, Беларусь займала плошчу ў 317 тыс. км2, на якой налiчвалася каля 12 млн. чалавек (с. 352).

Смаленскiм беларусам было надзвычай цяжка жыць у складзе Расiйскай Федэрацыi паводле сваiх спрадвечна культурна-моўных традыцый. Мясцовая партыйная i савецкая адмiнiстрацыя ўсяляк iгнаравала патрэбы смаленскiх беларусаў у школах на роднай мове, беспадстаўна апраўдваючы гэта нежаданнем бацькоў пасылаць сваiх дзяцей у такiя навучальныя ўстановы, бо нiводзiн больш высокi тып навучальных устаноў не працаваў тут на беларускай мове.

На стаўленне смаленскiх беларусаў да прыродных духоўных традыцый вельмi негатыўна паўплываў адыход Рэспублiкi Беларусь ад дзяржаўнай палiтыкi беларусiзацыi, да чаго прыклала руку Масква. Калi пачалася дээтнiзацыя жыцця ў самой БССР, дык не маглi ж праяўляць нейкую нацыянальную актыўнасць яе супляменнiкi ў Смаленшчыне. Паводле даных Усесаюзнага перапiсу насельнiцтва на 7 студзеня 1937 г., у Смаленскай вобласцi пражывала ўсяго толькi 13 262 беларусы. Няшмат iх было i ў iншых заходнiх абласцях РСФСР, дзе беларусы з'яўлялiся аўтахтонамi. I нiшто так не паспрыяла скарачэнню iх агульнай колькасцi, як страта роднай мовы, якой не знаходзiлася месца ў афiцыйным жыццi.

Вядомы рускi i беларускi мовазнаўца Павел Растаргуеў (1881--1959), якi шмат часу прысвяцiў вывучэнню моўнай сiтуацыi на смаленскай зямлi ў 20--30-я гады, зрабiў такую выснову: "Можна гаварыць пра развiццё гаворак па шляху страты iх спаконвечных беларускiх рысаў i замене iх рускiмi". I тут няма памылкi, бо, калi мова смаленскiх беларусаў была зусiм незапатрабаванай грамадскiм жыццём, яны вымушаны былi авалодваць i карыстацца рускай мовай, што вяло многiх да вырачэння ад сваёй прыроднай нацыянальнасцi i прыняцця рускай. Такому ўсяляк садзейнiчалi мясцовыя iдэалагiчныя ўстановы, каб надаць гэтай тэрыторыi СССР цалкам рускае аблiчча. У вынiку такой палiтыкi Смаленская вобласць развiвалася цалкам у адпаведнасцi з рускiмi культурна-моўнымi стандартамi, якiя да таго ж iмклiва пашыралiся i на тэрыторыi Беларусi, уплываючы на асiмiляцыю яе карэнных жыхароў. Пра ўсё гэта добра ведалi смаленскiя беларусы, iх культурна-моўная асiмiляцыя таксама вялася надзвычай iнтэнсiўна.

Пад уплывам русiфiкатарскай палiтыкi сам беларус бясследна знiкаў са свету. I адбывалася такое, безумоўна, у вынiку няўхiльнага працягу савецкай уладай палiтыкi царскай iмперыi па культурна-моўнай асiмiляцыi ўсiх нярускiх народаў -- што на тэрыторыi СССР -- сродкамi русiфiкацыi.

Для сённяшнiх i будучых пакаленняў беларусаў, асаблiва яе палiтыкаў i iдэолагаў, веданне этнiчнай гiсторыi Смаленшчыны мае вялiкую значнасць. З цвёрдай упэўненасцю можна сцвярджаць: калi гэтыя дзеячы па ўласнай волi, абапiраючыся на актыўную падтрымку сваiх рускiх калег, прывядуць Беларусь у саюзную дзяржаву ў той палiтычнай ролi, якую пры царызме адыгрывала Смаленшчына пасля яе захопу, дык у нас будзе адбывацца аналагiчная, як у мiнулым на тэрыторыi апошняй, культурна-моўная дэфармацыя. Толькi яшчэ больш хутка i разбуральна. Не будзем забывацца, што прыродныя этнакультурныя асновы ў смаленскiх беларусаў перад далучэннем да Расii былi куды больш моцныя, чым сёння ў нас. Смаленшчына не ўратавалася ад асiмiляцыi, хаця доўга i ўпарта супрацiўлялася. Дык цi не напаткае ў такiм выпадку i Беларусь гаротны лёс беларускай часткi Смаленшчыны? З адказам на гэтае пытанне нiяк нельга марудзiць. Вельмi хацелася б пачуць ад нашай палiтычнай i iнтэлектуальнай элiты, цi з'яўляецца для iх жаданым смаленскi шлях у выпадку дзяржаўнага аб'яднання Беларусi з Расiяй.

 

Анатолий Корсак

Исследователи Смоленщины о могилёвско-смоленском пограничье

При некоторой разнице в характеристике русского и белорусского населения могилевско-смоленского порубежья исследователи в целом находят здесь гораздо больше сходства, чем различия. Как пишет бе­лорусский историк Л.Р.Козлов, «наиболее подходящим определением для восточных районов Белоруссии и западных районов Смоленщины будет слово «край», полосою отделяющий Белоруссию от России» [1, 5]. При этом отмечались как исторические причины демографической ситуации в данном регионе, так и природно-географическое положе­ние Смоленщины, которая находится между Центральным районом России и Белоруссией, Украиной и Прибалтикой. Такое географическое положение сказывалось на занятиях людей, образе жизни, культуре [7,83].

 

В 1897 году этническая «русско-белорусская граница проходила по территории Могилевской и Смоленской губернии, поэтому в восточных землях Белоруссии, в частности на Могилевщине, прожи­вала значительная часть русских, которые составляли 38% Гомельско­го округа» [2,17]. О наличии белорусского населения на Смоленщине уже говорилось неоднократно: «...Процесс миграции и смешения брат­ских народов порубежья был настолько велик, что в части уездов Смо­ленской губернии преобладающим населением стали белорусы» [3, 94]. Характерно, что данные официальной статистики относительно проживания белорусов в Смоленской губернии приходили в противо­речие с выводами исследователей. Например, С.В.Максимов в работе «Живописная Россия» утверждал: «По общему естественному типу большая часть Смоленской губернии ничем не отличается от самых типических частей Белоруссии, с которыми имеет гораздо более сход­ства, чем с соседними областями…» [4,60], Далее автор говорил о прак­тически сглаживании разницы в пограничье.

 

О динамичных процес­сах, приведших к такому положению дел, говорил смоленский исто­рик А.А.Кондрашенков: «Во второй половине ХVI-первой половине XVII в. усилилось переселенческое движение белорусских крестьян, купцов, горожан в Россию. Крестьяне восточных районов Белоруссии уходили в центр и северо-западные районы России. Беглые белорус­ские крестьяне бежали, например, в вотчины боярина Морозова (Вя­земский, Дорогобужский, Духовщинский уезды). Они приносили с собой свой трудовой опыт и способствовали хозяйственному подъему в порубежной Смоленщине» [5,32].

 

Исследователями ХIХ-ХХ вв. отмечены общие черты поселе­ний, жилых и хозяйственных построек, быта белорусских и рус­ских крестьян порубежья. Знаменательно, что известный публицист И.М. Красноперов, описывая быт крестьян Рославльского уезда, причисляет их к белорусам: «Рославльский уезд – соломенный уезд. Соломой здешний белорус кроет свою хату, солома служит ему пос­телью, соломой всегда устлан его двор, соломой кормит он своих то­щих коров» [6, 79]. О сходстве строительных приемов при возведе­нии изб на востоке Беларуси и западе Смоленщины говорится в книге Я.Соловьева [3, 84].

 

В XIX в. средне-западная полоса Смоленской губернии сбывала свой хлеб по Днепру в Могилевскую губернию. Могилевские купцы привозили в Смоленскую губернию соль, а на обратном пути грузили свои лодки ржаной мукой и гречневой крупой [4, 80].

 

Общие принципы и характерные особенности в экономической жизни и быту крестьян порубежья отмечают исследователи разных эпох. При этом их пристальное внимание привлекают и проблемы крестьянской ментальности. В сложной системе хозяйственной де­ятельности в порубежье исследователи находили черты сходства и отличия, которые проявлялись во взглядах на владение землей, в характере крестьянского труда и крестьянского самоуправления, ха­рактеризовали одинаковое и различное в массовом сознании крес­тьян: «Хотя для белорусского крестьянина земельно-уравнительные настроения были менее характерны, чем для русского, однако и для белоруса также были свойственны: трудовой принцип и неприятие купли-продажи ее, и индивидуально-коллективистский характер труда» [8,181]. При этом характерный принцип взаимопомощи крестьян выражался словом, имеющим хождение и на Смоленщине и Могилевщине – «толока». Работы по изучению порубежья ХIХ-ХХ веков продолжаются и ныне. В научном обиходе находится большой этнографический материал.

 

Языковые контакты и их следствия – характерные явления в культуре. Общие междиалектные явления, взаимообогащение языков и диалектов в зоне порубежья интересовали разные поколения лингвистов Смоленщины. В ХIХ-начале XX вв. В. Добровольский эти проблемы рассматривал в своих обширных трудах, в веке двадцатом Я.Р. Кошелев, известный на Смоленщине исследователь и знаток фольклора, в своих работах отмечает сходные черты в народной поэзии восточных районов Белоруссии и западных районов Смоленщины. Проблемы языкового взаимовлияния и взаимообогащения в порубежье, сложных взаимоотношений в языковой сфере исследует филолог нынешнего поколения И.Л.Королева. Языковые заимствования, как прямые, так и опосредованные, в своих работах исследует В.С.Картавенко, говоря о сближении лексических систем белорусского и русского языков. Работы исследователей доказывают, что многие фамилии, бытующие на Смоленщине, белорусского происхождения. Это оказывается исследованиями с помощью языковых, географических, исторических наблюдений. Исследование топонимов порубежья свидетельствует о тесных языковых контактах жителей соседних территорий [9, 360, 383]. Можно констатировать, что в уяснении фольклорных связей восточнославянских народов значительную роль играют могилевско-смоленские связи. Могилевско-смоленское порубежье оказалось пограничной зоной между белорусской и русской культурой. В этой зоне отмечены не только смешения и взаимодействия, но и определенные оригинальные особенности [19, 244].

 

Работы, отражающие историю порубежья, охватывают события большого хронологического диапазона: от этнической общности кривичей до наших дней. Тематика проблем и событий самая разнообразная. Экономические, политические события, социальные вопросы, культурная жизнь порубежья получили освещение как в трудах смоленских авторов, так и белорусов. Об исторических событиях, связывающих на протяжении веков могилевско-смоленское порубежье, говорили историки разных поколений Смоленщины. О взаимоотношениях Полоцкого и Смоленского княжеств с древних времен и до XVIII в. в своих работах писал Д.К.Маковский. Дальше эту тему продолжил и развил старейший смоленский историк А.А.Кондрашенков [14,56]. Сегодня историческими связями Смоленщины и Белоруссии активно занимается историк следующего поколения Г.А. Ластовский [11]. В монографии Ластовского рассматриваются главным образом аспекты политической истории ВКЛ. В том числе региона смоленско-могилевского порубежья (Ластовский Г.А. Политическое развитие Смоленской земли в конце ХIII-начале XVI веков – Минск-Смоленск: 2001. – 228 с).

 

Смоленские археологи Е.А.Шмидт, Ф.Э.Модестов занимались археологическим изучением племен Верхнего Поднепровья и Подвинья, в том числе территорией порубежья [15].

Несомненную ценность в освещении проблемы представляют публикации группы авторов, которые не являются в профессиональном смысле слова историками. Однако с полным основанием их можно назвать исследователями, ибо свои работы они основывают на глубоком исследовании архивных материалов. Среди них и коренные смоляне, и уроженцы Белоруссии. Бывший архивный работник и член Союза журналистов М.Н.Левитин публиковал материалы об известных представителях белорусской культуры. В работах М.Н.Левитина даны не только ссылки на архив, но и характеристика, комментарии к архивным документам [10,154-174]. Уроженец Белоруссии, живущий и активно работающий в Смоленске, Н.Н.Илькевич опубликовал целую серию статей, посвященных выдающимся деятелям культуры, судьбы которых так или иначе связаны со Смоленщиной. К сожалению, как правило, в работах отражены трагические страницы жизни этих людей [12]. Еще один представитель Белоруссии Ю.Чудин (литературный псевдоним Юрка Василевский) публиковался в смоленском журнале "Край Смоленский. В его статьях содержатся интересные сведения о жизни белорусов на Смоленщине [13,230].

 

Сборник документов и материалов «Судьбы национальных меньшинств на Смоленщине 1918-1938 гг.» отражает жизнь представителей разных национальностей [16]. Значительный комплекс документов посвящен белорусской диаспоре, политике белорусизации в Смоленской губернии и Западной области. Вопросы жизни белорусов в указанном регионе получили освещение в подготовленной автором кандидатской диссертации «Национальные меньшинства Смоленской губернии (области) в первое двадцатилетие советской власти» [17].

 

Нашли отражение в работах смоленских и белорусских историков и события ВОВ, проходившие в порубежье, когда сопредельные леса Белоруссии и Смоленщины одинаково надежно укрывали народных мстителей-партизан, и белорусского батьку Миная, и смоленского Сергея Гришина. Тема массового героизма, проявленного в порубежье, нашла отражение в произведениях белорусских и смоленских авторов. Стихи белоруса А.Кулешова о трагических событиях войны переводил смоленский поэт М.Исаковский [18,132].

 

И сегодня смоленских исследователей интересуют экономические и культурные связи пограничья. Ими анализируются проблемы коммуникации обусловленности разностороннего сотрудничества смолян и белорусов, сотрудничество в сфере образования.

Белорусско-смоленские культурные контакты воплощаются и в практических делах. В частности, Смоленский государственный педагогический университет открыл (к сожалению, на короткий срок) на базе исторического факультета славянское отделение на 25 мест по подготовке для наших регионов социологов из числа белорусов Могилевской области.

Предлагается обмен абитуриентами Смоленской области и Бела­руси [20, 293].

 

Интерес, который проявляют к порубежью белорусские и россий­ские исследователи, совершенно не случаен. Цель белорусско-русско­го сотрудничества - создание единого экономического и культурного пространства. Для достижения этой цели работали и работают нынче смоленские и белорусские исследователи, изучая и обобщая длитель­ный исторический опыт всестороннего взаимодействия в исследуе­мом регионе.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Козлов Л., Титов А. Беларусь на семи рубежах. – Минск 1993. – С.5.

2. Первая всеобщая перепись населения Российской Империи, 1997 г – Могилевская губерния – СПб., 1903.

3. Соловьев Я.А. Сельскохозяйственная статистика Смоленской губер­нии. – М., 1855. – С.94.

4. Живописная Россия // Под. ред. П.П. Семенова. – СПб. 1862. – Т. 3. – С 60.

5. Кондрашенков А.А. Этнографические, экономические в культурные связи Великой Руси с белорусским и украинским пограничьем в ХIII–XVII вв. // Минск–Смоленск–Москва: Этнография славянских народов: Мат-лы МНПК. – Смоленск: СПГУ, 2000. – 560 с.

6. Красноперов И.М. Экономический быт крестьян Рославльского уезда Смоленской губернии // Смоленский вестник. 1880. 20 августа 1880 г, №91.

7. Демочкина А.З. Экономические и культурные связи Смоленского, Вя­земского уездов с белорусским, украинским, прибалтийским пограничьем в конце ХVIII–первой половине XIX века // Минск–Смоленск–Москва: Этнография славянских народов: Материалы МНПК. – Смо­ленск: СГПУ, 2000. – С. 83.

8. Елизаров С.А. Сельская община как механизм формирования восточ­но-славянского менталитета // Минск–Смоленск–Москва: Этнография славянских народов: Материалы МНПК. – Смоленск: СГПУ, 2000. – С.181.

9. См: Добровольский. Смоленский областной словарь. – Смоленск: Типография Силина, 1914. – 1022 с.; Королева И. А. Заимствования в смоленских фамилиях; Королева И.А. Русско-белорусское пограничье: проблемы исследования // Край Смоленский, 1994 – №5. – С.30-31. Картавенко В.С. Живые связи народов в топонимах // Минск-Смоленск-Москва: Этнография славянских народов: Материалы МНПК. – Смоленск: СГПУ, 2000.

10. Левитин М.Н. Означенный здесь Луцевич // Истории живые голоса. – Смоленск, 1992.

11. Ластовский Г.А. Политическое развитие Смоленской земли в конце ХШ–ХV вв. // Дисс. канд. ист. наук. Минск, 1998.

12. См: Илькевич Н.Н.; Максим Горецкий // Край Смоленский, 1993 – № 7–8; Илькевич Н.Н. Расстреляны в Вязьме // Край Смоленский, 1993 – №7-8; Илькевич Н.Н. Расстреляны в Вязьме // Край Смоленский, 1993. – №1–2; Илькевич Н.Н. Исследователь древностей Александр Лявданский // Край Смоленский, 1997. – № 1–2.

13. Чудин Ю.Р. 20-е годы: Белорусское студенческое землячество в Смоленске // Край Смоленский, 1994. – № 3–5.

14. См.: Маковский Д.П. Смоленское княжество. – Смоленск, 1948 – 270 с; Маковский Д.П. Города Смоленщины. – ОГИЗ. – 1948. – 228 с.; Кондрашенков А.А. Древняя Русь и ее роль в истории русского, белорусского и украинского народа в IХ-ХVШ вв. // Культура белорусского пограничья. Темат.сб.научных трудов. Кн. 6. Культура белорусско-украинско-российского пограничья. Горки-Брест, 1999. – С. 5–6.

15. Шмидт Е.А. Племена верховьев Днепра до образования Древнерусского государства. – М., 1992. – С. 16.

16. Судьбы национальных меньшинств на Смоленщине, 1918–1938 гг. // Сб. документов и материалов / Под ред. Д.И.Будаева. – Смоленск, 1994.

17. Корсак А.В. Национальные меньшинства Смоленской губернии и Западной области в первое двадцатилетие советской власти: Дисс.канд. ист. наук. Минск, 2000.

18. Куксин А.Н. Духовная культура как основа формирования этнического единства и государственности восточных славян порубежья // Минск-Смоленск-Москва: Этнография славянских народов: Мат-лы МНПК – Смоленск СГПУ, 132 с.

19. Кошелев Я.Р. Проблемы региональных связей русской и белорусской народной культуры //Этнография славянских народов: Мат-лы МНПК. – Смоленск СГПУ, 244 с.

20. Дерен В.И. Смоленщина–Белоруссия: экономическое сотрудничество // Этнография славянских народов: Мат-лы МНПК. – Смоленск: СГПУ, 293 с.

 

Крыніца: Корсак А.В. Исследователи Смоленщины о могилёвско-смоленском пограничье // Шляхі Магілёўскай гісторыі: зборнік навуковых прац / Уклад. І.А. Пушкін, В.В. Юдзін. – Магілёў: Могилев. обл. укруп. тип., 2005. – с. 187–192.

 

М.Л. Старовойтов 

Этнокультурный состав населения Могилёвской и Смоленской областей

 (1920 – 1930 гг.)

Социально-экономические и политические процессы в рассматривае­мый период оказали существенное влияние на демографическую и этно-культурную ситуацию как в целом в СССР, так и в союзных республиках. Компаративистский анализ обозначенной темы на примере указанных об­ластей (за основу взято административное деление 1939 г., % подсчита­ны автором. – М.С.), которые составляют значительную часть территории белорусско-российского пограничья (региона), позволяет более объектив­но показать эти изменения в БССР, что является предметом исследования автора.

 

Индустриальное развитие региона повлияло на рост численности го­родского населения. За период с 1926 по 1939 г. его прирост в обеих об­ластях составил 166–168%, что привело к увеличению абсолютных и относительных показателей. Если в 1926 г. в городах Могилевской обла­сти проживало 188 813 чел. (15,1% от всего населения), а в Смоленской – 270 466 чел. (9%), то в 1939 г. – 316 427 (22,6%) и 448 044 соответственно (16,7%) [4, с. 1, 2; 5, с. 3]. Урабанизационные процессы проходили более интенсивно на Могилевщине. Это связано с быстрым развитием городов Бобруйска и Могилева. У соседей интенсивно развивался г. Смоленск. В регионе абсолютно преобладало сельское население. Однако в Могилев­ской области его удельный вес в конце 1930-х гг. был ниже и составлял 77,4%, тогда как в Смоленской – 89,5%.

 

По своему составу население областей являлось полиэтничным при абсолютном преобладании титульных этносов. Удельный вес белорусов на Могилевщине несколько снизился (по отношению к 1926 г.) и составил в 1939 г. 85%. Увеличилась абсолютная численность русских и составила 86 647 чел., украинцев – в 17,2 (22 310 чел.), евреев – в 1,5 (79 739), поляков – в 2,2 (14 122), немцев – в 2 (626). На Смоленщине удельный вес русских оставался неизменным – 96,6%, затем шли евреи, украинцы, белорусы, латыши, поляки. Здесь выявлен такой процесс. Аб­солютная численность евреев и белорусов уменьшилась на 3-4 тыс., и их насчитывалось в 1939 г. 33 304 и 16 971 чел. соответственно, а латышей и поляков – в 1,5-2 раза, и их было 4 861 и 3 174 чел. соответственно. Аб­солютная численность немцев осталась неизменной – 1 080 чел., а укра­инцев увеличилась в 8 раз – до 19 304 чел. [1, с.31,33; 2, с. 15-16; 4, с.6; 5,c.8].

 

Сохранялась тенденция в сравнении с дореволюционным периодом (по этому периоду у автора есть публикации) в росте уровня грамотности и образования у титульных этносов и национальных меньшинств. Несмо­тря на рост в рассматриваемый период общего и высшего образования у белорусов и русских, проживающих в своих этнических территориях, он был ниже, чем у нетитульных этносов. Так, по данным переписи 1939 г., в Могилевской области 0,18% белорусов имели высшее образование и 5,45 – среднее, русские – 1,32 и 20,3, евреи – 1,28 и 16,07, украинцы – 1,08 и 18,73, поляки – 0,33 и 8,58%. По Смоленской области следующие данные: русские – 0,22% и 5,54, евреи – 2,86 и 23,2, украинцы – 1,79 и 23,66, бело­русы - 2,82 и 24,72%. Это отразилось и на общих показателях грамотно­сти. Уровень грамотности населения в наиболее трудоспособном возрасте (20–49 лет) составлял по областям 80% и 81,7% соответственно, а возрасте –19 лет – 97,8% и 98,3%. Вместе с тем примерно 22% всего и 25–26% сельского населения обеих областей в возрасте 9 лет и старше было негра­мотным [4, с.З, 9-11; 5, с. 5, 10-11]. Московский историк В.Б. Жиромская отмечает, что собранная переписями 1937 и 1939 гг. информация «не под­твердила широко распространенной в пропагандистской печати версии о «сплошной» грамотности населения» [3, с. 180-181]. Однако по сравнению с 1926 г., когда неграмотных было около 50%, а в сельской местности еще больше, имелись уже существенные сдвиги.

 

Даже такой тезисный анализ оригинального опубликованного и ар­хивного статистического материала позволяет сделать вывод о том, что в рассматриваемый период процессы модернизации на территории белорусско-российского пограничья вступали в стадию развития. Несмо­тря на некоторое увеличение численности горожан, абсолютное большин­ство населения (это титульные этносы) проживало в сельской местности и было занято в аграрном секторе экономики. При несомненных успехах уровень грамотности и образования населения еще не соответствовал по­требностям экономики и культуры. По уровню грамотности и образования сельского населения еще отставало от городского. Это в значительной сте­пени сдерживало и этнокультурные процессы в регионе.

Литература

1. Всесоюзная перепись населения 1926 года. – Т.Х. БССР. Отд.I. Народность. Родной язык. Возраст. Грамотность. – М. ЦСУ СССР, 1928. – 289 с

2. Всесоюзная перепись населения 1926 года. – Т. II: Западный район. Центрально-промышленный район. Народность. Родной язык. Возраст. Грамотность. – М. ЦСУ СССР, 1928. – 457 с.

3. Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е гг. Взгляд в неизвестное. – М.: «Российск. полит. энц.» (РОССПЭН), 2001. – 280с.

4. Могилевская область / Российский государственный архив экономики (РГАЭ) // Всесоюзная перепись населения 1939 года. – Фонд. 1562. – Оп. 336. – Д. 379.

5. Смоленская область / Российский государственный архив экономики (РГАЭ) // Всесоюзная перепись населения 1939 года. – Фонд. 1562. – Оп. 336. – Д. 325.

 

Крыніца: М.Л. Старовойтов. Этнокультурный состав населения Могилёвской и Смоленской областей (1920 – 1930 гг.) // Куляшоўскія чытанні: матэрыялы Міжнароднай навукова-практычнай канферэнцыі (24 красавіка 2008 г.) – Магілёў: УА “МДУ імя А.А. Куляшова”, 2008. – с. 169 – 171.

 


Гасьцёўня · Спасылкі · Рознае · Смаленшчына · Галерэя
©Беларуская Смаленшчына, 2007-2010, усе правы абароненыя.Выкарыстаньне матэрыялаў дазваляецца пры ўмове спасылкі (гiпэрспасылкi)
         
ВебСтолица.РУ: создай свой бесплатный сайт!  | Реклама | Жалоба  
Amiro CMS: Работает на системе управления сайтом