Еще осталось три банки пива.

Поставив одну ногу на лавку, залпом выпиваю банку теплого пива. Тоска. Я думаю. После полудня в парке всегда скучно. Как-то чересчур умиротворенно. А уж в рабочий день в середине лета совсем никак. Напрягаю зрение и замечаю маленькую фигурку молоденькой мамаши, играющей с только что начавшим ходить сосунком. Осиная талия, задница восьмеркой, юбка чуть не лопается. Вот бы нагнуть да засунуть по самые помидоры.

- О-хо-хо.

Я пробую повысить голос и напрягаю зад. Пробую делать вращательные движения корпусом. Вздыхаю. Сдавливаю алюминиевую банку. Закуриваю. Табачный дым медленно поднимается в небо. Вижу стайку возвратившихся из бассейна первоклашек, толпящуюся около питьевого фонтанчика. Как бы там ни было, а полуденное солнце чертит низкорослые и жирные тени.

Жара. Охереть можно.

Достаю из пакета банку пива и открываю ее. Мягкая пена щекочет пальцы. Пью. Кладу голову на спинку скамейки, солнечные блики качаются, просочившись через толщу листвы. Наблюдая за лучами и их силуэтами, я спокойно дышу. Цвет одного листика. Цвет двух листиков. Цвет трех листиков. Сознание удаляется. Доносится шум работы строительного крана и перекатывания каких-то цилиндрических железяк. Напрягаю слух. Плач сосунка. Монотонное пикание сдаваемой назад машины. Издалека слышен несмолкающий гул вертолета. Звук шагов... Голос из рации.

- Район Такасима, преступление, патруль ноль шесть.

Поднимаю лицо. Погоны на светло-синей рубашке. Темно-синяя фуражка. В черной кобуре - пистолет.

Мусор.

Звук его приближающихся шагов похож на шуршание рассыпанного по асфальту гравия, который давят сапогами. Его взгляд направлен на мамашу с малышом, но, несомненно, он двигается в мою сторону. Под мышками расплылись темные пятна пота. Я делаю глоток пива. Был бы копом - тоже бы докопался до бездельника в парке. Мужчина во цвете лет в два часа пополудни прохлаждается в парке и пьет пиво. Для меня-то это вполне нормально, а для полицейского - совсем ненормально. Есть такая порода людей - мусор.

Отпивая пиво, провожаю взглядом белесые от пыли ботинки полицейского. Лучше всего казаться по возможности беспечным. Полицейский медленно приближается ко мне, из его рации доносится сиплый мужской голос вперемешку с шумом. Он проходит мимо меня.

- Участок тридцать три. Патруль ноль шесть, - бормочет он в микрофон, почти невидимый в его лапе.

Что он там несет, не понимаю. Я сплевываю. И смотрю на пятно пота на его спине, расплывшееся в форме коровьего языка. Он идет не останавливаясь. Наблюдая за ним, я достаю пакет. В этот момент он оборачивается. В согнутом положении я встречаюсь с его глазами, смотрящими из-под козырька фуражки.

- Ну и жара, - это я говорю.

Похоже на то, что снявший фуражку полицейский первым делом сверяется с фотографией, прикрепленной к подкладке. Что делать, если там такая же морда, как у меня. На его потном лбу отчетливо видны следы от фуражки. Хоть и за тридцать, а выглядит молодо. Жилы на толстой шее. Деформированные уши, как у борца-вольника. Воняет, как в переполненной электричке дождливым днем. К его природной вони добавляется запах дешевого одеколона. Стоя передо мной, он молча что-то помечает в записной книжке. В глубоких глазных впадинах под выцветшими бровями таится взгляд пресмыкающегося. Глядя на его безучастное лицо, пережевываю совершенные ранее преступления. Я обманул, меня кинули. Я сделал, мной воспользовались - что-то в этом духе. Обычный фраер.

- Что вы здесь делаете? - спросил он наконец сдавленным голосом.

- Пиво пью,- ответил я.

- Ах, пиво пьете.

С этими словами он бросил взгляд на мой пакет. И, придерживая правой рукой кобуру, уселся рядом. Заскрипела деревянная скамейка. Впервые вижу, чтобы одетый по форме полицейский сидел на лавочке. Совсем не смотрится.

Меня слегка беспокоит его соседство. Хочется обратить это в шутку. Оглядев меня, он устремил взгляд в парк. Я подношу ко рту банку с остатками пива. Не встану со скамейки, пока не выпью до последней капли. Если подняться сразу, будет выглядеть подозрительно.

- Вы... - говорит полицейский, - вы похожи на... терпевшего,- говорит он невнятно. - В районе Коганэй сто семьдесят семь был обнаружен потерпевший от изнасилования, проникающим предметом.

Отпитое пиво непроизвольно вырвалось у меня изо рта наружу. Неожиданно для полицейского пена долетела аж до его синих брюк. Однако уголком глаза он следит за моим ртом. Представив себе испачканные пеной губы, я поспешно вытираюсь измятым платком. Ну совсем как баба, у которой капает изо рта нечто белое.

- Если говорить об изнасиловании, то потерпевшей, как правило, является женщина. В вашем случае настолько страшная, что вы ее перепутали с мужиком, ведь так?

Я прячу нос в платок. Возможно, хмель подействовал на глаза, и пейзаж вокруг помутился. Незаметно исчезли мамаша с большой задницей и ее сосунок. Вместо них на противоположной скамейке разлегся мужчина средних лет, оголив верхнюю часть тела.

- А вот и не угадали. Потерпевший -мужчина. Проникающим предметом повреждена прямая кишка. Установлено наличие спермы троих человек. Пустили по кругу. Тело было обнаружено в выгребной яме туалета.

Против воли пиво задрожало у меня в руках. Осталась примерно половина. Опять подношу огонь к сигарете.

- Вообще-то ничего подобного не слыхал. Может, вы перепутали выгребную яму с рекой Гудзон? - говорю безразличным тоном, отвернувшись.

Группа старшеклассников совершает пробежку по обрамляющей парк дорожке. Молю бога, чтобы они подбежали к нам. Пью пиво. Курю сигарету. Пью. Курю. Полицейский, скривив рот, поправляет завернувшийся воротник со знаками служебного отличия.

- Конечно, для рядового писаки это всего лишь публикация о насильственной смерти. Не пойдет даже для заполнения пустого места в газете.

Я прищелкиваю языком. Не играет ли он в полицейского. Я думаю. Шайка любителей собирать современное оружие и униформу...

- Чевой-то вы расселись рядом со мной? Непонятно.

- Сейчас приступлю к исполнению служебных обязанностей.

- И все из-за того, что я похож на выловленного в сортире пидора?!

Я замечаю, что коленки у меня дрожат. Это не следствие злости. Скорее, сродни особому виду паники. Паника, возникающая из-за невозможности просчитать, что стоит за чьими-то словами.

На запястье полицейского замечаю сиреневого цвета синяк. Неприятно. К тому же выделяются набитые суставы указательного и среднего пальцев. Между ними виден шов в три стежка. Мне кажется, что это скорее следы ударов по стене или по железной бочке, нежели раны, полученные в драке. Паника нарастает.

- Вы всегда так прохлаждаетесь?

- Я не прохлаждаюсь.

- Как пивко?

- Дрянь.

- А я вот не люблю такую праздную жизнь.

Его слова меня бесят, в сердцах я комкаю сигарету и швыряю ее на землю. Под яркими лучами солнца непонятно, горит сигарета или нет. Она похожа на дохлого шелковичного червя.

Полицейский поднялся. Сделав пять-шесть шагов к окурку, он притушил его ботинком. Воспользовавшись его занятостью, я собирался встать с лавки. Что там ни говори, а место это какое-то неправильное. Он поднял растоптанный окурок и спрятал его в кармане на груди. Проследив за ним глазами, я понял, что поезд ушел.

- Что вы здесь делаете?

- Пиво пью. Точнее, пил.

С этими словами я сделал последний глоток. Теплое пиво совсем выдохлось и воняло отрыжкой пьяницы. Все из-за тебя, мать твою растак.

- Адрес, фамилия, возраст, место работы, привлекались ранее или нет? Это вы хотите спросить?

- Сейчас не нужно.

Полицейский опять садится на скамейку. Изучая взглядом его холодные черты лица, я снова закуриваю. Некоторое время он хранит молчание. Так не пойдет. В воздухе никакого движения. Нужна какая-то встряска.

- Однако жарко, - говорю я.

- Жара.

- Ну, просто спасу нет, как жарко.

Я выпускаю дым. В это время слева приближаются мама с деткой. Ну, тот едва начавший ходить сосунок и мамаша с большой задницей. Я c мольбой складываю руки. Хоть бы рядом прошли. Хоть бы сосунок разревелся вдруг ни с того ни с сего. И, как по заказу, он спотыкается и шлепается на землю. Одно мгновение он тупо озирается по сторонам. Через секунду раздается его протяжный вой. То, что надо. Ну, ты, крутой Уокер, давай сыграй роль спасителя.

Ребенок приближается нетвердой походкой, размахивая пухлыми ручонками. Иногда шатается, как будто на пего сделали ставку, - дойдет или нет. Упади! Детеныш динозавра, наверное, так же делал свои первые шаги из гнезда. Перевожу взгляд на полицейского, он, как и следовало ожидать, смотрит на младенца. Слегка прищурил глаза. Выражение тонких губ не изменилось. Это, похоже, его самое благодушное выражение. Смотрю на следующую сзади мамашу. Баба. Одним словом, клевая телка. Немного грустные глаза, но губы, едва сдерживающие улыбку, выглядят очень даже аппетитно. Значит и там тоже, что надо. Ну, а фигура - слов нет. Падающие с небес солнечные лучи оттеняют выпуклости на бело-синей матроске. Если глаза меня не обманывают - это не что иное, как торчащие фигами соски. Перевожу взгляд на полицейского. Он по-прежнему смотрит на младенца. Концы его губ слегка едут вверх. Противная рожа. Смотрю на бабу. Белая хлопковая юбка в обтяжку. Если посмотреть сзади, наверняка будут видны трусики.

Ребенок подходит. Хорошо, а теперь падай, сосунок! Я молюсь. Малыш приближается, ускоряя шаги. Такое чувство, что он вот-вот упадет.

- Папа, папа.

Ребенок падает в объятия полицейского. Нагнувшись, полицейский гладит его голову левой рукой. Малыш двумя руками неумело колотит его по коленям. Может, это сон?

- Та-чан, какой же это папа? Это по-ли-цей-ский. Извините нас, пожалуйста.

Она подходит совсем близко. Сиськи пляшут под матроской. Мы с полицейским дружно смеемся. Мне-то совсем не смешно, однако, исходя из обстановки, если не смеяться, то я буду похож на подозреваемого на допросе. Вдобавок мое лицо от выпитого на жаре пива стало красным, как помидор. Это совсем некстати.

Она подходит к ребенку, склоняется до уровня его глаз и, как бы извиняясь, смотрит то на меня, то на полицейского. У меня останавливается дыхание. В широком вырезе матроски полностью видна обнаженная грудь. Видны даже красные соски. Ой-ля-ля. Продолжаю смеяться, у меня встает. От этого нельзя так просто отмахнуться.

- Ой, какой симпатичный карапуз, - говорит полицейский, и взгляд его устремлен на ребенка. Однако его правая рука почему-то тянется к черной кожаной кобуре. Мешает она, что ли? Левая рука все еще лежит на голове у ребенка. А правая на кобуре. Что-то не так. Мое внимание приковано к его правой руке.

Продолжая смеяться, слежу за его рукой. На блестящей от пота тыльной стороне ладони различим каждый удар пульса. Под ней отполированная до блеска черная кожа. В ее объятиях заключена холодная сталь револьвера. Я продолжаю завороженно смотреть. Его пальцы слегка поглаживают верхнюю часть кобуры. Незаметно я перевожу взгляд на выпрямляющуюся женщину и наблюдаю за глазами полицейского. Как и следовало ожидать, этот гад уставился в ложбинку между ее сисек.

Она выпрямляется, держа за руку ребенка. Воспользовавшись моментом, я тоже собираюсь встать.

- Не надо торопиться, лейтенант Като.

Услышав эти слова, я непроизвольно сдавливаю алюминиевую банку в руке и с ненавистью смотрю ему в лицо. Женщина с молчаливым поклоном смотрит на меня. Я тоже почему-то склоняю голову. И опять сажусь на лавку. Открываю третью банку.

Проводив глазами мамашу с ребенком, полицейский смеется низким голосом. Впервые замечаю, какие длинные ресницы у этого идиота. Неожиданно меня пробивает озноб. Такое ощущение, что закрылись поры. Вижу кобуру. На том месте, где лежали пальцы полицейского, остались капельки пота. Дело - дрянь.

- Я не знаю, зачем вам это говорю, а мамаша-то была без лифчика,- говорю я.

...Доносится звук работы подъемного крана. Слышен шум перекатывания каких-то железяк. Гул машин на скоростной дороге вдалеке.

Я специально громко соплю. Полицейский достает белый платок из кармана штанов и вытирает правую ладонь. Движения такие, как будто он вытирает руки после убийства. Вообще-то я не должен был сегодня прогуливать. Вдруг пейзаж парка вместе с ослепительным солнечным блеском начал удаляться. Я должен прежде него хотя бы в общих чертах просчитать ситуацию. Питьевой фонтанчик, лавка напротив и даже деревья потеряли объемность, будто изображенные на большом экране. Изображение нечеткое, утопающая в солнечных лучах пустыня. Блеск не режет глаза, скорее вызывает чувство подавленности, как при взгляде на стену.

Я громко откашливаюсь, чтобы разрубить этот мертвый воздух, и сплевываю в сторону.

- Вы видели эту женщину? - спрашивает полицейский в свою очередь. Он сидит выпрямив спину, только его лицо обращено ко мне. Почти под прямым углом. На его толстой шее отчетливо проступили жилы.

- Было бы странно, если бы не видел.

- А что еще видели?

- Да, в общем, ничего.

Я отпиваю пива.

- Полицейский пистолет.

Он опять касается кобуры и поглаживает ее тремя пальцами.

- Вы смотрели на мое оружие. Автоматический пистолет, калибр тридцать восемь.

Пиво застряло в горле. Его пальцы скользят по кобуре, обходя неровности. Я смотрю на лавку, куда уперлась кобура. Рядом с этим местом видна дырка от сучка размером с акулий глаз. Где-то я видел похожие очертания, только зачем я думаю сейчас об этом? Точно где-то видел.

- А, вот... случалось вам стрелять в человека? - Я спрашиваю, чтобы его задеть.

- Нет.

- Это хорошо.

- Зачем вы смотрели на пистолет?

Полицейский поднимает бровь. Его лицо неожиданно приобретает человеческое выражение, и я даже немного успокаиваюсь. Да, профессионально он выбрал момент для своего вопроса. Делаю еще глоток пива. Вдруг замечаю, что естественная дырка в лавке очень напоминает контур, отпечатанный на банке из-под пива. Однако я уже хорош. Полицейский опять спрашивает:

- Вы стреляли из пистолета?

- Куда уж мне.

- Бывали за границей?

Я смотрю ему в глаза и не понимаю, о чем речь.

- На Гавайях можно запросто пострелять.

Я закуриваю.

- Людям, имеющим дело с оружием, категорически запрещено курить. Хуже всего, когда мушка пляшет.

- А вы - профессионал.

Я смеюсь себе под нос. Затем вновь смотрю на дырку в лавке прямо под кобурой. Никак не могу от нее оторваться.

- Что, так хочется потрогать пистолет?

Секунду я медлю с ответом. Что такое? Не понял. За это время облик полицейского постепенно меняется. Его взгляд быстро устремляется в глубь парка, и одновременно с этим сам он придвигается ко мне. Я механически отодвигаюсь. Он опять придвигается. Хочет заглянуть мне в глаза. Что за взгляд. Взгляд педика, заискивающего перед партнером.

- Хочешь потрогать пистолет?

Его дыхание касается моего лица. Воняет гнилыми зубами. Я отворачиваюсь. Однако не поднимаюсь с лавки.

- Смотри, муравей, - говорит полицейский. Что за детский тон, я не верю своим ушам. Такое чувство, что моя кровь устремилась вспять. Он следит взглядом за ползущим вверх по моему колену муравьем. Выражение его глаз еще мягче, чем когда он смотрел на того сосунка. Я хочу стряхнуть муравья щелчком. Но, не рассчитав силу, расплющиваю его по коленке.

- Ой! - говорит он тем же странным голосом.

Ногтем я подцепляю останки муравья и выбрасываю. Я близок к обмороку.

- А можно... потрогать... пистолет?

Я смотрю ему в глаза. Скатываю между пальцев останки муравья и смотрю прямо в его глаза. Что-то не то. В это время что-то потекло из моих открывшихся пор. В моей груди боролись два противоположных чувства - это был некий порыв поглумиться над ним до смерти, и в то же самое время меня переполняла нежность.

- Вам будет приятно, если я потрогаю? - спрашиваю я нерешительно.

Полицейский кивает головой. Сдвигает кобуру в мою сторону и озирается вокруг. Я тоже бросил взгляд на парк. Может, этого достаточно, чтобы от него отделаться. А впрочем, что за проблема? Потрогаю, да и все.

- Так, чтобы никто не заметил...

Его голос начинает дрожать. Мое дыхание тоже становится подобным мелкой зыби на воде. Я медленно протягиваю левую руку к черной кобуре. Дыхание полицейского учащается. Кончики моих пальцев касаются кожи кобуры. Похоже, я что-то схватил. Нет, наоборот, меня схватили.

- Место жительства... имя, фамилия... возраст... отвечайте,- бормочет он себе под нос.

Достаточно и соврать. Говорю наобум.

- Место работы... Не гладьте пальцами, берите в ладонь.

Я называю самую заурядную специальность. Через кожу кобуры левой руке передается близость пистолета. Вымазанная смазкой кобура тверда на ощупь, в ее недрах чувствуется тяжесть стали.

- Еще немного. Еще чуть-чуть, - растягивая окончания слов, говорит полицейский и расстегивает кобуру.

Его руки сильно трясутся. Во мне опять начинает нарастать ожесточенность. Я слегка дергаю за шнурок, прикрепленный к пистолету. Полицейский дышит часто и прерывисто. Под тяжестью пистолета шнурок вытягивается. Из открытой кобуры показывается вороненая сталь. Я тоже глубоко дышу. Полицейский смещает центр тяжести вперед и переводит взгляд на парк.

- ...Потрогай оружие... оружие.

Его лицо розовеет, большая капля пота висит на носу. Я отпускаю шнурок и приближаю пальцы. На моих запястьях тоже отчетливо виден каждый удар пульса.

- Простому человеку типа меня вряд ли удастся потрогать настоящий пистолет.

- Да, настоящий пистолет...

- Если его быстро вынуть...

- Быстро вынуть...

- Я ведь могу тебя застрелить.

Теперь полицейский взял шнурок и начал тянуть за него. Скрип кожи. Из кобуры появилась черная рукоятка.

- Быстрее... незаметно... берись за рукоятку.

Мои пальцы неслышно скользят по основанию ствола. Предохраняющее от ржавчины масло кидает меня в дрожь.

- Если я разрешу стрелять, с чего начнем? - спрашивает полицейский.

- Правое яйцо!

С этими словами я вцепляюсь в рукоятку. С характерным звуком я вынимаю пистолет из кобуры. Вот уже показывается конец ствола, и моя рука замирает.

- ...А тебе... можно доверять?

Он смотрит на меня сбоку, на его лбу выступили бусинки пота. В глазу яркой сеточкой выделяются кровеносные сосуды.

- Мусор не должен верить простым людям. Что, не так? - говорю я.

Он положил свою руку поверх кобуры на застежку, фиксирующую конец ствола. Наши руки соприкоснулись. Тыльная часть его руки покрыта потом, я кривлю лицо, но своей руки не убираю. Он расстегивает последнюю застежку.

- Теперь свобода, полная свобода.

С этими словами он убирает руку и краем глаза внимательно наблюдает за моей левой рукой.

- Где предохранитель?

Я смотрю ему в глаза. Выражение глаз полицейского слегка меняется. Он смотрит мне в глаза. Тем не менее я не отворачиваюсь. В его зрачках отражается сияющий парк, изображение выглядит несколько округлым. Под глазами видны капли пота.

- Где пре-до-хра-ни-тель?

Он резко отстраняется от звука моего голоса.

- Слева.

Я медленно скольжу средним пальцем левой руки по рукоятке и нащупываю выступ.

- Это... опасно. Это на самом деле опасно.

Однако он не делает попыток остановить мою руку. Я спускаю предохранитель, зажав его между средним и указательным пальцами. Слышится звук пружины. Полицейский сводит колени вместе.

Из дальнего угла сада доносятся крики ребятишек. Мы вместе смотрим в ту сторону.

- После правого яйца где еще приятно - спрашиваю я.

Трое школьников начинают играть в футбол.

- Я не знаю... Я не знаю, так, чтоб пронзило насквозь.

- Ну, тогда левое яйцо!

Я хватаюсь за рукоятку и тяну. Показывается барабан с патронами, и моя рука замирает. Меня удивило совсем другое. Я же буду стрелять без мысли об убийстве. Это уж точно.

Полицейский сидит, положив на колени сжатые кулаки, и смотрит прямо перед собой.

- Смотри сюда! - Я показываю ему барабан с патронами, похожими на цветок лотоса. - Смотри на ствол, на ствол.

Его взгляд скользит по моей руке, держащей оружие, затем падает на плечи, шею и лицо. Он прищуривается. Это такой мусорской прием, чтобы издалека разглядеть мои приметы. Вот сука.

- Пристрелю, гад!

С этим криком я достаю револьвер. Он смотрит на мое запястье широко раскрытыми глазами. Вместе с оружием все поднимается. Его яйца тоже взлетают в воздух. И мои яйца взлетают в воздух.

Револьвер замирает, я совсем не вижу мушки. Через мгновение полицейский, задержав дыхание, в спешке протягивает руку к револьверу. Наши руки соприкасаются. Я медленно убираю свою руку от его руки. Он громко выдыхает воздух. К вони от гнилых зубов добавился еще какой-то запах.

Окинув взглядом парк, замечаю, что один из играющих в футбол школьников смотрит в нашу сторону.

- Пацан сюда смотрит!

- … Ничего страшного.

Прерывисто дыша, полицейский придерживает левой рукой кобуру и аккуратно опускает в нее револьвер. Тот исчезает с хрустом морозного снега.

По моему колену ползет еще один муравей. Однако полицейский ничего не говорит. Он вытирает потное лицо белым измятым платком. Я допиваю оставленное на лавке пиво. Ужасная дрянь.

Некоторое время мы молча сидим на скамейке. Я заговариваю первым.

- Мы с тобой одного поля ягоды. Оба педерасты.

Полицейский посмотрел на меня с безразличной рожей. Ничего не ответил. Из левого входа в парк появилась маленькая голубенькая тень еще одного полицейского. Все, надоело! Только я собираюсь подняться с лавки, как он меня опережает и, встав, говорит.

- Не видели здесь подозрительных личностей?

Я пристально смотрю в затылок удаляющемуся полицейскому.

- Район Такасима РS, патруль ноль ноль...

...Лучше бы завалил его.

1995, 1998

(Перевод А. Горного.)