О РОЛИ РОССИИ В ПОДДЕРЖАНИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАВНОВЕСИЯ В ЕВРОПЕ

В очередных номерах информационного бюллетеня публикуется исследование старшего советника Историко-документального департамента Г.Н.Песковой "О роли России в поддержании политического равновесия в Европе". Ретроспективный взгляд на участие России в обеспечении "генеральной тишины" и международно-правового порядка в Европе в XVII-XIX вв. позволяет лучше понять неразрывную связь истории с современностью.

На протяжении веков Россия была активным участником практически всех наиболее значимых международных конгрессов, поддерживая принципы политического равновесия (Вестфальский конгресс 1648 г.) и легитимности (Венский конгресс 1815 г.) в отношениях между европейскими странами.

Во время общеевропейских войн за испанское (1701-1714 гг.), польское (1733-1735 гг.), австрийское (1740-1748 гг.) и баварское (1778-1779 гг.) наследства, Семилетней войны (1756-1763 гг.) Россия нередко выступала в качестве арбитра и гаранта политической стабильности в Европе.

С ростом национально-освободительных движений в Европе во второй половине XIX в. Россия встала на защиту прав каждого народа на самостоятельное политическое развитие. Она способствовала национальному возрождению и становлению государственности на Балканах, в Греции, Болгарии, Чехии и др.

В годы вооруженной борьбы Северной Америки за свою независимость Россия оказала ей поддержку, провозгласив в 1780 г. Декларацию о вооруженном нейтралитете, а в 1863 г., в период гражданской войны, она заявила о своей заинтересованности в сохранении целостности США.

Вместе с тем известно, что политика России не всегда вписывалась в рамки общепринятых международных принципов. Наглядный пример тому ее участие вместе с Пруссией и Австрией в трех разделах Польши, в результате которых в конце XVIII в. Польша перестала существовать как самостоятельное государство.

Когда в XIX веке волна революционных потрясений прокатилась по Европе, Россия, вступив в Священный союз с Австрией и Пруссией, взяла на себя функции "стражника законов". Под предлогом защиты принципов легитимизма она наряду с крупными европейскими державами активно участвовала в подавлении антимонархических революций в других странах.

После поражения в Крымской войне Россия уже не являлась арбитром Европы, хотя не перестала быть членом "европейского концерта". Известив Европу о своей новой роли и окончательном разрыве с традициями Священного союза, она выдвинула на первый план свои национальные интересы, сделав упор на развитие внутренних сил страны. В этот период политика России была направлена против гегемонии какой-либо европейской державы и на поддержание европейского равновесия, сложившегося в рамках "крымской системы" нового баланса сил. Но оказавшись в международной изоляции, Россия была вынуждена пойти на соглашение с Пруссией - единственной в то время страной, готовой оказать ей поддержку в отмене статей Парижского трактата о нейтрализации Черного моря. В свою очередь, Пруссия при содействии России сумела осуществить свои планы объединения Германии, которая впоследствии стала претендовать на гегемонию в Европе.

В качестве иллюстраций к теме исследования в первой и второй частях бюллетеня публикуется серия очерков, подготовленных Г.Н.Песковой. В них на основе малоизученных архивных материалов показаны действия российской дипломатии в отношении ведущих европейских стран в периоды кризисных ситуаций и международной напряженности XVIII столетия.

О РОЛИ РОССИИ В ПОДДЕРЖАНИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАВНОВЕСИЯ В ЕВРОПЕ

Как известно, Древняя Русь поддерживала оживленные торговые и другие связи со своими соседями. Возникали эпизодические контакты и с европейскими странами. Эти отношения особенно расширились и укрепились с принятием христианства на Руси, что еще больше сблизило Русь с европейцами.

В конце XV века, при Иване III, набирающее силу Русское государство благодаря выгодному геополитическому положению заняло подобающее ему место как на Востоке, так и среди европейских государств. Росту международного общения России способствовал брак Ивана III с воспитанницей Святейшего престола, “дочерью цезарей” Софьей Палеолог. В то время папский двор был центром международной жизни, и двухлетние переговоры о заключении брачного союза ввели московского государя в курс основных политических событий Европы, позволив ему параллельно с Римом вести переговоры и обмениваться посольствами с целым рядом стран* (* Пирлинг П. Россия и Восток. Царское бракосочетание в Ватикане. Иван III и Софья Палеолог – СПб., 1892. - С. XVI.). Появление русских послов при папском дворе повысило интерес к России со стороны европейских политиков. Начиная с 80-х годов XV века Москву все чаще стали посещать посольства разных стран, в том числе и из Европы.

После падения Константинополя в 1453 году вопрос о турецкой опасности встал со всей остротой перед европейскими странами. Привлечь так или иначе Русское государство к общеевропейскому союзу для борьбы с Турцией стало мечтой западной дипломатии. Этим и объяснялось то сочувствие, с которым было встречено в Риме и других странах бракосочетание могущественного русского государя с находившейся под покровительством папы наследницей византийского престола. Предложения вступить в антитурецкую коалицию постоянно звучали из уст послов самых разных европейских правителей. Однако эти дипломатические шаги не дали результата. Заключая договоры и устанавливая контакты с другими странами, Иван III не давал возможности прельстить себя никакими ухищрениями европейцев и решал прежде всего собственные задачи. Так, в ответ на посул “константинопольской вотчины” в Москве отвечали, что “князь великий хочет вотчины своей земли Русской”* (* Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России (до 1800 г.). - Ч. II. - М., 1896. - С. 233.).

Кроме того, Иван III ориентировал свою политику на выход к Балтийскому морю, справедливо полагая, что без этого шага Московское княжество не сможет в должной мере наладить торговлю и внешние сношения с европейскими государствами. Во многом ему помогала Софья, выросшая в Риме и потому лучше московских политиков владевшая дипломатическими приемами, этикетом, принятыми при европейских дворах. Активно занимаясь дипломатией, что отмечали все посещавшие Москву иностранцы, она не только принимала послов, но и умело вела с ними продолжительные беседы на политические темы.

Большую роль в международных связях играл тогда вопрос веры. И при всем нежелании Москвы обсуждать проблему сближения двух церквей с папским двором именно этот вопрос был закулисной стороной во многих внешних контактах России.

Острая нехватка самых разных специалистов в России заставила Ивана III приглашать в Москву из Европы иностранцев: рудознатцев, оружейников, чеканщиков монет, каменотесов, художников, архитекторов, других мастеров и ремесленников. Особенно много их прибывало из Италии. Они строили каменные соборы и возводили стены Кремля в Москве, украшали столицу блестящими творениями искусства. По княжескому повелению в Москву из Болоньи был доставлен итальянский зодчий Аристотель Фьораванти для строительства Успенского собора. Итальянским мастером был и гравер, изготавливавший штемпели-матрицы для русских денег и, возможно, даже первой печати с двуглавым орлом. Прибывшие в Москву вместе с Софьей Палеолог греки – Траханиот, Ралев и другие, хорошо знакомые с тонкостями дипломатического искусства, достойно представляли интересы России за рубежом. Отмечая эту сторону деятельности Ивана III, Н.М.Карамзин писал: “Иоанн, чувствуя превосходство других европейцев в гражданских искусствах, ревностно желал заимствовать от них все полезное, кроме обычаев, усердно держась русских”.

Политическое, культурное и торговое общение того времени тесно переплетались между собой. Официальное посольство нередко сопровождали торговые караваны. Послы и члены миссии помимо выполнения чисто дипломатических поручений знакомились с чужестранными обычаями и законами, с общественной и культурной жизнью европейских стран. С конца XV века в Россию хлынул поток переводной литературы, политических трактатов, публицистических произведений, что позволило молодому Русскому государству приобщиться к европейской культуре и стимулировать развитие собственной.

Место России в системе европейских связей в XVII веке во многом определялось международной ситуацией. В Европе в то время шла борьба на религиозной основе между Империей австрийских Габсбургов и Францией за гегемонию. В 1618 году между протестантами и католиками вспыхнула война, получившая название Тридцатилетней. Это великое социальное потрясение носило поистине общеевропейский характер. Россия не принимала непосредственного участия в войне, но повлияла на ее исход. Руководствуясь политическими соображениями, она поддержала протестантов в борьбе с католиками, щедро снабжая хлебом одну из воюющих сторон – Швецию. В этот период роль России в европейских делах значительно возросла. Многие государства добивались союза с нею. Постепенно втягиваясь в переговорный процесс различных сторон, она вскоре оказалась в центре дискуссий о создании восточной антипольской коалиции. Зорким “оком всей великой России”, внимательно следившим за событиями в Европе и во всем мире, был Посольский приказ. Война завершилась в 1648 году. Вестфальский мир, ставший краеугольным камнем в установлении порядка в Европе, явился как бы прообразом Хельсинкского соглашения 1975 года.

На Вестфальском конгрессе был провозглашен принцип политического равновесия в Европе. Решение вопроса о границах выразилось в фактической ликвидации Германской империи и создании конфедерации немецких княжеств; образовании новых независимых государств – Голландии и Швейцарии; в территориальных приобретениях Швеции и Франции и усилении их роли в делах Европы при одновременном ослаблении позиций Австрии. Россия значилась в числе гарантов Вестфальского трактата, который, по определению Александра I, долгое время считался "кодексом современной дипломатии"* (* Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными государствами. - Т. XI. - С. 86).

Вестфальский конгресс положил начало регулярному созыву общеевропейских конференций для решения проблем политического и международно-правового значения, в которых принимала участие и Россия. Он официально провозгласил религиозное и политическое равноправие между католическими и протестантскими государствами, принцип декларативного признания государств и, наконец, окончательно учредил институт постоянных дипломатических представительств.

Основная идея принципа политического равновесия, провозглашенного в Вестфале, заключалась, с одной стороны, в намерении оградить независимость и свободу государств путем справедливого и пропорционального распределения между ними территорий и населения, с другой – противодействовать стремлению отдельных государств к мировому господству и их попыткам внести изменения в баланс сил* (* Жигарев С.А. Россия в среде европейских народов. - СПб., 1910. - С. 62.).

К сожалению, выработанная конгрессом система политического равновесия не только не гарантировала независимость и свободу государств, но даже, в силу своей шаткости и неопределенности, создавала для дипломатии сильных государств прекрасные условия для бесконечных интриг и самых беззастенчивых захватов территорий малых и слабых стран. Тем не менее, эта система сыграла положительную роль, обеспечивая в то время относительную стабильность в Европе.

С конца XVII века Россия стала принимать все более активное участие в поддержании политического равновесия как ради своих государственных интересов, так и в целях обеспечения международно-правового порядка в Европе. В 1697 году она официально присоединилась к Священной лиге – объединению европейских государств в составе Австрии, Польши, Венеции и некоторых германских государств для отражения турецкой агрессии (фактическое ее вступление произошло в 1686 г.).

Стремясь укрепить Лигу за счет включения в нее новых участников, петровская дипломатия предприняла беспрецедентную по тем временам акцию, организовав в 1697-1698 годах Великое посольство в Европу. “Европейский вояж” в составе Посольства позволил Петру I, по словам вице-канцлера П.П.Шафирова, “видеть политическую жизнь Европы, ибо ни он сам, ни его предки ее не видели”* (* См. Шафиров П.П. Рассуждения, какие законные причины его царское величество Петр Первый … к начатию войны против короля Карла XII Шведского в 1700 году имел”. Изд. 3-е. – СПб., 1722.). Петр I лично заключил такие важные договоры, как соглашение с Польшей в Раве в 1698 году и союзный трактат с Пруссией и Францией в Амстердаме в 1717 году. “А дабы мир и сию алианцию толь твердее и постояннее учинить, того ради”, - гласил пункт V Амстердамского трактата, - договаривающиеся стороны “не токмо допустят, но и призывать будут все державы и статы в сей настоящий трактат вступить для содержания генеральной тишины во всей Европе и для общей пользы всех интересованных сторон”* (* Голиков И.И. Деяния Петра Великого. Изд. 2-е. – СПб., 1843. - Т. VI. - С. 617.). Необходимость такой политики, по словам канцлера А.П.Бестужева-Рюмина, вытекала для России из того простого соображения, что, “ежели соседа моего дом горит, то я натурально принужден ему помогать тот огонь для своей собственной безопасности гасить, хотя бы он наизлейший мой неприятель был, к чему я еще вдвое обязан, ежели то мой приятель есть”* (* Соловьев С.М. История России с древнейших времен. - М., 1993, Т.XXI. - С.287)..

Придавая важное значение поддержанию политического равновесия в Европе, Петр I писал в 1721 году в особой инструкции уполномоченному на переговорах со шведами А.И.Остерману: “Когда между обеими державами прежняя вражда и зависть исчезнет, а вечная дружба установится, то не только можем себя от других обезопасить, но и баланс в Европе содержать”* (* Кожевников Ф.И. Русское государство и международное право. - М., 1947. - С. 54.).

Успехи, достигнутые в ходе Северной войны, возвели Россию в ранг великой европейской державы. Отныне она стала оказывать активное воздействие на развитие международных отношений. По признанию французского посланника в Петербурге Ж.Кампредона, Россия была тогда “одной из главнейших держав в Европе”* (* Русское историческое общество (РИО). - Т.58. - С.185.). Ее присоединение к той или иной коалиции государств создавало серьезный перевес сил, что приводило к трансформации системы союзов и восстановлению “европейского равновесия”.

С.М.Соловьев в этой связи отмечал, что “…восточная половина Европы вошла в общую жизнь с западною; что бы ни задумывалось теперь на западе, взоры невольно обращались на восток: малейшее движение русских кораблей, русского войска приводило в великое волнение кабинеты…”.

В дальнейшем русская дипломатия, принимая непосредственное участие в различных международных конгрессах, во многом способствовала поддержанию европейской стабильности. Так, когда в первой трети XVIII века Европа раскололась на два враждебных лагеря – Венский (Австрия и Испания) и Ганноверский (Англия, Франция и Пруссия), Россия стала активным участником проходившего в Суассоне в 1728-1731 годах конгресса “ради восстановления генеральной тишины в Европе”. Специальным рескриптом основные задачи русской дипломатии формулировались следующим образом: “Чтоб мы к тому конгрессу и ко всем негоциациям и трактатам яко интересованная сторона прямо допущены были.., чтоб при постановляемой тамо без сумнения генеральной гарантии и мы в оную включены и участниками были”* (* АВПРИ, ф. Сношения России с Францией, оп. 93/1, 1727, д. 9, л. 1-1 об., 7, 8)..

В XVIII веке влияние России на развитие международных отношений было весьма заметным. К ней обращались за помощью и посредничеством многие государства Европы в трудные периоды своей истории. Достаточно назвать такие общеевропейские конфликты, в которых позиция России была особенно внушительной, а порой и решающей: это войны за испанское (1701-1714 гг.), польское (1733-1735 гг.) и австрийское (1740-1748 гг.) наследства. После победного завершения Семилетней войны (1756-1763 гг.) и возросшего авторитета России внешняя политика представлялась Екатерине II наиболее удобным полем деятельности.

Отныне императрица собиралась следовать своей собственной системе в соответствии с национальными интересами страны, не ставя их в зависимость от интересов европейских государств. Вслед за Петром I она объявила о своем намерении стать в некотором роде “арбитром Европы”. Девиз ее дипломатии заключался в следующем: “нужно быть в дружбе со всеми державами, чтобы всегда сохранять возможность стать на сторону более слабого”, “сохранять себе свободные руки” и “ни за кем хвостом не тащиться”* (* История дипломатии - М., 1959, с. 361).. Этими правилами она руководствовалась в решении польского, восточного и германского вопросов. В Германии она стремилась установить “столь нужное для интересов нашей империи равенство сил”, проявлять “беспристрастие”, которое могло “приобрести нам доверие всех держав” * (* Трачевский А. Союз князей и немецкая политика Екатерины II, Фридриха II, Иосифа II, 1780-1790. - Б/г. - С.48.).

Еще с конца XVII века национальные государства в Европе формировались за счет приращения территорий до “естественных границ”, приумножения богатств, захвата выгодных торговых путей и колоний. Разделы чужой территории, поглощение сильными державами более слабых, перекраивание границ широко использовались в европейской политике и поддерживали равновесие сил между ведущими державами. Не была исключением в этом смысле и Россия. Отстаивая свои национальные интересы и укрепляя Российское государство, Екатерина II проводила политику, направленную на разрушение “восточного барьера” и благоприятное решение польского и черноморского вопросов.

Борьба России за преобладание в Восточной Европе неразрывно связана с разделами Речи Посполитой между Пруссией, Австрией и Россией. Русское влияние в Польше было довольно прочным еще со времен Северной войны. Однако анархия и произвол, царившие там, давали повод для вмешательства в польские дела других стран, в первую очередь, Пруссии и Австрии. Франция также стремилась ослабить влияние России в Европе путем создания на западных русских рубежах барьера из враждебных России государств.

С особой остротой польский вопрос встал после смерти в 1763 году короля Августа III, когда каждая из заинтересованных сторон стремилась посадить на трон своего ставленника. Пруссия в этом вопросе решила временно блокироваться с Россией, надеясь в перспективе получить ее согласие на отторжение от Польши Балтийского побережья, соединив, таким образом, западные польские земли с Восточной Пруссией. Пруссия давно зарилась на эти земли. Еще при Петре I она трижды предлагала провести раздел Польши, при котором Россия могла бы вернуть себе белорусские и украинские земли, но встречала отказ* (* Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч. - Т.V. - Ч.5. - С.57-58; Соловьев С.М. Указ. соч. - Т. XXVII. - С. 675.). Сближение России и Пруссии было оформлено в 1764 году союзным договором, и Речь Посполитая становилась как бы разменной монетой в русско-прусских расчетах. Этот договор призван был послужить основой созданной Россией с участием Пруссии, Англии, а также Швеции, Дании и Речи Посполитой “северной системы” в противовес системе “восточного барьера” во главе с Францией и Австрией.

Допустив Пруссию к польским делам, Россия, тем не менее, сохранила политическое влияние в Речи Посполитой и продолжала укреплять свой престиж в Европе. Это было особенно важно в связи с развязанной в 1768 году Турцией войной против России.

Рост авторитета России встревожил Пруссию и Австрию, которые договорились в сентябре 1770 года в целях сохранения желаемого равновесия в Европе ослабить русское влияние в Польше. Фридрих II и Иосиф II предложили Екатерине в обмен на прекращение войны с Турцией и вывод русских войск из Дунайских княжеств занять восточные районы Речи Посполитой. Разумеется, свою долю польских земель должны были получить и они сами. Этот демарш был подкреплен угрозой выступления против России объединенной коалиции европейских государств. “Дружеское предупреждение” отнюдь не было пустым звуком. Заключение летом 1771 года австро-турецкого оборонительного союза заставило Екатерину II пойти на уступки и согласиться на раздел Польши. Но императрица вовсе не желала полного уничтожения политической независимости Речи Посполитой и потому чрезмерное уменьшение ее территории казалось Екатерине нецелесообразным* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т. II. - С. 22).

Договор о первом разделе был скреплен в июле 1772 года Россией, Австрией и Пруссией тремя двусторонними актами. К России отошли восточные провинции Речи Посполитой (земли Восточной Белоруссии, некогда принадлежавшие России); к Австрии – часть Малопольши и Галиция; к Пруссии – древнейшие польские земли – Гданьское Поморье и Великопольша* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т. II. - С.24-29; Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России. – Ч.3. - С. 273 и сл.). В специальном манифесте объявлялось о причинах, побудивших договаривающиеся стороны к разделу Польши* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - С. 24).. Чтобы сохранить внешние приличия в глазах Европы, насильственному захвату придали видимость добровольности. Все изобразили таким образом, будто польский сейм сам поддержал идею раздела с соблюдением норм международного права.

Казалось, для всех заинтересованных сторон это был наиболее приемлемый вариант решения противоречий. Но в действительности “северная система” потерпела крах, что привело к ослаблению влияния России в Европе и усилению позиций Пруссии и Австрии.

Однако в период австро-прусской войны за баварское наследство в 1778-1779 годах роль России в европейских делах вновь возросла.

Выступив посредницей в улаживании конфликта между воюющими сторонами на Тешенском конгрессе в 1779 году, Екатерина по существу продиктовала свои условия примирения, восстанавливавшие равновесие в Европе. Компромиссный мир подтвердил неизменность устройства Священной империи германской нации. Бавария сохранила свою самостоятельность. Россия стала гарантом установленного договором политического статуса в Европе, который подтверждал силу Вестфальского мира 1648 года и давал право России быть арбитром в спорах между германскими государствами. С этого времени престиж русской императрицы в Европе и особенно в Германии стал необычайно высок. Многочисленные германские государства по всем спорным вопросам, зачастую весьма запутанным из-за близкого родства правящих домов, обращались непосредственно к Екатерине. Даже Фридрих, по словам Ф.Ф.Мартенса, стал покорным вассалом “северной Семирамиды”* (* Брикнер А. Иллюстрированная история Екатерины II. - СПб, 1885. - С. 360-372.). Это дало основание фактическому главе Коллегии иностранных дел А.А.Безбородко в беседе с молодыми дипломатами не без некоторой бравады заявить: “Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела”* (* Русский биографический словарь (РБС). - Т. II. - СПб., 1900. - С. 640; Записки, мнения и переписка адмирала А.С.Шишкова. - Т. I. – Б/г. - Берлин. - С. 20)..

Дальнейшие события в Польше были связаны с принятием Конституции и широким демократическим движением в стране, что подвигло Екатерину ввести туда войска якобы для “защиты свободы”. В сложившейся ситуации А.А.Безбородко напоминал императрице: “Всякие изменения в государственном строе требуют гарантии нашей, Берлина и Вены. Королю надлежит дать всяческие способы для соответствующего житья, но никоим образом не надлежит давать ему власть. Уже и теперь слишком далеко его пустили”* (* См. История внешней политики России. XVIII век. – М., 1998. - С. 188.). И действительно, Пруссия и Австрия, не получив дивидендов в войне с революционной Францией, явно рассчитывали при поддержке России компенсировать неудачи на западе территориальными приобретениями за счет Польши.

Инициатором нового раздела Польши в декабре 1792 года вновь выступила Пруссия. Петербургу, увидевшему в польской конституции 3 мая 1791 г. угрозу широкого распространения “якобинской заразы”, ничего не оставалось, как согласиться на ее требования. Казнь французского короля Людовика XVI ускорила этот процесс. В январе 1793 года Россия и Пруссия в тайне от Австрии, которой русская императрица гарантировала “обмен Нидерландов на Баварию”, договорились о втором разделе Польши* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - С. 216.). По договору Пруссия получала в свое владение жизненно важные польские земли, без которых Польша как государство не могла существовать (Гданьск, Торунь, часть Великой Польши по рекам Варта и Висла). К России отошла Белоруссия и Правобережная Украина* (* История внешней политики России. XVIII век. - М., 1998. - С. 194.). Таким образом, начатое в 1654 году воссоединение украинских и белорусских земель с Россией было завершено. Как и в первый раз, польский сейм, хотя и с трудностями, ратифицировал договор.

С этого времени власть польского короля Станислава все больше превращалась в фикцию. Вопрос о судьбе территории, которая оставалась формально независимой Польшей, был предрешен. Вспыхнувшее в стране восстание Т.Костюшко было подавлено российскими и прусскими войсками, что дало повод Пруссии и Австрии вновь поднять вопрос о разделе Польши. Екатерина пошла на этот шаг лишь под угрозой вмешательства в русско-турецкие войны Пруссии и Австрии, зарившихся на польские земли, и других враждебных действий с их стороны. Однако она не могла не понимать, что России нужна была формально независимая Польша, как своего рода политический буфер. По третьему и последнему разделу Польши, состоявшемуся в октябре 1795 года, к России отошла Западная Белоруссия, Литва, Курляндия; к Австрии – Западная Украина и Краков. Наибольшую выгоду извлекла Пруссия, овладевшая территорией в 48 тыс. кв. км с Варшавой * (* Кондзеля Л., Цегельский Т. Концерт трех черных орлов. Споры о разделах Польши (Историки отвечают на вопросы). - М., 1990. - С. 105.). В этой связи Ключевский писал: “Как бы то ни было, редким фактом в европейской политике останется тот случай, когда славяно-русское государство в царствование с национальным направлением помогло немецкому курфюршеству с разрозненной территорией превратиться в великую державу, сплошной широкой полосой раскинувшуюся по развалинам славянского же государства от Эльбы до Немана”* (* Ключевский В.О. Указ. соч. - Т.V. - Ч.5. - С.58).. На этот раз формальности уже не соблюдались. Сейм не был созван. Речи Посполитой не стало. Специальная Петербургская конвенция от 26 января 1797 г. обязывала не употреблять отныне название “Королевство Польское”.

Говоря о разделах Речи Посполитой, следует заметить, что это было явление общеевропейского масштаба. Так или иначе, в них была втянута вся Европа. В результате ликвидации крупного европейского государства с его многовековой историей и культурой изменилась структура международных отношений на континенте. Разделы Польши в конечном счете породили польский вопрос, который в XIX веке оказался в центре внимания различных политических сил в Европе и явился одной из причин обеих мировых войн.

Французская революция породила клубок противоречий, в который была вовлечена и российская дипломатия. Первоначально Екатерина II не приняла всерьез события в Париже. Ей казалось, что это обычное народное выступление и причиной всему сам король, который “всякий вечер пьян”.

Ситуация в корне изменилась после бегства и ареста короля в 1791 году. Императрица выступила горячей сторонницей создания первой антифранцузской коалиции и установления принципа легитимизма. Разделяя позиции европейских стран, она рассчитывала также отвлечь внимание Пруссии и Австрии от польских дел. “Ослабление монархической власти во Франции, - говорила Екатерина, - подвергает опасности все другие монархии. С моей стороны я готова воспротивиться всеми силами. Пора действовать и приняться за оружие”* (* Манфред А.З. Великая французская революция. - М, 1983. - С.111.). Но, как справедливо оценил действия Екатерины Талейран, “эта необыкновенная женщина, которая в течение 30 лет управляла империей, первая возбудила все дворы Европы против французской революции; однако, она внесла в коалицию, которую спровоцировала, только раскаты своей ненависти и активность своих интриг”, не участвуя в войне против Франции* (* Борисов Ю.В. Шарль-Морис Талейран. - М, 1986. - С.78)..

Вступивший на престол Павел I выступал за мир с Францией и даже начал переговоры с Директорией о восстановлении дипломатических отношений, прерванных при Екатерине. Но после наполеоновской экспансии в Средиземном море и заигрываний Бонапарта с польской эмиграцией он полностью осознал необходимость “ускромлять французов для общей безопасности”* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т. II. - С. 361).

В конце XVIII - начале XIX века экспансионистские устремления Франции приняли угрожающий характер для политического равновесия в Европе. Наполеоновские войны сопровождались неслыханным попранием самых элементарных норм международной законности. Яркий пример тому – континентальная блокада, с помощью которой Бонапарт стремился экономически задушить целые народы.

После поражения Наполеона Россия при своем высоком авторитете могла сыграть важную роль в организации устройства европейского континента на правовых началах и выступать арбитром в международных спорах. Ее позиция была четко сформулирована в Теплицком трактате 1813 года: “Положить конец бедствиям Европы и обеспечить в ней будущее спокойствие восстановлением точного равновесия между державами”* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т. III. - С. 117 и след.).

Победа России над наполеоновской армией не только спасла Европу от порабощения, но и в определенном смысле укрепила безопасность Соединенных Штатов Америки. Об этом прямо заявил в апреле 1943 года помощник госсекретаря США А.А.Берли: “Сильная победоносная Россия, - сказал он, - необходима Соединенным Штатам. Я хочу напомнить о тех разделах истории, которые заслуживают того, чтобы их лучше знали в Америке. В течение последних полутора столетий наличие сильной России оказалось крупным фактором, гарантировавшим безопасность Америки. Когда Наполеон пытался завоевать весь мир, его планы включали значительную часть Западного полушария. Наполеону так и не удалось осуществить этот план, главным образом из-за сильной России, которая не одобряла его планы и не позволила ему высвободить достаточное количество сил для обеспечения этих завоеваний. Поражение Наполеона началось с отступления из Москвы…”* (* Правда. – 1943. - 8 апреля)..

После окончательного свержения Наполеона при обсуждении вопроса о новой политической организации Европы на Венском конгрессе 1815 года Александр I высказывал мысль, что европейской дипломатии в этом вопросе необходимо следовать принципу уважения прав и интересов народов с тем, чтобы придать “решениям конгресса ту прочность и силу постоянства, которые никакою иною гарантиею за ними не могут быть обеспечены”* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т. III. - С. 210-211)..

Однако либеральные устремления русского императора не встретили поддержки. В Вене восторжествовал принцип легитимности, положенный затем в основу европейской системы наряду с политическим равновесием. Он заключался в восстановлении монархических режимов в Европе, их взаимодействии и совместных акциях, направленных против революционных и освободительных движений. При перераспределении земель и изменении территориальных границ в пользу победителей незыблемым провозглашался порядок, существовавший до 1792 года * (*Жигарев С.А. Россия в среде европейских народов. - СПб., 1910. - С. 76.).

На Венском конгрессе карта Европы была радикально перекроена. Прежние династии возвращены на свои престолы. Государства, способствовавшие низвержению Наполеона, получили территориальные вознаграждения. Победительница в войне – Россия – приобрела, в частности, Царство Польское. У границ Франции основоположниками “венской системы” специально создавались для ее сдерживания буферные государства. В дальнейшем это привело к возникновению национально-освободительных движений в Италии, Германии, Польше. Весьма яркую характеристику общеполитического значения этого международного форума дал один из видных его деятелей – секретарь Венского конгресса Гентц: “Великие фразы о воссоздании социального порядка, о возобновлении политической системы Европы, о прочном мире, основанном на справедливом распределении сил и т.д. фигурировали для успокоения народов, чтобы придать этому торжественному собранию вид достоинства и величия; но настоящая цель конгресса была – поделение между победителями остатков, отнятых у побежденного”* (* Даневский В. Системы политического равновесия и легитимизма и начало национальности в их взаимной связи. – СПб., 1882. - С.150).

Начиная с Венского конгресса, Россия принимала энергичное участие во всех попытках создания органов международного общения. Да и сам Венский конгресс задумывался как некий постоянно действовавший форум. Этой цели призван был служить, по мысли Александра I, созданный в сентябре 1815 года Священный союз монархов России, Австрии и Пруссии, к которому позднее присоединилось большинство европейских правителей. Фактически его деятельность сосредоточилась на борьбе с революцией. Став оплотом абсолютизма, Союз придерживался в политике принципов легитимизма, то есть полного восстановления монархий и режимов, свергнутых французской революцией и армиями Наполеона * (*Внешняя политика России (далее ВПР). - Т. VIII. - Док. 231.).

Первым крупным событием в истории европейской дипломатии после создания “венской системы” стал Аахенский конгресс 1818 года. Во внешнеполитическом курсе России сохранялись стремление к коллективным действиям с союзниками по большинству европейских проблем, склонность к компромиссам и элементы либерализма. Все это нашло отражение в докладе МИД Александру I от 24 июня 1818 г. “О встрече в Ахене”, подготовленном статс-секретарем И.А.Каподистрией. Этот содержательный документ свидетельствовал, что русская дипломатия в период подготовки Аахенского конгресса стремилась превратить Священный союз во всеевропейский политический орган сохранения и укрепления “венской системы”, хотя и в несколько измененном виде, способный обеспечить в Европе необходимую стабильность* (*ВПР. - Т. X. - Док. 127.).

Однако идея Александра I о создании “всеобщего союза” европейских государств не была поддержана участниками конгресса, которые опасались усиления влияния России не только в Европе, но и на Востоке. В итоге решения Аахенского конгресса стали результатом компромисса и были в основном направлены на сохранение в Европе порядка Реставрации. Декларации о “народном праве” и “интересах государств” подразумевали противодействие революционным настроениям и отвечали, прежде всего, интересам правивших династий.

К началу 20-х годов XIX века внешнеполитический курс России все больше стал окрашиваться в реакционные тона. Поправение позиции Александра I объяснялось желанием оградить не только “венскую систему” и ее устои, но и саму Россию от революционных потрясений.

Под предлогом защиты принципов легитимизма наиболее сильные европейские державы бесцеремонно вмешивались во внутренние дела небольших стран. Вскоре после начала революций в Испании, Португалии и итальянских государствах Россия, Австрия и Пруссия на конгрессе в Троппау в ноябре 1820 года открыто провозгласили право вмешательства трех держав Священного союза в дела этих государств* (* ВПР. - Т. XI. - Прим. 240.). В результате в большинстве стран революции были подавлены, а абсолютизм восстановлен. Печальная участь постигла и греческих повстанцев, обратившихся за помощью в Священный союз в борьбе против турок. Их отказались даже выслушать.

К концу своего царствования Александр I охладел к идее коллективной безопасности в Европе, поскольку стало очевидно, что цели и задачи Священного союза оказались невыполнимы из-за роста антиабсолютистских настроений в Европе и мире, а также из-за противоречий между участниками союза.

Новый российский император Николай I выступил проводником прежнего политического курса, направленного на “сохранение “венской системы”” и укрепление в ней роли России. Эта политика позволяла сохранять баланс сил в Европе и лидирующую роль России.

Известный юрист и дипломат, принимавший участие во многих европейских конгрессах, Ф.Ф.Мартенс отмечал в этой связи: “Император Николай I оставался неутомимым защитником порядков, которые давным-давно потеряли право на существование и требовали существенных изменений. Он принял на себя чрезвычайно неблагодарную роль покровителя всех европейских правительств в отношении их недовольных и непокорных подданных. Русский царь гордился своим титулом “стражника законов” и от души ненавидел всех приверженцев новых и лучших порядков”* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т.XII. - С.254).. Последовательность, с которой претворялся в жизнь принцип легитимизма, объяснялась стремлением к закреплению международно-правового порядка, достигнутого в результате блестящих побед русской армии.

Именно Россия выступила в то время главным творцом устройства Европы. Будучи мощной континентальной державой, она оказывалась и основным гарантом этого порядка. Сложившаяся международно-правовая система в Европе была выгодна России, поскольку в таком положении ни одно из европейских государств не угрожало ей непосредственно. Напротив, все нуждались в России, тогда как сама она легко обходилась без них. Русская дипломатия того времени, например, поддерживала политическое равновесие между наиболее крупными государствами Германии таким образом, что ни одно из них не могло поглотить более слабые германские государства и осуществить объединение Германии, создав тем самым угрозу западным границам России. Поддержание австрийской власти в Венгрии обеспечивало России относительно спокойное обладание Польшей, не допуская ее непосредственного соприкосновения с теми государствами Европы, которые хотели бы использовать Польшу против России.

Стремление Австрии распространить свое влияние на всю Италию также было использовано Россией для укрепления своих позиций на Балканах.

Несмотря на все старания Священного союза рост революционного движения в Европе продолжался. Волна революций прокатилась по Франции, а Июльское восстание 1830 года в Париже положило конец монархическому режиму в этой стране* (* АВПРИ, ф. Посольство в Париже, оп. 524, д. 89, л. 197-199; ф. Канцелярия, оп. 469, 1830, д. 202, л. 134.). В 1830-1831 годах против царизма поднялось стремившееся к независимости Царство Польское. Постановлением Варшавского сейма император Николай был объявлен низложенным с польского престола. Тогда же шляхта выступила с требованием воссоздать Великую Польшу “от моря до моря”, притязая на земли, почитавшиеся в Российской империи “исконно русскими”. В этих условиях Меттерних и Фридрих-Вильгельм III поспешили заключить в январе 1831 года конвенцию с Николаем I, прямо направленную против повстанцев. Франция и Англия, олицетворявшие “старую Европу”, по существу также стали союзницами русского самодержца. В результате, оказавшись в одиночестве, Варшава после нескольких штурмов капитулировала. Все было кончено.

“Порядок царствует в Варшаве”, – заявил по этому поводу французский министр иностранных дел Себастиани* (* АВПРИ, ф. Канцелярия, оп. 469, 1831, д. 204, л. 45-45 об..)

Одновременно с Польшей решались в 1830-1831 годах и судьбы Бельгии. Мятежные бельгийцы бросили новый вызов Священному союзу, потребовав отделения от Нидерландского королевства. В свою очередь, европейские монархи расценили августовскую бельгийскую революцию, впрочем, как и июльскую французскую, насильственным ниспровержением актов Венского конгресса 1815 года, которые признали единственно законной французской династией Бурбонов и единственно законным для Бельгии правительством правительство, возглавляемое голландским королем. Однако, соглашаясь в принципе применить силу против восставших, правители Европы, раздираемые противоречиями, ничего конкретного не сделали* (* К истории революции 1830 г. в Бельгии // Красный архив. - Т. 1 (104), 1941. - С. 224.). Николай I, связанный родственными узами с королем Нидерландов, встал на его сторону и даже попытался организовать военное выступление объединенных сил против Бельгии, но поддержки не нашел и был вынужден согласиться с предложением англичан о созыве конференции для урегулирования бельгийского вопроса. Своему нидерландскому протеже император заявил, что не сможет оказать ему никакой другой поддержки, кроме моральной.

В начале 1831 года Бельгия, приняв Декларацию независимости, все же добилась отделения от Нидерландов. В соответствии с решениями Лондонской конференции Россией, Англией, Францией, Австрией, Пруссией и Бельгией был подписан Протокол о вечной гарантии нейтралитета, устанавливавший независимость молодого государства и признавший тем самым невозможность ликвидировать последствия бельгийской революции. Россия стала гарантом границ и “вечного нейтралитета” Бельгии. На бельгийский престол Национальным конгрессом был избран принц Леопольд Саксен-Кобургский, на кандидатуре которого сошлись все державы. Нелишне напомнить, что первый король бельгийцев Леопольд I в 1801 - 1814 годах проживал в России, состоя на службе в русской армии в чине генерал-лейтенанта, и даже участвовал в Отечественной войне с Наполеоном в 1812 году* (* Карелин В. Немного о Бельгии глазами русского // Международная жизнь. - № 1. - 2000. - С. 59)..

После революций 30-х годов XIX века объединение европейских монархов фактически распалось. Священный союз перестал быть общеевропейской охранительной системой. Попытки главных участников блока восстановить его в 1833 году дали лишь временный результат. Единение партнеров России по Союзу призваны были демонстрировать лишь их периодические собрания.

Тяжелым испытанием для всей “венской системы” явились революции 1848-1849 годов. Два года революционных потрясений и бурного выяснения отношений в европейском сообществе стали своего рода водоразделом между двумя периодами европейской истории. Стало очевидным, что действия в духе “эпохи конгрессов” невозможны. Национальные задачи были выдвинуты на первый план в политике многих европейских государств, предвещая основательную перекройку политической карты Европы, суровую борьбу за лидерство на континенте, новые конфликты и войны. Россия не осталась в стороне от этого движения, хотя и не претерпела никаких изменений в своем внутреннем устройстве.

Во Франции революция 1848 года низвергла короля Луи-Филиппа и поставила перед европейскими правительствами вопрос об отношении к республике в стране. Позиция России была четко сформулирована в письме канцлера К.В.Нессельроде русскому посланнику в Париже Н.Д.Киселеву от 3 марта 1848 г.: “Когда вы соберетесь покинуть Париж, - писал он, - все, не исключая, может быть, самого Ламартина (известный поэт, получивший в новом правительстве портфель министра иностранных дел – Г.П.), вас спросят, чего хочет и что сделает Россия. Вы ответите: она желает мира и сохранения территориального порядка в Европе, установленного Парижским и Венским трактатами. Она не намерена вмешиваться во внутренние дела Франции; она не примет никакого участия во внутренних раздорах, которые могут возникнуть; она никоим образом не будет влиять на выбор правительства, которое народ пожелает себе выбрать. Она соблюдает в этом отношении самый строгий нейтралитет, но с той минуты, когда Франция выступит за свои пределы, когда она нападет на одного из союзников императора, будет поддерживать революционное движение за границами своей территории и народы, восставшие против своих законных монархов, император придет на помощь державе, подвергшейся нападению, в особенности своим наиболее близким союзникам – Австрии и Пруссии, всеми своими силами. Такова речь, которую вам надлежит держать”* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т. XV. - С. 228-229).. В Германии и Италии главным вопросом революций 1848 года была борьба за ликвидацию раздробленности этих стран и превращение их в единые национальные государства. Польское революционное движение в 1848 году вновь выдвинуло проблему восстановления Польши.

Разразившаяся в 1848-1849 годах революция в Венгрии, возглавляемая первоначально группой лиц из высших слоев аристократии, добивалась автономии в рамках Габсбургской империи. Но упорство австрийского двора и его попытки лишить Венгрию всякого самоуправления и отрезать от нее невенгерские области содействовали весной 1849 года победе Кошута и других сторонников провозглашения независимости. Это могло привести к развалу Австрийской империи и послужить толчком для нового революционного подъема во всей Европе. Обеспокоенный размахом венгерских событий вблизи России и заинтересованный в сохранении сильной Австрии как противовеса растущему влиянию Пруссии, стремившейся объединить Германию под своей эгидой, Николай I с согласия австрийцев двинул свою армию в Венгрию. К.В.Нессельроде по этому поводу писал: “Только отстаивая собственный дом и утушая пожар у соседей, действовали мы таким образом”* (* История дипломатии. - М., 1959. - Т. 1. - С. 587.). Европейские державы с полным пониманием отнеслись к акции, предпринятой русским императором. Венгерская кампания завершилась в двухмесячный срок. Отдавая должное России, сыгравшей решающую роль в разгроме венгерской революции и спасении Габсбургов, Европа была приятно удивлена “бескорыстием” Николая. В сентябре 1849 года Пальмерстон писал русскому посланнику в Лондоне Бруннову: “Ваш государь заслужил великую славу не успехами своего оружия, ибо каждый знает, чего стоят русские войска, но умеренностью и великодушием, проявленными им после победы”* (* Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. - Т.XII. - С.255.).

Однако успехи, достигнутые Россией в течение революционных и первых постреволюционных лет на международной арене, оказались недолговечными. Исподволь возникший и постепенно нараставший конфликт вокруг “вечного” восточного вопроса, поражение России в Крымской войне ослабили ее позиции и привели к полному крушению международно-правового порядка в Европе, созданного венскими договоренностями. На смену пришли временные союзы и объединения европейских государств, главным из которых стал англо-французский блок, направленный против России. Сложившаяся расстановка сил получила название “крымской системы”. Россия оказалась в состоянии дипломатической изоляции. Условия Парижского мира значительно ущемляли ее национальные интересы. Священный союз исчерпал свои возможности. Необходимы были иные ориентиры и методы внешней политики.

В столь неблагоприятной ситуации канцлер А.М.Горчаков в своем знаменитом циркуляре 1856 года известил Европу о новой роли России. В качестве основы будущей политики отныне провозглашалось “обретение свободы действий”, что означало окончательный разрыв с традициями Священного союза. На первый план теперь выдвигались государственные интересы, хотя и “не в ущерб чужим”. Приоритет отдавался развитию внутренних сил. Говоря, что “Россия не сердится, а сосредоточивается”, то есть собирает силы, Горчаков подтверждал тем самым мирные намерения страны. При этом он не исключал перехода к активным действиям в будущем * (* Оржеховский И.В. Из истории внутренней политики самодержавия в 60-70 гг. XIX в. - Горький, 1974. - С. 10.). Министр заявлял также, что политика Российского государства национальна, но отнюдь не своекорыстна: “Государь ставит на первом месте пользы подвластных ему народов, но охрана их интересов не может служить оправданием для нарушения прав других народов”* (* Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавия России в XIX в. – М., 1978. - С 192)..

В этих условиях политика России была направлена против гегемонии любой европейской державы и на поддержание европейского равновесия, сложившегося нового баланса сил в рамках “крымской системы”. Смысл его заключался не в совместных охранительных акциях европейских держав, а в стремлении политиков обеспечить национальные интересы своих стран.

После Крымской войны Россия уже не являлась арбитром Европы, но она не перестала быть членом “европейского концерта”. Больше того, в отдельные периоды ее активность, в частности на Дальнем Востоке и в Средней Азии, даже усилилась. Однако восстановление позиций России в Европе шло непросто, а с зигзагами и отступлениями.

Так, вспыхнувшее в январе 1863 года в Польше национально-освободительное восстание не могло не отразиться на международном положении России. Поначалу большинство европейских держав заняло выжидательную позицию в этом вопросе. Потом они стремились ослабить Россию, но так и не смогли договориться о коллективном выступлении. Лишь глава прусского правительства О.Бисмарк принял энергичные меры, чтобы не допустить распространения восстания на западные польские земли и помешать образованию независимого польского государства. Основную ставку он сделал на взаимодействие с Александром II в надежде расстроить русско-французский альянс. В феврале 1863 года в Петербурге была заключена двусторонняя конвенция о сотрудничестве в подавлении восстания* (* Ключников Ю.В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. – Ч. I. – М., 1925. - С. 187-188)..

Когда летом 1863 года восстание охватило практически всю Польшу, а также часть Литвы, Белоруссии и Украины, Франция неожиданно выступила с проектом создания независимой Польши, полагая, что это даст возможность перекроить карту Европы и позволит ей реализовать собственные планы. Однако позиция Франции не встретила одобрения ни в Лондоне, ни в Вене. Канцлер Горчаков был вынужден отступиться от своего “французского друга”. Тем не менее, применяя карательные меры в Польше, царское правительство решило пойти на уступки, объявив о предстоящем проведении в Польше реформ и амнистии повстанцам. Но эти запоздалые акты уже не могли предотвратить коллективного вмешательства европейских стран в польские дела. Англия, Франция и Австрия, а вслед за ними и другие европейские государства потребовали от России принятия мер “для предотвращения кровопролития в Польше”* (* Ревуненков В. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. – Л., 1957. - С. 122, 129-134 и след.). Пруссия и более мелкие германские государства воздержались от вмешательства. Уклончивую позицию заняли Бельгия и Швейцария. Соединенные Штаты, принимая во внимание нейтралитет России в гражданской войне в Америке, также отказались от присоединения к коллективному демаршу.

Горчаков, пытаясь выиграть время, в своих ответах каждой из держав в отдельности убеждал их, что Россия сама осуществит необходимые реформы* (* Татищев С.С. Император Александр II, его жизнь и царствование. - Т. 1. - СПб., 1902. - С. 483-485.). Однако вскоре последовал новый коллективный демарш в защиту поляков. Предлагалось даже созвать европейскую конференцию в составе участников Венского конгресса для рассмотрения польского вопроса. Тогда канцлер заявил, что это внутреннее дело России, и оно может обсуждаться только участниками раздела Польши. Последний ответ Горчакова на очередное обращение европейских стран был достаточно лаконичен и сух. Он обещал сделать все зависящее от России для восстановления порядка в Польше. В результате все разговоры о “защите” поляков были сведены лишь к благим пожеланиям. Все это предопределило неудачу восстания* (* История внешней политики России. Вторая половина XIX в. - М., 1997. - С. 70.).

В Европе после польского восстания произошла перегруппировка сил. Наступало время новых союзов и коалиций. Все большее значение придавалось силовым методам. Обострение отношений России с европейскими державами создало предпосылки для сближения ее с Пруссией, которая поспешила воспользоваться этим для объединения Германии под своим главенством. Усиление Пруссии в принципе не отвечало российским интересам, и в вопросе захвата ею у Дании Шлезвига и Гольштейна Горчаков пытался найти компромиссное решение. Но Бисмарк оказал энергичное сопротивление его маневрам, дав понять российскому послу П.П.Убри, что если Россия не поддержит его, “он вынужден будет пойти на союз с Францией, и тогда неизбежно встанет польский вопрос”* (* Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX в. - Л., 1981. - С.154.). Франко-прусский союз мог привести к увековечению Парижского трактата, что не входило в планы России. Поэтому в борьбе Пруссии и Австрии за лидерство в Германском союзе Россия заняла нейтральную позицию.

Однако сообщение о победе Пруссии в этой войне было воспринято в России с тревогой. Создание сильного и воинственного прусского государства вблизи ее границ могло представить в будущем большую угрозу для безопасности Российского государства. Но в силу многих тогдашних обстоятельств Горчаков вынужден был признать, что “серьезное и тесное согласие с Пруссией есть наилучшая комбинация, если не единственная”* (* Нарочницкая Л.И. Россия и войны Пруссии в 60-х гг. за объединение Германии “сверху”. – М., 1960. - С. 80).. Летом 1866 года была достигнута договоренность о том, что Пруссия окажет поддержку России в отмене статей Парижского трактата о нейтрализации Черного моря, а Россия не будет препятствовать созданию Северо-Германского союза во главе с Пруссией.

Используя противоречия и разногласия между европейскими державами, Горчаков сумел дипломатическими средствами добиться в 1871 году отмены нейтрализации Черного моря, которая была куплена, правда, дорогой ценой содействия бисмарковской политике объединения Германии под верховенством Пруссии, претендовавшей на гегемонию в Европе. Это в значительной мере осложнило международную обстановку, нарушило политическое равновесие в Европе и привело к образованию в 1873 году Союза трех императоров - России, Пруссии и Австро-Венгрии.

Однако уже в 1875 году этот Союз был серьезно поколеблен. Германия готовила нападение на Францию, но Александр II и Горчаков оказали тогда давление на Берлин, и опасность войны миновала. “Военной тревоге” был дан отбой. Министр иностранных дел телеграфировал российским дипломатическим представителям за рубежом: “Отныне мир обеспечен”. В письме Александру II президент Французской Республики маршал Мак-Магон в мае 1875 года выразил признательность “за то благородное и высокое влияние”, которое было оказано императором на ход европейских дел”* (* Красный архив. - 1938. - Т.6 (91). - С.110-111, 115)..

В годы русско-турецкой войны 1877-1878 годов оказанная Бисмарком поддержка Австро-Венгрии в деле пересмотра Сан-Стефанского договора и введение им пошлин на русский хлеб вызвали недовольство России. Заключением австро-германского договора 1879 года, направленного против России, Бисмарк сделал шаг в сторону того разделения Европы на два военно-политических блока, которое в дальнейшем привело к Первой мировой войне. Союз трех императоров оказался настолько малоэффективным, что уже в 1879 году Горчаков считал его распавшимся, хотя формально он перестал существовать в 1885-1886 годах.

Стремление России преодолеть трудности способствовало ее сближению с Пруссией и привело к образованию союза между двумя странами, покончившего с международной изоляцией России. Это было одним из самых больших достижений российской внешней политики. В итоге России удалось улучшить свое положение, однако добиться восстановления былой роли вершителя судеб Европы, которую она играла в первой половине XIX века, Россия не смогла. И все же обеспечивая интересы своей страны, канцлер Горчаков на посту руководителя российской дипломатии немало сделал для европейского развития в целом. Вместе со своими партнерами из Франции, Австрии, Пруссии и Англии он формировал и развивал идеи и принципы политического равновесия в Европе. Он прекрасно знал ее дипломатическую историю и понимал органичную связь России и Европы, русской и европейской культуры. Россия для него была полнокровным и активным членом “европейского концерта”* (* Чубарьян А.О. А.М.Горчаков и Европа // Канцлер А.М.Горчаков. 200 лет со дня рождения. - М., 1998. - С. 17-23.).

Образную характеристику той Европы и Горчакова дал Г.В.Чичерин: “Последний из могикан старого “европейского концерта”, - писал он, - дипломатический лирик прежней Великой Европы князь Горчаков с отчаянием смотрит на отбросившую старые принципы новую реальную политику. “Европа отсутствует!” - восклицает он патетически. С отчаянием смотрит он на эти громадные массы вооруженных людей, на миллионные армии, готовые броситься одна на другую, и меланхолически жалуется на возвращение Европы к варварству”* (* Чичерин Г.В. Статьи и речи по вопросам международной политики. - М., 1961. - С.80-81)..

Во второй половине XIX века с ростом национально-освободительного движения и, как следствие, формированием ряда европейских наций в единые государства на смену политическому равновесию и легитимности приходит принцип, учитывающий национальный факторправо каждого народа на самостоятельное политическое развитие. Это был наиболее разумный и справедливый подход к решению возникавших между государствами споров и столкновений. Он был направлен против попыток перекроить карту Европы и грубого вмешательства во внутреннюю жизнь других народов.

Россия, сложившаяся исторически в сильное многонациональное государство, играла немаловажную роль в претворении в жизнь национального государственного фактора. Известно, например, что своим объединением Италия в определенной мере обязана России, которая при всей двойственности своей политики косвенно содействовала этому процессу. Пытаясь наказать Австрию за ее недостойное поведение в Крымской войне, Россия удержала в 1859 году Пруссию от ее намерения помочь Австрии в противодействии объединительной борьбе итальянцев. В 1862 году Россия одной из первых признала Итальянское государство. В период войн 1866-го и 1870 годов дружественный по отношению к Пруссии нейтралитет России был очень на руку итальянцам: без него Италия, возможно, не получила бы тогда Венеции и Рима.

Но особенно велика роль России в образовании независимых балканских государств. В докладе Александру II в 1866 году А.М.Горчаков писал: “Что касается западных христианских провинций, мы не думаем, чтобы они желали оказаться под скипетром какой бы то ни было державы; по нашему мнению, они должны сделаться автономными государствами в той форме, которая будет отвечать их нравам и обычаям, и тогда, как мы полагаем, граничащие с ними державы не откажут им в своих дружеских советах в ходе приобретения опыта своего существования”* (* Хевролина В.М. А.М.Горчаков и национально-освободительная борьба южнославянских народов в 60-70-е гг. XIX в. // Канцлер А.М.Горчаков. 200 лет со дня рождения. – М., 1998. - С. 106-107.).

Начиная с эпохи Петра I отношения России с народами Балкан были традиционно дружественными. После Прутского похода 1711 года сербам, участвовавшим в этом военном предприятии, было разрешено поселиться в Азовской губернии* (* См. Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. Документы. – М., 1984. - С. 50, 66-71.). При Елизавете Петровне русско-славянские связи окрепли, чему способствовало переселение многочисленных беженцев с Балкан в южные районы России. Перешло в Россию и значительное число сербов, ранее состоявших на австрийской службе. Они расселились под Бахмутом и Новомиргородом* (* См. Бажова А.П. Русско-югославянские отношения во второй половине XVIII в. – М., 1982.). Выходцы с Балкан обосновались также в Саратовской и Оренбургской губерниях * (*См. Политические и культурные отношения… - Док. 273, 275, 281 и др.).

Прочные экономические связи с Россией имели и греки. Греческие купцы, поселившись в Одессе, Херсоне, Нежине, вели торговлю в районе Черного и Средиземного морей на своих судах, но под русским флагом.

Поддержка Россией греческого освободительного движения на Ионических островах в последней трети XVIII века способствовала обеспечению прав христианских подданных турецкого султана* (* См. Политические и культурные отношения… - Док. 262)..

Отсутствие у народов Балкан самостоятельных государств затрудняло их политические связи с Россией. Тем не менее в XVIII веке благоприятно складывались отношения России с Черногорией. Хотя Черногория в то время не могла быть серьезным союзником в борьбе с Портой.

В годы русско-турецкой войны 1768 - 1774 годов Россия выступила в качестве защитника славянских народов. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года, благодаря которому Россия сохранила ведущую роль в международных отношениях в Юго-Восточной Европе, и ряд других договоров, заключенных с участием России, закрепили за отдельными частями Османской империи местную автономию, создав предпосылки для политической самостоятельности балканских стран. Так, по Бухарестскому договору 1812 года Сербии была предоставлена автономия. В 1815 году сербы с помощью России завоевали право на создание своего собственного княжества, которое стало первым славянским государством на Балканах. Адрианопольский договор 1829 года подтвердил государственный статус Сербии.

В дальнейшем, благодаря согласованным действиям с Францией, России удалось усилить свое влияние в этом регионе и добиться в 1858 году автономного статуса для Молдавии и Валахии, что привело к образованию Румынии.

Укрепление русско-балканских связей способствовало появлению в России представителей привилегированного слоя балканских народов, которые пополнили ряды ее государственных и военных деятелей (Милорадовичи, Войновичи, Текелии и др.). Велика была и роль Синода в осуществлении контактов с христианскими народами.

Во время русско-турецкой войны 1787-1791 годов многие добровольческие отряды сербов, боснийцев, герцеговинцев действовали на своей территории против османов. Другие воевали на стороне России против общего врага.

После Крымской войны действия России на Балканах были ограничены рамками Парижского трактата 1856 года. Однако, как отмечал А.М.Горчаков в Записке от 23 декабря 1867 г. о внешней политике России с 1856 по 1867 год, “наше положение, значительно ухудшившееся в результате последствий 1856 года, не усугубилось. Напротив, симпатии наших единоверцев усилились, их доверие к нам возросло, оттоманское господство дрогнуло, враждебный союз держав, в свое время создавших против нас коалицию, стал менее сплоченным” * (*АВПРИ, ф. Секретный архив, оп. 467, д. 9, л. 3-34 об.). При сохранении статус-кво на полуострове российская дипломатия сосредоточила свое внимание на покровительстве славянским народам, стремясь укрепить статус полунезависимых государств – Сербии, Черногории, Дунайских княжеств. Единственно правильной линией поведения России в этих условиях канцлер считал предоставление христианам Востока свободы действий на свой собственный страх и риск, уведомив их при этом, что “им не следует надеяться на какую-либо непосредственную материальную помощь нашей страны, что мы ограничимся горячей моральной поддержкой и сочувствием, которая, однако же, будет зависеть от наших внутренних потребностей, и что в их же собственных интересах, равно как для того, чтобы обеспечить им преимущество невмешательства, нам придется даже воздержаться от слишком явных действий, с тем чтобы не создавать впечатления о наличии у России амбиций, что неминуемо привело бы к проявлению враждебности со стороны Европы”* (* Там же)..

Славянским народам, оставшимся под властью Турции, оказывалась помощь в развитии национальной культуры. Совместными с европейскими державами усилиями Петербург пытался заставить Порту провести обещанные реформы. Основными формами помощи России в Герцеговине, Боснии, Болгарии во время развернувшихся там национально-освободительных движений стали содействие расширению прав этих народов дипломатическими средствами, поощрение культурного развития и роста национального самосознания. Во многом этому способствовала и деятельность общественных организаций, возникших в России в конце 50-х годов XIX века, - славянских комитетов. Такие комитеты действовали в Москве, Петербурге, а затем в Одессе и Киеве. Возглавляли их известные в то время славянофилы И.С.Аксаков, А.И.Васильчиков, Н.А.Попов, Ф.В.Чижов и др.

Директор Азиатского департамента МИД России Е.П.Ковалевский поддерживал тесные связи со многими славянскими деятелями и уделял большое внимание балканскому вопросу. Он рассматривал положение балканских народов в Османской империи как “рабство, постыдное даже в средневековые времена” и выступал сторонником их освобождения при поддержке России* (* См. Хитрова Н.И. По поводу записки Е.П.Ковалевского о Восточном вопросе. - София, 1974.). При деятельном участии Ковалевского была расширена консульская сеть в регионе с целью защиты интересов христианского населения.

“Мы являемся связующим звеном между христианскими народами Востока, - говорил Горчаков, - пытаясь объединить их, несмотря на существующие между ними различия. Благодаря нам они связаны прочными узами и образуют единое целое. Проблема христиан Востока утвердилась в общественном сознании европейских государств уже не как ряд отдельных, разрозненных событий, но как важный вопрос, требующий решения ко всеобщему благу”* (* АВПРИ, ф. Секретный архив, оп. 467, д. 9, л. 3-34.).

Важным направлением деятельности российской дипломатии на Балканах стала поддержка национально-государственных формирований. Так, в целях сохранения позиций России в Черногории она дважды при участии Франции оказала помощь этой маленькой славянской стране: в 1858 году, когда Османская империя согласилась провести разграничение с Черногорией, и в 1862 году, когда удалось остановить захват черногорской столицы турецкой армией.

Весной 1860 года, когда антитурецкое восстание в Герцеговине вспыхнуло с новой силой и возникла опасность распространения его на Боснию, Болгарию, Македонию и Эпир (Западная Греция), Горчаков продемонстрировал дипломатическим представителям Англии, Франции, Австрии и Пруссии многочисленные доказательства насилий, совершаемых мусульманами и османской администрацией над христианским населением в европейских владениях султана. Канцлер предложил провести расследование на местах, представив его результаты на обсуждение европейской конференции. Одновременно российским представителям в Париже, Лондоне, Вене и Берлине был разослан циркуляр, которым Горчаков поручал сообщить европейским дворам данные об ужасающем положении балканских христиан и предложить создать европейскую комиссию по данному вопросу. Однако Англия и Австрия расценили этот шаг России как вмешательство во внутренние дела Османской империи. Не оправдался расчет и на поддержку со стороны Франции. В итоге акции Горчакова не дали практического результата.

Более успешными были действия России в сербском вопросе. Когда в 1860 году сербские правители, стремясь расширить рамки своей автономии, выступили с программой создания “Великой Сербии”, включавшей большинство югославянских земель, в Петербурге отнеслись к этой идее с пониманием. Россия была заинтересована в создании на Балканах крупного славянского государства, которое находилось бы в сфере ее влияния. Горчаков отводил такую роль Сербии. Превратившись “силою вещей” в ядро, она могла сгруппировать находившиеся под властью Порты славянские народы. Именно поэтому, несмотря на стесненные финансовые возможности самой России, Сербии была оказана помощь в укреплении государственного статуса и развитии вооруженных сил* (* См. Никитин С.А. Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в 50-70 гг. XIX в. - М., 1970. - С. 166-167)..

В 1862 году требования Сербии ликвидировать турецкие крепости на ее территории привели к военному столкновению. Турецкий гарнизон белградской крепости подверг артиллерийскому обстрелу мирные кварталы города. На этот раз к русско-французскому предложению о международном расследовании инцидента вынуждены были присоединиться Англия и Австрия. Вопрос рассматривался на конференции европейских держав в Канлидже в предместье Константинополя. В защиту сербских интересов решительно выступили Россия и Франция. Чтобы не доводить дело до вооруженного конфликта, Порта была вынуждена пойти на уступки, согласившись ликвидировать две свои крепости в Сербии немедленно, а четыре другие – в 1867 году* (* Никитин С.А. Европейская дипломатия и Сербия в начале 60-х гг. XIX в. // Вопросы истории. – 1962. - № 5. - С. 75-102.).

Подводя итоги послевоенного периода в 1867 году, Горчаков так определял место России в Европе: “В течение 11 лет Россия жила в мире в самый разгар политических конфликтов. В этот период в Европе произошли значительные изменения. Однако изменение общей ситуации произошло без ущерба для наших интересов. Россия, не прилагая внешних усилий, отнюдь не потеряла политического веса в Европе, который ей по праву принадлежит, а тот, который она еще должна приобрести, зависит исключительно от положения внутри страны” * (*АВПРИ, ф. Секретный архив, оп. 467, д. 9, л. 3-34.).

Новый этап в балканской политике России начался после того, как она лишилась поддержки Франции и перестала возлагать надежды на коллективное вмешательство держав в отношения Порты с ее христианскими подданными. Важную роль в истории развития политической независимости ряда балканских стран призван был сыграть Сан-Стефанский договор, завершивший русско-турецкую войну 1877-1878 годов. В соответствии с договором Сербия, Черногория и Румыния получали независимость, Болгария становилась вассальным княжеством, Босния и Герцеговина – автономными областями. Однако из-за противодействия европейских держав

Россия не смогла закрепить свой успех в войне против Турции. Выгодные условия Сан-Стефанского договора оказались перечеркнуты Берлинским конгрессом 1878 года. Болгария, сильно урезанная территориально, была разбита на две части – Северную и Южную, названную Восточной Румелией. Часть территорий с болгарским населением осталась под властью Турции. Однако тот факт, что обе части Болгарии получили автономию, уже был значительным достижением. Австрии достались в управление Босния и Герцеговина, населенные сербами. Берлинский конгресс оставил в силе постановления Сан-Стефанского договора в части, касающейся признания независимости Сербии, Черногории и Румынии, но внес изменения в их новые границы. В целом конгресс все же не смог изменить главных итогов русско-турецкой войны: предоставления независимости балканским государствам и политической автономии Болгарии* (* История XIX в. / Под ред. Лависса и Рамбо. - Т. VII. - Ч. 1. - М., 1930. - С. 415).. Солидарность, связывавшая Россию со всем славянским миром, была очевидна всем. Это хорошо понимала русская общественность. Вот что писал по этому поводу русский писатель А.И.Герцен:

“…Вне России нет будущности для славянского мира; без России он не разовьется, он расплывется и будет поглощен германским элементом. Но не такова, по нашему мнению, его судьба, его назначение”* (* Герцен А.И. Соч. - Т. VI. – Пг., 1919. - С. 439)..

Не менее значительна роль России в истории национального возрождения и других народов, например, чехов и греков. Появление Суворова в 1799 году в Чехии во главе русской армии послужило стимулом к освободительному движению чешского народа. Отечественная война 1812 года еще более ободрила чехов в их борьбе с немцами.

Освобождение Греции от турецкого засилья также не обошлось без участия России. Греческое государство в некотором роде было детищем Екатерины II. Ее “греческий проект” предполагал образование после изгнания турок из Европы вдоль юго-западной границы России из земель Молдавии, Валахии и Греции балканского государства Дакии и полузависимой от России Греческой империи (Византии), предназначавшейся для второго внука Екатерины II Константина. Однако история внесла коррективы в планы русской императрицы. Тем не менее свобода Греции была окончательно завоевана при участии объединенных европейских сил, включая Россию. Министр иностранных дел Греции Софианопулос отмечал в ноябре 1945 года: "Греция помнит, что своей независимостью, которую она получила в 1821 году, она обязана великой России”* (* Правда. – 1945. - 29 ноября.).

Касаясь характера общения русского народа с Европой, Ф.М.Достоевский в своей знаменитой речи на пушкинском празднике в 1880 году, отмечал, что после Петра I, в течение почти двух веков, Россия “служила Европе, может быть, гораздо более, чем себе самой”* (* Достоевский Ф.М. Соч. - Т. II. - Ч. 1. - СПб., 1895. - С. 469)..

Руководствуясь принципом, основанным на национальном факторе, Россия сыграла определенную роль и в судьбе Соединенных Штатов Америки. Еще в 1775 году, в разгар вооруженной борьбы Северной Америки за свою независимость (1775-1783 гг.), Екатерина II отказалась направить русские войска для усмирения восставших колонистов, как бы угадывая уже тогда великую будущность Америки. В 1780 году русская императрица выступила с важной политической акцией – Декларацией о вооруженном нейтралитете в целях охраны торгового мореплавания от безраздельного господства Англии на морях. По мнению первоприсутствующего КИД Н.И.Панина, объединение нейтральных держав могло бы придать “еще более важности нашим беспристрастным стараниям восстановить тишину в Европе”* (* Россия и США. Становление отношений.1765-1815. - М, 1980. - С.61).. Выступив с Декларацией, Россия тем самым оказала молодой заокеанской республике поддержку в укреплении ее позиций на международной арене. Это понимали в Америке и правильно оценивали значение предпринятой акции. Конгресс США, еще не имея дипломатических отношений с Россией, направил в октябре 1780 года российскому правительству послание. В нем было заявлено, что Соединенные Штаты присоединяются к принципу вооруженного нейтралитета, хотя и являются не нейтральной, а воюющей стороной. Президент Континентального конгресса Сэмюэль Хантингтон сообщал в послании, что для командиров американских судов приказано подготовить инструкции в соответствии с принципами Декларации о вооруженном нейтралитете, а послам Соединенных Штатов предложено согласовать свои действия с этими принципами. В заключение Хантингтон писал: “Конгресс желает, чтобы чувства и мероприятия, изложенные в приложенном документе и затрагивающие этот важный сюжет, были бы доведены до сведения нашей великой и доброй союзницы (России – Г.П.) возможно скорее, как только это окажется возможным”* (* Россия и США. Становление отношений. 1765-1815. - М, 1980. - С.72).. Декларация о вооруженном нейтралитете получила широкое признание со стороны многих нейтральных государств Европы. Результатом явилось оформление Лиги вооруженного нейтралитета в виде серии конвенций, заключенных Россией в течение 1780 -1783 годов с Данией, Швецией, Голландией, Пруссией, Австрией, Португалией, Королевством обеих Силиций об их присоединении к этому акту. В истории международных отношений данный акт считается “красой дипломатии петербургского кабинета”* (* Кайданов И.К. Краткое изложение дипломатии российского двора со времени восшествия на всероссийский престол дома Романовых до кончины государя императора Александра I. - Ч.1. – СПб., 1833. - С.38.).

Благожелательная к Северу позиция, занятая Россией в период гражданской войны в Америке (1861-1865 гг.), также сыграла немалую роль в общей международной ситуации и оказала несомненную помощь Соединенным Штатам. Именно Россия в самый ответственный момент войны между Севером и Югом в 1863 году официально заявила о своей заинтересованности в сохранении целостности США. Посылкой двух эскадр – Балтийского флота в Нью-Йорк и Тихоокеанского в Сан-Франциско – она весьма реально подкрепила свою позицию в американском вопросе. В этой связи академик Е.В.Тарле справедливо отмечал, что “Россия оказалась единственной из всех великих держав, которая заняла резко отрицательную позицию в отношении Англии и Франции, поддерживавших тогда южных рабовладельцев в их яростной вооруженной борьбе”* (* Известия. – 1946. - 12 марта.).

Интересны выводы американского историка Дж.М.Каллахэна, изучавшего эту проблему: “Говорят, что Россия была единственным стойким другом со времени родовых мук нации в революции и до 1871 года и доказала свою дружбу вновь во время последней войны с Испанией. Но наиболее полезной оказалась для нас дружба с Россией в течение американской гражданской войны…, когда целостность Союза, а, следовательно, вопрос мира во всем мире был в опасности, и державы Западной Европы, казалось, взирали на эту опасность с холодным безразличием, если не с живейшим одобрением, когда наш британский родственник называл нас “разъединенные штаты”, когда наш старый союзник – Франция – стал нашим злейшим врагом. Только одна рука в Европе протянулась к нам с горячей симпатией и доброй волей – из русских степей. Русский посол в Вашингтоне приложил все усилия к тому, чтобы предотвратить сецессию. Когда французский император предложил конфедератам помощь и когда Великобритания не захотела предупредить постройку в ее водах кораблей, предназначенных для разрушения американской торговли, Россия горячо аплодировала американским усилиям сохранить Союз. Россия отказалась присоединиться к европейскому предложению об участии в посредничестве или интервенции и послала свои флоты в американские форты как доказательство всему миру ее симпатии к делу Союза”* (* Цит. по: Callahan J.M. Russo-American Relations During the American Civil War. - Morgantown, W, Va, 1908. - Р.1-2)..

Позиция России во время гражданской войны в США во многом определила дружественные отношения между двумя державами на длительный период. В депеше российскому посланнику в США Э.А.Стеклю от 28 июня 1861 г. А.М.Горчаков писал: “Американский союз в наших глазах является не только существенным элементом мирового политического равновесия, но он, кроме того, представляет нацию, к которой наш государь и вся Россия питают самый дружественный интерес, так как две страны, расположенные на концах двух миров, в предшествующий период их развития были как бы призваны к естественной солидарности интересов и симпатий, чему они уже давали взаимные доказательства”* (*АВПРИ, ф. Канцелярия, оп. 469, 1861, д. 162, д. 162, л. 395-399)..

Россия была единственной страной, оказавшей моральную поддержку Северу. Но и для России победа северян имела большое значение. За океаном появился потенциальный союзник, что было важно для державы, оказавшейся после Крымской войны в международной изоляции. Конечно, США были далеки от европейских дел, но они являлись противовесом извечному сопернику России - Англии, с которой Россия постоянно сталкивалась на Балканах, в Азии и на Дальнем Востоке. США оказывали дипломатическую поддержку России и в ряде международных конфликтов, например, выступая в защиту греков в период восстания на Крите в 1866 - 1869 годах. “Америка стала крупным фактором в мировой политике, - писал российскому представителю в Вашингтоне Э.А.Стеклю А.М.Горчаков. – Наши отношения с Соединенными Штатами приобретают все большую важность с каждым днем. Мы можем только поздравить себя с позицией, занятой нами с самого начала кризиса, через который они проходят. Горячее, чем когда-либо, желаем, чтобы они скорее вышли на путь воссоединения и даже укрепления их союза. В этом основа их политической силы, а для нас – незаменимый элемент мирового равновесия”* (* Красный архив. – 1930. - № 1(38). - С.158)..

Международные отношения на протяжении XVII-XIX веков прошли несколько этапов в своем развитии. На каждом из этих этапов Россия твердо придерживалась общепринятых в то время норм, базировавшихся на принципах политического равновесия, легитимизма или национального государственного фактора, внося весомый вклад в установление межгосударственных отношений. Резюмируя сказанное, можно с уверенностью утверждать, что формирование государств, само мироустройство в Европе во многом зависели от политики России. По мнению Ф.Ф.Мартенса, “неизвестна история другого какого-нибудь цивилизованного народа, которая представляла бы столько попыток для миролюбивого разрешения назревших вопросов международного порядка и права”.

Россия неотделима от Европы, она ее часть, поэтому любое решение общеевропейских проблем невозможно без ее участия. Продолжая традиции русской дипломатии, современная Россия не может оставаться в стороне от процесса формирования новой системы международных отношений. Проводя многовекторную политику, она строит свои отношения с другими странами путем диверсификации внешних связей, на основе равноправного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в ХХI веке с целью утверждения справедливого и рационального мироустройства, способного обеспечить мир, стабильность и безопасность на планете, всестороннее развитие всех стран. Накопленный Россией исторический опыт международного общения, ее геополитическое положение, статус ядерной державы и постоянного члена Совета Безопасности ООН, огромные природные ресурсы, научно-технический и интеллектуальный потенциал – все это говорит о том, что и в будущем она сможет играть присущую ей роль в Европе и мире.

Выдающийся дипломат и государственный деятель России А.М.Горчаков произнес когда-то пророческие слова, актуальные и сегодня: “В какой области ни возьмись мы строить предположения, будь то Европа или Восток, мы приходим к одному выводу – для своей безопасности, равно и ради своего могущества на внешней арене, и в интересах народов, заботу о которых возложило на нас Провидение, а также в интересах мира и общего равновесия, наипервейший долг России есть завершение внутренних преобразований, от чего зависит будущее России и всех славянских народов. Сие есть основа основ нашей политики. Императорский кабинет считает своим долгом неуклонно следовать сему пути, не обольщаясь свершенным, не пасуя перед тем, что еще предстоит сделать, будучи убежден, что лихорадочное волнение не к лицу здоровой нации, равно как и лукавое проворство недостойно народа, перед которым открывается будущее – еще более великое, чем его прошлое; 20 лет бездеятельности и застоя – ничто для жизни такого народа, силы его лишь крепнут, в то время как одна политическая ошибка может отбросить его на полвека назад, пусть даже она и не будет чревата непоправимыми последствиями...” Россия сможет занять достойное место, "лишь развив свои внутренние силы, кои на сегодняшний день есть единственный реальный источник политического могущества государств"* (* АВПРИ, ф. Секретный архив, оп. 467, д. 9, л. 3-34 об.).


Историко-документальный департамент
МИД Российской Федерации

Rambler's Top100