От редакции. Одним из самых распространённых обвинений в адрес русских националистов является обвинение в «фашизме». Им бросаются бездумно и бессмысленно, как козырной шестёркой в шулерской игре.

Хуже того, мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, когда это обвинение из аргумента в дискуссии превращается в судебные иски по печально известным статьям.

При этом часто ссылаются на западный опыт: по их мнению, в так называемых цивилизованных странах «фашизм запрещён», запрещены и дискуссии о нём.

Мы не намерены объясняться с интеллектуально и морально неполноценными обличителями «русского фашизма». Однако для людей честных и непредвзятых вопрос о «фашизме» представляет интерес. Для них мы публикуем научную работу профессора Андреаса Умланда, посвящённую актуальным определениям фашизма.

Из неё читатель может узнать, насколько сложным и запутанным является этот вопрос, и какие дискуссии ведутся вокруг определения фашизма. Возможно, сама демонстрация подлинно научного подхода к этому вопросу слегка остудит иные горячие головы, склонные бросаться обвинениями и клеить ярлыки. В любом случае, мы надеемся, что ознакомление с образцом академической дискуссии окажется небесполезным опытом.

Об авторе. Андреас Умланд – Dr. phil., Ph. D., член РАПН, лектор Киевского национального университете им. Тараса Шевченко, является редактором книжной серии «Советская и постсоветская политика и общество» (www.ibidem-verlag.de/spps.html) и составителем двухнедельного «Бюллетеня русского национализма» (groups.yahoo.com/group/russian_nationalism/).

Статья ранее публиковалась в журналах «Новая и новейшая история» (Российская академия наук, Москва) и «Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры» (Институт центрально- и восточноевропейских исследований, Айхштэтт, Бавария).

* * *

Как понимать и определять родовое понятие фашизм? В чем сущность и актуальность фашизма? Каковы причины и последствия фашизма? Можно ли говорить о таком феномене как неофашизм? Если да, то насколько он является политически значительным? Как развивались и в каком направлении развиваются международные сравнительные исследования фашизма? Какие сходства и отличия существуют между разными научными интерпретациями фашизма?

С окончанием «холодной войны» количество новых статей и книг, в которых, так или иначе, делается попытка ответить на эти вопросы, постоянно растет. На английском и немецком языках за последние три года вышло более двадцати значительных новых сборников и монографий по проблеме сравнительного изучения межвоенного и послевоенного правого экстремизма[1].

Продолжая некоторые другие недавние обзоры историографии современного ультранационализма, опубликованные на русском[2], английском[3] и немецком языках[4], здесь представлена интерпретация фашизма, данная влиятельным английским историком политических идей Роджером Д. Гриффином, работы которого стали известны и в России[5]. Труды Гриффина рецензировались в российских журналах[6], две его статьи изданы по-русски[7].

В частности, рассматривается редактируемая Гриффином и его ассистентом М. Фельдманом антология Фашизм, вышедшая в серии Основные понятия политических наук британского научного издательства Роутледж[8]и насчитывающая более 2000 страниц.

Кратко представлены еще шесть менее объемных новых работ по изучению классического фашизма и неофашизма:

• 300-страничный сборник статей Фашизм и неофашизм: критические исследования правого радикализма в Европе под редакцией канадской германистки Анжелики Феннер и американского историка европейского тоталитаризма Эрика Д. Вайтца, вышедший в книжной серии Исследования европейской культуры и истории англо-американского издательства Палгрев-Мэкмиллэн [9],
• 600-страничный сборник статей Фашизм составленный американским политологом Майклом С. Нейбергом и вышедший в серии Международная библиотека эссе о политической истории британского издательства Эшгейт[10],
• 200-страничный учебник Фашизм в Европе в 1918-1945 гг. берлинского историка Арнда Бауэркемпера, вышедший в Универсал-библиотеке штуттгартского издательства Филипп Реклам Младший [11],
• 375-страничное исследование Искушение неразумом: роман интеллектуалов с фашизмом от Ницше до постмодернизма ню-йоркского историка политических идей Ричарда Волина, вышедшее в издательстве Принстонского университета [12],
• 200-страничная монография Национализм и фашизм: Франция, Италия и Германия в сравнении гамбургского социолога Штефана Бройера, вышедшая в дармштадтском издательстве Научное книжное общество [13] и
• 300-страничное исследование В поисках неофашизма: польза и злоупотребление общественными науками итало-американского политолога Антони Джеймса Грегора, вышедшее в издательстве Кембриджского университета [14].

* * *

Новая антология Гриффина Фашизм состоит из пяти томов и может, без преувеличений, считаться самой значительной работой по сравнительному изучению фашизма, изданной до настоящего времени.

Широта и глубина, с которой в десятках аналитических и политических статей этой антологии рассматривается большинство исторических феноменов, методологических проблем и концептуально-терминологических вопросов, составляющих суть сопоставительного исследования международного фашизма, позволяют прежде всего рекомендовать этот пятитомник всем тем, кто заинтересован в получении наиболее полного представления по данной дисциплине. В труде представлено не только множество эмпирических исследований, теоретических подходов и индивидуальных точек зрения, — их тщательный отбор и компетентное представление редактором делают издание особенно ценным. Гриффин предпринимает попытку охватить весь спектр исследований разных форм довоенного, межвоенного и послевоенного фашизма и при этом включает множество работ и тех авторов, концепции которых не совпадают или вступают в открытое противоречие с пониманием «родового фашизма» (generic fascism) самим Гриффином.

Издание вписывается в ряд предыдущих и последующих статей[15] и книг, написанных, отредактированных или составленных Гриффином, в которых он представил новое определение и изложил причины целесообразности своей концептуализации «родового фашизма».

В основополагающей монографии Сущность фашизма, опубликованной в 1991 г. в серии Темы правой политики и идеологии лондонского издательства Пинтер, а в 1993 г. переизданной издательством Роутледж, Гриффин определил фашизм как «политическую идеологию, мифологическим ядром которой, в ее различных пермутациях, является палингенетическая (т.е. стремящаяся скорее к новому рождению, чем к возрождению нации. — А.У.) форма популистского ультра-национализма[16]«. В результате такой идеологической установки, фашизм у власти, как позже уточнил Гриффин, «не был всего лишь революцией ценностей, попыткой оторваться от либеральных, гуманистических и, в конце концов, христианских традиций, но был продуманной попыткой использования беспрецедентной мощи современного государства для социальной инженерии, для проведения фундаментального преобразования способа построения и целей общества, вплоть до мельчайших деталей жизни каждого отдельного человека»[17].

После, в основном, теплых, а, иногда восторженных откликов на свою базовую монографию, Гриффин отредактировал, кроме нижепредставленной большой антологии 2004 г., три однотомных сборника Фашизм (1995 г.), Международный фашизм (1998 г.) и Фашизм, тоталитаризм и политическая религия (2006 г.), каждый из которых может также считаться весомым вкладом в историографию фашизма[18]. В результате, к началу нового века Гриффин стал, пожалуй, самым влиятельным западным теоретиком фашизма, что послужило поводом для того, что в 2003-2004 гг. редакция падерборнского философского журнала Размышление — Знание — Этика организовала подробное обсуждение гриффиновской концепции двадцатью девятью международных специалистов по фашизму, среди которых такие известные учёные, как Э. Нольте, Ст. Пэйн, Р. Итвелл, В. Випперманн, Л. Вайнберг, Дж. Грегор и др. Предметом этой дискуссии стали фундаментальные статьи Гриффина «Новые лики (и новая безликость) фашизма в постфашистскую эпоху»[19] и «Da capo con meno brio: на пути к более полезной концептуализации фашизма».

В них английский компаративист резко атакует немецких историков нацизма за их относительное пренебрежение развитием историографии сравнительного изучения фашизма за пределами Германии, защищает свое ранее представленное наблюдение роста консенсуса в вопросе определения фашизма как родового понятия[20] и представляет ряд новых понятий в отношении изучения неофашизма. Захватывающие дебаты между Гриффином и его критиками, как и последующая за ними отдельная дискуссия об адекватной оценке профашистских высказываний небезызвестного российского публициста Александра Дугина были впервые опубликованы на английском и немецком языках в трех номерах пятнадцатого и шестнадцатого томов журнала Размышление — Знание — Этика в 2004-2005 гг.[21] В 2006 г. все статьи были собраны вместе, дополнены английским переводом статьи Дугина «Фашизм — безграничный и красный»[22] и, вместе с послесловием одного из отцов-основателей сравнительных исследований фашизма Уолтера Лакера, перепечатаны в виде пятисотстраничного двуязычного сборника шестидесяти статей в штуттгартском научном издательстве Ибидэм[23].

Вышедшая два года раньше пятитомная лондонская антология Гриффина Фашизм состоит из ста статей, эссе, документов и выдержек, написанных десятками самых разных авторов, включая политологов, историков, филологов, социологов, политиков, литераторов, публицистов. Эти статьи, как Гриффин поясняет в своем введении, не являются «отбором классических работ, не говоря уже о канонических текстах». Скорее, они были «избраны из-за эффектности для иллюстрирования тех многих частей мозаики, которые составляют «фашизм», как широкую дисциплину научных исследований»[24]. Их разнообразность может рассматриваться как своего рода ответ на центральный вызов, стоящий перед исследователями-компаративистами фашизма и обозначенный Джеймсом Барнсом, английским сторонником «универсального фашизма» уже в 1928 г.:

«Фашисты в каждой стране должны сделать фашизм собственным национальным движением, принимая символы и тактику, которые соответствуют традициям, психологии и вкусам их собственной земли»[25].

Том I антологии Фашизм включает: Часть 1 «Первые реакции на фашизм» с текстами Бертранда Рассела, Германа Раушнинга и Джорджа Оруэлла; Часть 2 «Возникновение и кризис исследований фашизма» с работами Стэнли Г. Пэйна, Юджина Вебера, Зива Стэрнхелла, Джорджа Л. Мосса, Гильберта Аллардайса и Тима Мэзона; Часть 3 «Новый консенсус и его критики» с выдержками из исследований Роджера Итвелла, Пэйна, Стивена Шенфильда, Дейва Рентона, Роберта О. Пакстона, Джеймса Грегора и Стейна Угельвика Ларсена.

Том II состоит из: Части 4 «Марксистские и коммунистические теории фашизма» (Дэвид Битам, коминтерновские дебаты о фашизме, Р. Палме Дутт, Мартин Кичен, Роберт С. Вистрич); Части 5 «Немарксистские теории фашизма» (Ортега И. Гассет, Карл Мангейм, Стивен Тернер, Талкотт Парсонс, Хуан Дж. Линц, Джеральд М. Платт, Детлеф Мюлбергер); Части 6 «Фашизм и Модерн» (Герберт Маркузе, Ханна Арендт, Баррингтон Мур младший, Генри А. Тёрнер младший, Эмилио Джентиле, Петер Фритцше, Зигмунт Бауман).

Том III содержит Часть 7 «Фашизм как отрицание или революция культуры» (Альберт Камю, Катя Мандоки, Эмилио Джентиле, Гюнтер Бергхаус, Гриффин, Марк Антлифф) и Часть 8 «Аспекты фашистизации культуры» с подразделами, посвященными фашизму в Италии (Джиованни Джентиле, Бенедетто Кроче, Филипп В. Каннистраро, Трейси Х. Кун, Мейбл Березин, Эмили Браун), нацизму (Клаус Вондунг, Бернд Хюппауф, Иен Бойд Вайт, Линда Шуле-Зассе), Британскому союзу фашистов (Томас Линехан) и послевоенному «метаполитическому», т.е. действующему на уровне общественных элит фашизму (Гриффин, Эллиот Ниман).

Том IV начинается с Части 9 «Европейский фашизм», которая состоит из подразделов, посвященных фашистским режимам (Италия: Эмилио Джентиле, Германия: Ян Кершоу), фашизму под авторитарным консерватизмом (Португалия: Антонио Коста Пинто, Испания: Пэйн, Венгрия: Игорь Деак, Румыния: Раду Иоанид), фашизму при либерализме (Великобритания: Филипп М. Купланд, Финляндия: Лори Карвонен, Швеция: Лена Берггрен, Франция: Кэвин Пассмор), и «парафашизму» (Франция: Джулиан Джэксон, Ирландия: Майк Кронин). Том заканчивается Частью 10 «Фашизм в Латинской Америке» (Бразилия: Хелиго Триндад, Чили: Марио Сзнайдер, Аргентина: Альберто Спекторовский) и Частью 11 «Фашизм в Африке, Азии и США» (Южная Африка: Партик Дж. Фарлонг, Китай: Фан Гонг, Япония: Тетсунари Матсузава против Грегори Дж. Касзы, США: Лоренс Деннис).

Последний том V разделен на Часть 12 «Перспективы послевоенного фашизма» (Крис Бамбери, Уолтер Лакер, Мартин Блинкхорн, Николас Гудрик-Кларк, Ханс-Георг Бетц, Стив Бастоу); Часть 13 «Крайне правые политические партии и фашизм» (Италия: Антонио Кариоти, Австрия: «Интернационалист», США: Чип Берлет и Мэтью Н. Лайонс, Франция: Кристофер Флуд, Россия: Маркус Матыль); Часть 14 «Наступления неофашизма на «либеральную гегемонию»«, включая статьи Деборы Э. Липстадт относительно опровержений Холокоста, Ричарда Дрэйка о Юлиусе Эволы, Роя Старрса о Юкио Мишиме, Джеффри М. Бейла о французском «Новом сопротивлении», а также Джона М. Коттера о субкультуры рок-н-ролла «белой силы» и скинхедов; Часть 15 «СМИ и фашизм после 11 сентября» (Ник Лоулз, Мина Содман, Майкл Рейнолдс, Кевин Куган, Билл Вайт, Трой Саутгейт, Грэм Аткинсон, Гриффин) и Часть 16 «Постскриптум» со статьями Чипа Берлета «Понятия и концепции» и Умберто Эко «Изначальный фашизм».

Таким образом, это издание может служить специалисту как своего рода компендиум многообразных сведений об особенностях разных видов, воплощений, осмыслений, объяснений фашизма, а преподавателю — как основа для чтения продвинутых лекций о фашизме.

Диапазон проблем, рассматриваемых в антологии столь широк, что представляется невозможным адекватно обсудить все вопросы в одной обзорной статье. По этой причине здесь упомянуто лишь несколько избранных проблем, которые являются особенно интересными и скорее иллюстрируют, чем покрывают спектр охваченных в антологии тем.

Например, что касается фашизма как родового понятия, Гриффин ранее критиковал У. Лакера за то, что тот включил в свою монографию Фашизм: прошлое, настоящее, будущее не только разные варианты крайнего, революционного национализма, которые используют религию как важный критерий для установления национальной принадлежности, но и определенные религиозно-фундаменталистские движения[26].

В качестве иллюстрации этого существенного различия Гриффин в антологии приводит пример южноафриканской фашистской группировки AfrikanerOssewabrandwag(дословно.: Часовой африканской бычьей телеги), представители которой, не будучи религиозными фундаменталистами, тем не менее, развили «фундаменталистскую версию голландского реформаторского христианства как индикатора национальной идентичности и основы духовных ценностей, что придает этому явлению отдаленное сходство с (такими другими разновидностями фашизма, как, — А.У.) финским движением Лапуа, испанской Фалангой и румынской Железной гвардией»[27].

Принимая во внимание тот факт, что многие предполагаемо революционно-ультранационалистические послевоенные группировки отрекались от применения по отношению к ним ярлыка «фашизм», стоит вспомнить, что уже предвоенная Фаланга«отрицала свою фашистскую сущность, с тем, чтобы ее движение не было воспринято как «иностранное» и, следовательно, неиспанское»[28]. То, что такие протофашистские высокоинтеллектуальные послевоенные движения как европейские «новые правые», ставшие известными и в постсоветской России[29], не могут быть сброшены со счетов, иллюстрирует пример сегодняшней Франции.

Там «в создании относительно устойчивого общенационального фундамента поддержки (для Национального фронта Жан-Мари Лэ Пена. — А.У.) значительную роль сыграли нео-правые интеллектуалы посредством их мозгового центра GRECE(Группа изучений и исследований Европы. — А.У.) и связанных с ними публикациями. Они обеспечили Национальному фронту изысканный, демократически «респектабельный» дискурс расистского и националистического Третьего пути, в основе которого — идеи идентичности, корней и различия, которые оказались в достаточной степени отличными от формул «классического» фашизма, чтобы дать организации (т.е. Национальному фронту. — А.У.) доступ в партийную систему»[30]. По этой и ряду схожих причин, при анализе современной политики недостаточно сосредотачиваться исключительно на успехах и провалах ультранационалистов на выборах. Другим примером неадекватности подхода традиционной политологии часто сфокусированной лишь на «большую» политику[31], является новая международная сеть маленьких, но иногда эффективных группировок, которые Гриффин называет «группускулами» и которые часто находятся за пределами официальных партийных систем своих стран. Эти «группускулярные правые стали доминирующим проявлением фашизма в двадцать первом веке, что делает оценку силы [неофашизма сегодня], основанную исключительно на наблюдениях высокопрофильных политических партий, глубоко ненадежной[32]«.

Единственное критическое замечание в отношении этого проекта издательства Роутледж касается слишком высокой цены пятитомника, который продается за 760 фунтов стерлингов или же 1370 долларов США.

Издание А. Феннер и Э.Д. Вайтца Фашизм и неофашизм включает пятнадцать высококачественных статей, относящихся как к гуманитарным, так и к общественным наукам по широкому кругу проблем, связанных со сравнительным исследованием фашизма. Оно могло бы послужить хорошым приложением к антологии Гриффина и Фельдмана.

Сборник включает статьи Эндрю Хьюитта об идеологических позициях в дебатах о фашизме, Лутца Кепеника о культе личности и нацистской политике, Клаудио Фогу о соотношении итальянского фашистского стиля, изобразительных искусств и «пост-исторического» воображения, Клауса Бундгорда Христензена, Нильса Бо Поулзена и Петера Шарфф-Смита об отношении датского фашизма к войскам СС, Дагмар Херцоги о гендерном вопросе и секуляризация в нацистской Германии, Дитхэлма Проуа о «фантоме фашизма» в оценках насилия против иммигрантов сегодня, Дэвида Карролла о превращении фикции «расы» в своего рода реальность, Марии Букуры о новых радикальных движениях в Румынии, Йоахима Керстена об экстремистских молодежных группировках в объединенной Германии, Ивана Чоловича о футбольных фанатах и войне в бывшей Югославии, Торе Бьёрго о националистическом и расистском дискурсе в Скандинавии, Мишелья Виевёрка и Франклина Хью Адлера о различных аспектах крайне правого течения во Франции, Ричарда Голсана о роли Черной книги коммунизма для сравнительного изучения фашизма, Анжелики Феннер о фильме Фридера Шлайха Отомо.

Несмотря на то, что большинство статей заслуживают внимания, претензия редакторов на то, что вопрос, «в какой степени современные экстремистские правые связаны с классическим фашизмом»[33] определяет композицию сборника, кажется преувеличением.

Только некоторые статьи, — как, например, работа Проу, — вносят определенный вклад в поиск ответа на этот вопрос. В целом же, эти сами по себе хорошие исследования слишком многообразны для того, чтобы можно было проследить какую-то связующую нить. Том будет представлять интерес для высоко специализированной аудитории и может быть использован для дополнительного чтения при проведении семинаров, т.е. в комбинации с другой литературой, в которой поясняется исторический контекст. Однако, как таковое собрание статей Феннер и Вайтца кажется несколько случайным.

Подобную оценку можно дать и впечатляющему переизданию М.С. Нейбергом 26 важных журнальных статей из области историографии ненемецких разновидностей правого экстремизма. Последняя формула является, пожалуй, более подходящим заглавием для этого сборника, нежели фактическое название книги Фашизм. Этот термин для данной компиляции, отчасти неправильный, поскольку издание не полностью отражает актуальные тенденции, преобладающие определения и господствующие теории в области сравнительного изучения фашизма. Проблема здесь не только и не столько в том, что Третий Рейх рассматривается в другом сборнике книжной серии Джереми Блека Международная библиотека эссе по политической истории[34], в составе которой был опубликован Фашизм Нейберга, так что его том содержит всего лишь пару исследований, которые рассматривают нацизм среди других движений. Заголовок книги также не указывает на то, что ни одна восточно-европейская разновидность межвоенного фашизма и ни одна форма послевоенного фашизма не представлена отдельной статье в этом сборнике.

Также удивляет во введении Нейберга и выбора им статей из разных научных журналов то, что он, видимо, включает франкоизм в так называемое им «широкое определение фашизма»[35]. Рассматривать идеологию правления Испанией генералом Франко как фашистскую — классификация, с которой согласятся сегодня лишь немногие исследователи.

То же относится и к решению Нейберга называть не только стремления Муссолини, но и его режим «тоталитарным»[36]. Хотя многие сравнительные изучения тоталитаризма ссылаются на одобрительное использование Муссолини этого понятия, политическая система Италии 1922-1943 гг. обычно не считается разновидностью родового понятия тоталитарного государства.

Подобные неверные классификации не имели бы значения, если бы они не влияли на общую оценку природы фашизма Нейбергом в его введении. Там Нейберг заключает: «(В случае фашистской Италии. — А.У.), как и во многих других, даже тоталитарное правительство не привело к абсолютной революции (или, как большинство фашистов перефразировали бы, возрождению) социальных отношений, к чему стремились многие фашисты. Антонио Казорла-Санчес (в своем очерке о режиме Франко в этом сборнике. — А.У.), делает такое же заключение на политическом уровне. Несмотря на риторику испанских националистов, что они изменят неэффективную и коррумпированную систему, которая традиционно управляла Испанией, эта статья показывает удивительный континуитет в деятельности правительства, особенно на местном уровне. Такие заключения ставят под вопрос точку зрения о неизбежности политических перемен в фашистских режимах, нисходящих от правящих кругов государства»[37].

В то время как последний вывод, возможно, сам по себе имеет место, его иллюстрация могла быть более убедительной, если бы Нейберг, например, принял во внимание понятие «пара-фашизм», введенное Гриффином, отсутствие работ которого, кстати, заметно в этом издании. (Нейберг кратко упоминает Гриффина в своем введении, но не включил его как участника дискуссии с собственной статей). Гриффин предложил термин «пара-фашизм» для обозначения ряда режимов тридцатых и сороковых годов XX века, в том числе Испанию генерала Франко, которые подражали итальянскому и германскому фашизмам, но, будучи антидемократичными и националистическими, все же не руководствовались истинно палингенетическими идеологиями и действительно революционными стремлениями[38].

При всей критике важно подчеркнуть, что статьи, переизданные в Нейбергском издании, за редким исключением, высокого калибра.

В том вошли исследования Уолтера Л. Адамсона о модернизме и итальянском фашизме, Гилберта Аллардайса о необходимости «дефляции» понятия фашизм, Эмилио Джентиле о фашизме, как политической религии, Роберта О. Пакстона о пяти стадиях развития фашизма, Роберто Виварелли об интерпретациях происхождения фашизма, E. Спенсера Вельхоффера о роли факторов классовая принадлежность, гражданское общество и рациональный выбор в успехах фашизма в межвоенной Италии, Казорла-Санчеса о локальной политике в процессе становления режима Франко, Александра дe Гранда о женщинах во время итальянского фашизма, Маура E. Хаметца о межвоенном итальянском антисемитизме, Стефано Лукони о расовом законодательстве Муссолини 1938 года, Стенли Г. Пэйна о фашизме и правом авторитаризме на Иберийском полуострове, Сары Шатц о Второй испанской республике, Джона Бингхема об определении французского фашизма, Джон Хелльмана о подъеме французского фашизма, Николаса Хилльмана о послевоенном британском фашизме, Вильяма Д. Ирвина о французской лиге Croix-de-Feu (Огненный Крест), Дейва Рентона о британской фашистской идеологии, Г.С. Веббера о Британском Союзе фашистов, Питера Х. Аманна об американском фашизме 1930-х годов, Филиппа А. Бина об итальянском фашизме и итало-американской идентичности, Орацио Сикарелли о межвоенном Перу, Питера Дууса и Даниеля И. Окимото об отношении фашизма к межвоенной Японии, Хейма Антонио Этхепара и Хамиша И. Стюарта о нацизме в Чили, Маркуса Кляйна о чилийском фашизме и Народном фронте, и Риккардо Сильва Зайтенфуса об итальянском фашизме и Бразилии.

Однако я не уверен, что я рекомендовал бы эту книгу в первую очередь, если бы меня спросили, как лучше потратить 135 фунтов стерлингов — розничная цена сборника — для получения хорошего обзора о положении дел в современных сравнительных исследованиях фашизма. Сборник Нейберга, даже в большей степени, чем компиляция Феннерса и Вайтца, нуждается в дополнении другими книгами и статьями по теме, для того, чтобы стать полезным для студентов, заинтересованных в получении адекватного впечатления о недавних достижениях в сравнительном изучении межвоенного правого экстремизма.

Тогда как сборник Нейберга дает в целом искаженное впечатление о текущем состоянии международных изучений фашизма, монография А. Бауэркемпера Фашизм в Европе, 1918-1945 гг., выполняет, то, что обещает ее заголовок и может быть рекомендована, как рентабельная инвестиция для получения краткого, но многостороннего и достоверного обзора классического европейского фашизма. Глубокое знание Бауэркемпером своей темы и внятное описание всех значимых тем и вопросов в изучении межвоенного фашизма так же, как и привлекательная розничная цена издательства Реклам в размере 5,40 евро, делает эту небольшую по размеру, но содержательную книгу значительным вкладом во введение «фашизма», как широко используемого родового понятия, в немецкие исторические и политические науки. Это почти идеальный учебник, который имеет хороший баланс между обсуждением концептуальных проблем и объяснительных теорий, с одной стороны, и эмпирическим анализом, с другой.

Данная монография справляется с задачей адекватного рассмотрения всех значительных представителей межвоенного европейского фашизма, не забывая при этом рассказать в отдельной главе, об одном из наиболее показательных и потрясающих эпизодов из истории фашизма — попытке создания фашистского интернационала. И только после того, как подчеркнуть свое восхищение содержанием и стилем этой очень полезной работы Бауэркемпера, я рискну сделать маленькое замечание по поводу критики Бауэркемпером гриффиновского определения фашизма. Даже эта ремарка относится в меньшей степени лично к Бауэркемперу, а скорее к одной из общих тенденций среди историков, изучающих фашизм, которых он представляет.

Бауэркемпер воспроизводит здесь суть многих нападений на Гриффина, в которых утверждается, что британский историк якобы претендовал на всеобъемлющую интерпретацию фашизма как исторического феномена путем сосредоточения на фашистской идеологии, и ее определения как «палингенетический ультранационализм». Это, насколько мне известно, не являлось целью гриффиновской характеристики фашизма. Его дефиниция создавалась лишь как инструмент для идентификации тех эмпирических феноменов, которые должны изучаться под заглавием «сравнительный фашизм», к примеру, для того, чтобы отличать фашистские группировки от нефашистских форм радикальной правой политики (напр., от ультра-консерватизма или религиозного фундаментализма). И только в виде этой простой цели — выбор, какие собственно реальные политические явления должны рассматриваться исследователями, изучающими фашизм, и какие нет — Гриффин предложил сфокусироваться на фашистской программе и картине мира. А то, что для полного осмысления и объяснения фашизма важны и другие элементы, кроме идеологии (психология, традиции, экономика, международный контекст, институциональные ограничения, политические возможности и т.п.), насколько мне известно, не только не оспаривается Гриффином, а продемонстрировано в главах семь «Психо-исторические основы родового фашизма» и восемь «Социально-политические предпосылки успеха фашизма» его основополагающей монографии 1991 г.[39] Если бы подход Гриффина был действительно настолько наивен, как это представляют некоторые из его критиков, то почему эти критики тратили столько времени, энергии и чернил на нападки на его теорию?

Например, Бауэркемпер, возможно, справедливо критикует Гриффина за его «фиксацию на фашистской идеологии»[40]. Но я был, например, не в состоянии выделить — кроме ссылки на прототипичный итальянский фашизм — критерии, согласно которым Бауэркемпер решил включить определенные эмпирические явления (партии, движения, режимы) в свое исследование, а другие — нет. Он детально обсуждает различные определения фашизма, пишет много освещающего о сущности и динамике фашизма; однако, я не мог проследить ход его мыслей, почему тот или иной феномен должен быть назван фашистским, а другой — нет. Видимо, Бауэркемпер здесь полагался в своем выборе объектов исследования на авторитетный, но неформальный консенсус ряда выдающихся исследователей старшего поколения (например, вышеупомянутые Мосс, Джентиле, Линц, Пэйн) о том, какие движения и режимы представляют собой разновидности родового фашизма — соглашение, которое существовало еще до Гриффина. Однако, эта неформальная договоренность было также исходным пунктом для Гриффина и даже сделана темой некоторых из его публикаций[41].

Несмотря на это, как мне кажется, небольшое противоречие, выход в свет, цена и большой тираж книги Бауэркемпера в Германии могут только приветствоваться, и должны положить конец господствующему в германской историографии «особому пути» продолжающегося отторжения понятия «фашизм», как родового понятия.

То что «фиксация» Гриффина на идеях может быть адекватным подходом не только по прагматическим причинам, а его интерес к послевоенным развитиям (также часто критикуемому историками межвоенного периода, в том числе Бауэркемпером) заслуживает внимания, иллюстрируется в новой монографии Волина Искушение неразумом. Являясь крупным вкладом в современную интеллектуальную историю, труд Волина анализирует различные политические последствия идей и образов мышления Джозефа де Майстре, Иоганна Готтфрида Хердера, Артура де Гобино, Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Карла Шмитта, Карла Густава Юнга, Мартина Хайдеггера[42], Ханса-Георга Гадамера, Жоржа Батай, Мориса Бланшо, Жака Деррида, Мишеля Фуко и Жана Бодрияра.

В двух «политических экскурсах» Волин указывает, как идеи этих и других авторитетных мыслителей, которые так или иначе ставили под вопрос такие основные западные ценности, как рационализм и права человека, перед Второй мировой войны через немецкую «консервативную революцию» влияли и до сегодняшнего дня через европейских так называемых «новых правых» влияют на правоэкстремистские партии, как и на политический мэйнстрим. Волиновское использование термина «фашизм» в заглавии книги, правда, может иногда ввести в заблуждение, поскольку только некоторые из протагонистов его великолепного исследования были полностью определившимися фашистами. Тем не менее, его труд — ценное дополнение не только к истории идей, но и к сравнительному изучению фашизма. Работа содержит множество ярких примеров, иллюстрирующих, почему и как идеи имеют последствия, в целом, и каким именно образом анти-рациональные и анти-демократические мысли видных интеллектуалов могут использоваться право-экстремистскими движениями, чтобы оправдать политический авторитаризм, этнические чистки и государственное насилие, в частности[43].

Таким образом, книга является ценным вкладом не только в культурологию и историю наук, но также может быть использована в семинарах по экстремистской политике. Она убедительно разоблачает положение о том, что идейные источники крайнего национализма и фундаментализма как в межвоенной, так и в послевоенной Европе могут быть найдены лишь среди маргинальных ученых и публицистов. Труд Волина иллюстрирует, как некоторые тенденции анти-гуманизма XIX и XX веков сыграли свою роль, и, частично, все еще функционируют, как катализаторы распространения аскриптивных взглядов на сущность человека и радикально правых идеологий.

Хотя монография Штефана Бройера Национализм и фашизм кажется на первый взгляд похожей на книгу Бауэркемпера, в ней представлен проект несколько другого направления. Исследование Бройера было, видимо, разработано как альтернатива или своего рода реплика классическому произведению Эрнста Нольте Фашизм в своей эпохе 1963 г.[44], в котором внимание также акцентировалось на ультранационализмах Франции, Италии и Германии в тех же межвоенном и военном периодах. Книга Бройера содержит не что иное, как новую интерпретацию классического фашизма и представляет, помимо большого количества эмпирических данных и объёмной типологии разновидностей национализма, новое оригинальное определение фашизма. Как и предыдущие исследования Бройера[45], данная работа — насыщенный и информативный текст, полный разоблачающих деталей, увлекательных наблюдений и интеллигентных трактовок, читать которого — одно удовольствие. Исследование начинается со всестороннего обсуждения понятия национализма и, исходя из этого, развивает познавательную типологию его различных форм. Эта часть сама по себе является ценным вкладом в уже существующую литературу по национализму, поскольку проведенные Бройером различия между разными типами и подтипами национализма (либеральный национализм, национализм левого и правого толка и т.д.) развивают основу для расшифровки парадокса разнообразных функций, которые националистические идеологии выполняли в разные периоды новейшей мировой истории и в различных регионах мира. Бóльшая часть исследования содержит хорошо структурированные разделы о развитии и природе фашизма во Франции, Италии и Германии перед Первой мировой войной и в период между мировыми войнами. Объединив большое количество первичных и вторичных источников, Бройеру удалось предоставить превосходный обзор этих фашистских движений.

В то время, как эмпирическая часть исследования состоит из множества полезных наблюдений и стимулирующих интерпретаций, его основная теоретическая идея — новое осмысление родового фашизма, наверное, найдет немного сторонников. Такое противоречие напоминает другую важную работу Бройера, Анатомия консервативной революции[46], которую также приятно читать, но которая, в конечном счете, внесла лишь небольшой вклад в развенчание понятия «консервативной революции», к чему Бройер явно стремился.

В Национализме и фашизме Бройер опять предоставляет интереснейшее исследование, которое, однако, также приходит к заключениям, которые как таковые вряд ли окажут какое-то влияние на сравнительные исследования правого экстремизма. Это связано с тем, что Бройер здесь отказывается от концептуализации фашизма как идеологии и вместо этого отождествляет «фашистский минимум», т.е. объединяющие все фашизмы характеристики, с «сочетанием насилия, харизмы и патронажной системы в рамках одной политической партии»[47].

Эта формула, как дефиниция фашизма, настолько эксцентрична, что вряд ли стоит сделать ее предметом отдельного обсуждения. Она поднимает больше вопросов, чем дает ответов — и, например, мгновенно увеличила бы число тех партий в межвоенной и послевоенной истории, которые пришлось бы называть «фашистскими».

Бройерская формула, возможно, могла бы стать полезной не как концепция для разграничения фашистских и нефашистских партий, а как гипотеза о возможной причинной связи между фашистской идеологией, с одной стороны, и организационными и поведенческими проявлениями фашизма в пределах партийной политики, с другой. Будут ли все партии, вдохновленные фашистской идеологией, характеризоваться применением насилия, харизматичным лидерством и системой патронажа? Если да: то почему? Или, если нет: почему нет? Тогда как таким специфическим способом Бройер, может быть, внесет вклад не только в исследование национализма вообще, но и в теорию фашизма, в частности, я все же сомневаюсь, что его формула будет серьезно воспринята компартивистами в качестве определения сущности родового фашизма и применена как дефиниция в эмпирических исследованиях страно- и регионоведами.

Возможно, Бройера утешит тот факт, что и другие идиосинкразические определения родового фашизма нашли незначительное или вообще никакое применение в эмпирических исследованиях.

Самыми известными такими примерами, наверное, являются «сопротивление практической и теоретической трансцендентности» Э. Нольте[48] или «диктатура развития» Дж. Грегора[49].

Монография последнего В поисках неофашизма 2006 г. будет, по-видимому, иметь судьбу, подобную монографии Бройера. Новая книга Грегора также полна интересных наблюдений и необычных перспектив на историю антидемократических движений и их изучения в XX столетии. Однако, грегоровский подход к компаративистской интерпретации идей Юлиуса Эволы, Маркуса Гарвея, Элайджи Мухаммеда и Гамала Абделя Нассера, также как иMovimentо socialoitaliano(Итальянское социальное движение), Мусульманского братства, BharatiyaJanatа Party(Индийская народная партия) и Компартии Китая будет лишь частично резонансным в среде исследователей, изучающих классический и неофашизм. В то время, как я нахожу провокационную монографию Грегора полезной тем, что она вынуждает нас заново рассматривать эмпирические и методологические основы терминологии, понятий и классификаций, которые мы используем, эту книгу нужно воспринимать с осторожностью и использовать в семинарах с оговорками. Тем, что Грегор классифицирует политическую систему сегодняшнего Китая как фашистский режим, а идеи Эволы как нефашистские, он, например, выходит далеко за рамки некоторых основных общих мест в изучении современной международной политики. Грегор имеет также сомнительную тенденцию смешивать в своих презентациях различных точек зрения на фашизм очевидно политизированные публицистические тексты (иногда даже явно пропагандистского характера), с одной стороны, и более или менее научные работы, с другой. Иногда он представляет результаты исследований своих коллег, не в последнюю очередь Гриффина, несоответственно.

Грегор прав, когда указывает на множество нелепостей в употреблении слова «фашизм» поверхностными журналистами, политическими агитаторами, ангажированными публицистами и когда напоминает этим писателям о научных стандартах концептуализации классификационных терминов. Однако, ссылка в заголовке книги на «злоупотребление общественными науками» и очевидная уверенность Грегора в академичности его собственного подхода становятся менее уместными при его критике монографий, изданных в научных книжных сериях, или статей, опубликованных в специализированных журналах.

Авторы таких исследований, по-видимому, в той же степени пытаются сделать свой вклад в научное понимание обсуждаемых проблем, как и сам Грегор. Поэтому здесь противопоставление «научного» и «ненаучного» становится неплодородным. Странно, к тому же, что Грегор, когда он переходит от «журналистов и сенсационалистов» к академическим осмыслениям фашизма, цитирует, как пример для последнего явления печально известное определение фашизма Коминтерном в 1933 г. (которое сыграло немалую роль в недооценке динамики и популярности фашизма левыми силами в межвоенной Европе)[50]. Все это создает ненужную путаницу между известной тенденцией злоупотребления словом «фашизм» в журналистских и политических дебатах, с одной стороны, и справедливым академическим дискурсом о том, как лучше всего осмыслить «фашизм» как родовое понятие и классификационный термин, с другой.

Из книги Грегора, читатели, незнакомые с историографией фашизма, могут получить ряд неадекватных впечатлений о сегодняшнем сравнительном изучении фашизма. Например, когда Грегор на первой странице критикует тех, кто «идентифицирует правительство Сильвио Берлускони в Итальянской республике, с неофашизмом», и в сноске к этой сентенции ссылается на статью Гриффина в оксфордском Journal of Political Ideologies (Журнал политических идеологий), можно прийти к выводу, что Гриффин и этот журнал являются политически ангажированными[51]. Требуется знакомство с трудами Гриффина и редакционной политикой Journal of Political Ideologies, чтобы соответственно оценить заявление Грегора.

В других контекстах Грегор неоднократно цитирует авторитетных компаративистов Стэнли Пэйна и Роджера Итвелла в подтверждение своей собственной интерпретации фашизма, которая, явно представлена как альтернатива к подходу Гриффина[52]. В этом случае также нужно быть в курсе того, что как Пэйн так и Итвелл неоднократно и однозначно одобрительно отзывались о концепции Гриффина и его вкладе в осмысление фашизма как родового понятия. Кроме того, они сформулировали определения фашизма, более сходные с «палингенетическим ультранационализмом» Гриффина нежели с «диктатурой развития» Грегора.

В другом месте, Грегор утверждает что, якобы, «очень немного (исследователей неофашизма. — А.У.) решились на то, чтобы выбрать сравнительное изучение исторических марксистско-ленинских и фашистских режимов, как преамбулу для своих собственных изысканий»[53]. Немецкие читатели, в частности, найдут это и другие подобные заявления Грегора смехотворными, так как в Германии есть отдельная политологическая под-дисциплина под названием Extremismusforschung (исследования экстремизма), которая исходит именно из этой преамбулы, имеет собственную секцию в Немецкой ассоциации политических наук[54] и выпускает целый ряд профильных публикационных серий[55].

У читателей книги Грегора, возможно, сложится мнение, что использование термина «фашизм» отличается экстраординарным отсутствием научной точности и дисциплины. Хотя для этого, конечно, есть множество примеров, все же представляется, что и многие другие термины, часто использующиеся в политике, журналистике и политологии — «демократия», «тоталитаризм», «социализм» и т.д. — страдают от похожей семантической инфляции в результате их несоответствующего применения политически ангажированными публицистами и псевдо-учеными. Терминологическая неразбериха, на которую Грегор здесь жалуется относительно использования «фашизма», таким образом, является, вопреки впечатлению, которое производит его книга, не такой уж особенностью историографии фашизма.

Несмотря на эти критические замечания, Грегор формулирует в данной монографии несколько релевантных концептуальных вопросов и представляет для рассмотрения компаративистами ряд новых феноменов-кандидатов на возможное обозначение как «фашистские» (даже если только для того, чтобы отвергнуть такую классификацию). Поэтому, я все же рекомендовал бы эту книгу — особенно знатокам теории и примеров родового фашизма — как работу, которая хотя иногда и вводит в заблуждение, но стимулирует самокритические переосмысление наших базовых установок в изучении фашизма и свежий взгляд на его сегодняшнее состояние.

В целом, все семь исследований, кратко рассмотрены здесь, так или иначе, вносят ценный вклад в понимание фашизма как родового понятия.

Принимая во внимание, что только двадцать лет назад сравнительные исследования фашизма, казалось, пришли в бездействие в англоязычном мире и почти полностью исчезли в Германии, то сегодня они переживают бум в таких дисциплинах как новейшая история, культурология и сравнительная политология. Ввиду новой волны национализма и фундаментализма после окончания «холодной войны», вышеупомянутые исследования Гриффина, Фельдмана, Феннер, Вайтца, Нейберга, Волина, Бауэркемпера, Бройера и Грегора позволят не только увеличить наше знание современной европейской истории, но и понять лучше тот мир, в котором мы живем сегодня.