Мы увидели, что к 1534 г. Реформация произвела четыре основных протестантских течения. Три из них – лютеране, реформаторы и англиканцы – стали крупными государственными церквами некоторых европейских стран. В шестнадцатом и семнадцатом веках эти движения окончательно сформировали свое богословие в классическую позицию. Хоть они появились на свет, можно сказать, внезапно и имели отличительные учения с самого начала, им предстояло пройти через множество богословских прений, прежде чем они приняли законченную форму.
В этой главе мы обсудим развитие лютеранского богословия после Мартина Лютера до Формулы Согласия в 1577 г. Этот документ содержит решения по важным вопросам, вызывавшим разногласия внутри лютеранского лагеря в шестнадцатом веке, и он является выражением лютеранской ортодоксии до сегодняшнего дня.
Филипп МеланхтонПервым систематическим богословом в лютеранстве был Филипп Меланхтон (1497-1560 гг.), младший соратник Мартина Лютера, поступивший в Виттенбергский университет в 1518 г., вскоре после начала Реформации. Сначала он находился под сильным влиянием Лютера, и его ранние работы почти идентично отражают взгляды Лютера.
В 1521 г. (в возрасте двадцати четырех лет) он опубликовал Loci communes rerum theologicarum, что переводится как Главные богословские темы – это было первая протестантская работа по систематическому богословию. В 1530 г. он написал первый важный лютеранский символ веры, Аугсбургское исповедание, получившее одобрение самого Лютера. Этот символ прозвучал на Аугсбургском рейхстаге, на котором император Карл V попросил протестантов изложить свои убеждения, особенно, чем они отличаются от католицизма.
Через время Меланхтон оказался под влиянием католических гуманистов и реформаторского протестантства и постепенно изменил некоторые убеждения, особенно после смерти Лютера. В нескольких случая его мнение уклонилось от взглядов Лютера в сторону Жана Кальвина. Кроме того, по духу он отличался от Лютера: Лютер всегда ставил правильное учение превыше единства, а Меланхтон стремился к единству больше, чем к полному соглашению в доктринальных вопросах.
Меланхтон был влиятельной фигурой, благодаря письменным трудам по систематическому богословию и сотрудничеству с Лютером на раннем этапе, но также потому, что он резюмировал важную тенденцию лютеранских кругов. Вследствие этого он часто оказывался в самой гуще споров между строгими лютеранами, или традиционалистами, и желающими видоизменить некоторые убеждения.
Одним примером того, как эволюционировали взгляды Меланхтона, служит учение о безусловном избрании. Первоначально он, как Лютер, учил, что люди не имеют свободной воли, и что каждый спасенный предопределен к спасению, независимо от выбора самого человека. Позднее он начал учить, что обращение происходит, когда одновременно действуют Слово Божье, Дух Божий и воля человека. Мы сотрудничаем или содействуем работе Духа и Слова для нашего спасения. У нас есть способность совершать внешнюю праведность, но не для того, чтобы заслужить спасение, и у нас есть способность желать приблизиться к Богу. Бог приближает, но мы должны желать этого.
Меланхтон открыто не отвергал предопределение, но традиционалисты выступали против его учения, называя его компромиссом с учением Лютера. Они заявляли, что его учение делает людей «со-искупителями». Меланхтон отрицал то, что человек может содействовать Богу в деле спасения, но настаивал на том, что воля человека играет немалую роль в обращении.
Другим примером измененных воззрений Маланхтона служит евхаристия. Первоначально он, вслед за Лютером, верил, что Христос телесно присутствует в элементах Вечери. Однако он принял мнение, близкое к кальвинистскому, отвергая физическое присутствие и говоря, что это таинство предназначено для духовного укрепления нашей веры.
Меланхтон также перенял некоторые кальвинистские выражения для описания водного крещения. Он говорил, что крещение есть «внешнее знамение и благословение небесных обетований» и что оно «символизирует покаяние и прощение грехов через Христа»1. Он сохранил сильную позицию о роли крещения: «Святой Дух дается, когда мы принимаем крещение; Иоанна 3 и Титу 3 ясно называют крещение баней нового рождения через Святой Дух».2 Он применял тринитарную формулу.
В первом издании Loci Меланхтон говорил, что излишне и даже опасно пытаться исследовать учение о троице. Он также указывал на то, что оно не важно для спасения.3 Позднее он исповедал, что «много читал [Мигеля] Сервета», но в конечном итоге он неистово отверг учение Сервета о единстве Бога и одобрил его казнь. В нескольких личных письмах он признавал, что у него были вопросы по этому учению, и что его личные взгляды не были вполне ортодоксальными:
У меня есть небольшие сомнения, что великие прения когда-нибудь возникнут на эту тему… На тему Троицы – вы знаете, я всегда боялся, что однажды возникнут серьезные трудности. Боже благий! К каким трагедиям эти вопросы ни приведут через время: Является ли Логос hypostasis [личностью]? Является ли Святой Дух hypostasis? Я, со своей стороны, обращаю себя к тем отрывкам Писания, которые повелевают нам призывать Христа, то есть придавать Ему божественные почести, и нахожу в них полное утешение… В конце концов, я нахожу мало пользы в проявлении повышенного интереса к тому, что по сути составляет природу Личности, и к тому, чем личности отличаются одна от другой… Лично мне кажется, что Тертуллиан думал на эту тему так же, как мы на людях, а не так, как Сервет истолковал ее. Подробнее об этом позднее при встрече.4
В последнем издании Loci (1555 г.) он предоставил расширенное рассмотрение этого учения. Он сделал его важным компонентом богословия и пытался объяснить его, однако затруднялся провести различие между личностью и существом и приблизился к тритеизму, сравнивая троицу с человеческими личностями:
Первый символ веры – это то, что есть одно объединенное вечное всемогущее Существо, и что есть три божественных вечных всемогущих личности: вечный Отец, вечный Сын и вечный Святой Дух… Личность не есть нечто отделяемое от общего, но это есть сущность, само живое существо. Не сумма из множества частей, но объединенное и рациональное существо, которое не получает поддержки и опоры ни от какого другого существа, которое можно было бы считать дополнением к ней. Ты – личность.5
Несмотря на то что в личных беседах он говорил, что не полезно рассуждать об отличиях личностей троицы, сам он пытался делать это, но в результате пришел к некой философской абстракции, нежели чем к понятной библейской истине. Он говорил, что существуют только два различия между личностями – их «внутренняя природа» и «их деятельность по отношению к нам»:
Отец всех родил; Сын рожден от Отца и из сущности Отца и через вечность Сын является основным и полным Образом Отца. Святой Дух исходит от Отца и Сына и является любовью и радостью Отца и Сына… Каждое действие, будь то творение или что-либо еще, - это действие всех трех божественных личностей. В соответствие с положением, каждая личность имеет свои отличительные дела.6
В те годы, когда Меланхтон занимался богословской деятельностью, между католиками и протестантами часто вспыхивали войны. В 1547 г. католический император Карл V поразил в сражении и заключил в тюрьму ведущих протестантский князей, Филиппа Гессе и курфюрста Саксонии Иоаганна Фридерика. Карл стремился навязать протестантам компромиссный символ веры, известный как Аугсбургский интерим. Он потребовал, чтобы все протестантские лидеры поставили под ним свою подпись.
Многие, послушавшись голоса совести, оказались подписаться, за что были убиты или изгнаны в ссылку. Хоть этот символ веры не полностью поддерживал католицизм, он все же отвергал некоторые важные лютеранские догматы в пользу католицизма.
Меланхтон, как и другие, не мог принять Аугсбургский интерим, но он был готов пойти на какие-то уступки, поэтому символ был пересмотрен и исправлен, и его обновленная версия стала называться Лейпцигским интеримом. Он содержал как лютеранские, так и католические элементы. Меланхтон и некоторые лютеране согласились с этим компромиссом.
В конечном итоге, благодаря лютеранскому чувству солидарности с народом, эти попытки придти к компромиссу потерпели неудачу, и в 1555 г. Аугсбурский мир предоставил протестантским княжествам Германии свободу вероисповедания. Разумеется, лютеране, отказавшиеся подписаться под компромиссным символом и пострадавшие за это, были возмущены Меланхтоном и другими подписавшимися. В ответ Меланхтон объяснил, что некоторые учения (например, оправдание верой) существенные и от них нельзя отступать, в то время как другие учения несущественные и их можно сделать компромиссными, если требуется.
Давайте вернемся к рассмотрению восьми главных тем, вызывавших споры внутри лютеранского движения до появления Формулы Согласия, во многих из которых был непосредственно вовлечен Филипп Меланхтон.
Антиномианский спор
Первый спор, который мы будем рассматривать, возник по поводу антиномианства (от греческих слов, означающих «против закона»). Он начался достаточно невинно с учения Иоанна Агрикола (1494-1566 гг.), раннего соратника Мартина Лютера, на тему покаяния. Он утверждал, что, исходя из логики, покаяние следует за верой. Сначала человек оправдывается верой, которую Бог дает ему, и потом через эту веру Бог совершает в нем покаяние. Если покаяние приходит первым, тогда кажется, что для оправдания требуется нечто большее, чем просто вера.
Меланхтон ответил, что покаяние приходит прежде веры. Оправдание дается только верой, но покаяние приготавливает сердце к вере, ибо разве может кто-либо спастись без покаяния?
Поскольку лютеране уже исключили любую вероятность человеческого выбора, ответа, послушания и действия из своего определения спасительной веры, у них возникла серьезная проблема с ролью покаяния. Либо человек мог спастись без покаяния, либо для спасения требовалось нечто большее, чем просто умственная вера.
Представ перед этим выбором, Агрикола позднее стал еще более открыто утверждать, что покаяние не важно для спасения. Следовательно, не обязательно проповедовать закон или учить нравственности. Единственная необходимая, исчерпывающая и важная проповедь – спасение верой. Христиане не нуждаются в законе, заповедях и нормах нравственности. Они спасены верой и с этого момента водимы внутренними духовными импульсами.
Позднее поборники этого мнения пошли дальше самого Агриколы, говоря, что поскольку добрые дела нисколько не нужны для спасения, нам не следует беспокоиться о том, чтобы их творить. Христиане свободны от любого подчинения. Закон для них бесполезен.
Формула Согласия осудила антиномианство. В ней утверждалось, что христиане спасаются только верой, но они не нуждаются в Божьем моральном законе, чтобы учиться от него, как жить. Добрые дела несущественны, ибо спасительная вера произведет добрые дела. Христиане спасаются только верой, но не единственной верой.
Антиномианство и его идеи до сих пор популярны в протестантизме, особенно среди верующих в безусловное избрание, в безусловную гарантию спасения и в «свободу» в вопросе учения о святости. Недавний диспут между евангельскими христианами по вопросу «Господнего спасения» имел отголосок учения Агриколы. Одна сторона говорила, что мы спасаемся просто исповеданием Иисуса своим Спасителем. Не требуется ни искреннего сожаления, ни решение оставить грех, хотя то и другое желательно. Покаяние есть только симптом веры, которая в свою очередь есть только умственное признание. Другая сторона говорила, что подлинное покаяние необходимо; человек должен исповедать Иисуса Спасителем и Господом его жизни, если он хочет истинно родиться свыше.
Ответ на вопрос, предшествует ли покаяние вере или следует за ней, зависит от того, как человек понимает веру. Если он рассматривает ее только как умственное соглашение или процесс, тогда она не охватывает весь спектр новозаветного спасения, который включает и покаяние. Однако, с позиции Библии, спасительная вера есть отношения с Богом, включающие в себя послушание Благой Вести и христианское посвящение. Вкратце, если под верой человек понимает исполнение библейских учений, тогда вера является первым шагом, за которым следует покаяние, водное крещение и крещение Святым Духом. Если под верой он понимает правильный и полный ответ на Благую Весть, тогда она включает в себя все вышеперечисленные действия.
Спор о внутреннем оправданииЭндрю Осиандер (1498-1552 гг.) разжег второй спор в лютеранстве в шестнадцатом веке. В отличие от большинства лютеран, он был ближе к мистикам и склонялся к внутренним духовным переживаниям. Хотя Лютер сам пережил драматическое обращение. Его определение оправдания верой, сводило на нет внутренние переживания, фокусируя внимание только на исторический труд Христа и Божий, заранее определенный выбор. Более того, Лютер отверг этих «энтузиастов» за слишком сильный акцент на духовные переживания.
Осиандер воспротивился лютеранской тенденции сводить к минимуму личную духовность, уча, что оправдание является трудом пребывающего в нас Христа. Это не просто абстрактная теологическая концепция, через которую Бог вменяет законную праведность человеку, когда он ничего не переживает. Наоборот, Христос приходит, чтобы обитать в верующем и в связи с этим наделяет его Своей собственной праведностью. Праведность приходит через Дух Христа.
Формула Согласия отвергла идею о том, что оправдание приходит через наполняющего человека Христа. Скорее, она является объективным актом Божьим, строго зависящим от Голгофы. Христос есть наша праведность не только через Его Дух, но и через Его плоть, то есть согласно Его двум природам. Суть оправдания есть законное примирение с Богом, а не внутренние переживания. Хоть оправдание и возрождение происходят одновременно, акцент должен делаться не на внутренние изменения, но на изменение статуса в глазах Божьих.
Спор о существенных доктринахСледующий спор возник из-за подписей под Аугсбургсим и Лейпцигским итеримами. Проблема заключалась в том, какие учения считать существенными и какие несущественными. Богословы называют его адиафористским спором, от слова «несущественный».
Как было отмечено выше, Меланхтон утверждал, что некоторые учения несущественны, второстепенны, поэтому их можно видоизменять. Более строгие лютеране, особенно Маттис Флакий, выступили против него, говоря, что, когда дело доходит до исповедания веры, все учения существенны. Когда нужно подписаться под тем, во что ты веришь, и подвизаться за истину, ничто нельзя отбрасывать как второстепенное.
Меланхтон ответил, что такая концепция возвращает к авторитарному подходу католической церкви, когда церковь принуждает каждого не отклоняться ни на йоту. Она не дает места христианской свободе.
Формула Согласия гласила, что некоторые учения существенны, а другие – нет. Одни учения важны для истинного христианства и спасения. В другие учения следует верить, но не обязательно. Однако в определенных обстоятельствах все становится важным.
Спор о добрых делахЧетвертый спор возник на основе учения Георга Майора (1502-74 гг.), который ушел в другую крайность, противоположную антиномианству, и утверждал, что добрые дела необходимы для спасения. Он рассуждал, что вера необходима для спасения и вера обязательно производит добрые дела; таким образом, добрые дела необходимы для спасения. Однако такой вывод подрывал основы лютеранского богословия и всей протестантской Реформации.
В ответ ортодоксальное лютеранство заявило, что спасение дается только верой. Мы не можем говорить, что добрые дела необходимы для спасения, хотя добрые дела действительно важны.
Поскольку Лютер подвергал сомнению ценность Послания Иакова, очевидно, его последователи пренебрегали ее духовными уроками. Однако это послание высвечивает правильный путь, лежащий между заблуждением антиномианства и заблуждением Майора. Послание Иакова учит, что вера, которая спасает, всегда производит добрые дела. Мы не можем утверждать, что дела необходимы для получения спасения или даже для сохранения спасения, но мы можем говорить, что вера, которая спасает, всегда будет иметь доказательство, выраженное делами. Если человек исповедует христианство, но не демонстрирует никаких добрых дел, тогда либо он с самого начала не имел подлинной веры или подлинного возрождения, либо он удалился от спасительной веры. Дела никогда не были способом получения спасения, но дела являются необходимым свидетельством спасения.
Спор о человеческой волеСинергический спор развился из идеи Меланхтона о том, что обращение приходит от Слова, Духа и человеческой воли; (слово «синергический» означает относящийся к эффекту согласованного взаимодействия двух или нескольких частей системы). Эта идея подразумевает, что человек спасается не строго от Божьего избрания, но сам содействует Божьей работе, направленной на его спасение.
Флакий и другие строгие лютеране обвинили Маланхтона в том, что он предал исходные взгляды Лютера. Они утверждали, что спасение дается исключительно предопределением и человеческая воля в этом не играет ни малейшей роли.
Отстаивая свои взгляды, Флакий ушел в крайность, заявляя, что мы по природе грешники, а значит мы отражаем не образ Божий, а образ дьявола. Сначала Адам и Ева были сотворены по образу Божьему, но, согрешив, они утратили этот образ. Теперь мы сотворены по образу дьявола, поэтому мы не способны каким-либо образом содействовать своему спасению.
Формула Согласия отвергла идею о том, что люди носят образ дьявола, но еще раз подкрепила учение Лютера о предопределении. Она гласила, что мы рождаемся в грехе, но грех не является сутью человеческой природы; он пришел от дьявола. Все люди грешные, но это не значит, что они бесовские или дьявольские.
Тем не менее, человеческая воля никогда не приведет человека к добру, поэтому она не может сыграть какую-то роль в спасении. Только Дух и Слово могут произвести обращение в сердце человека. Люди не имеют выбора в вопросе спасения, но они могут иметь свободу выбора во всем остальном.
Спор о евхаристииКак говорилось в главе 2, Мартин Лютер настаивал на том, что кровь и тело Христа физически присутствуют при евхаристии. Цвингли и анабаптисты считали Вечерю Господню всего лишь символической церемонией, а Кальвин учил, что Христос присутствует не физически, но духовно.
Некоторые лютеране переняли спиритуалистический подход Кальвина. Меланхтон одобрял эту позицию, но отказался открыто принять ее. Формула Согласия подтвердила изначальное учение Лютера, известное как консубстанциация.
Спор о личности ХристаСпор о евхаристии привел к прениям по вопросу союза человечности и Божества во Христе. Для поддержки консубстанциации Лютер учил, что человечность и Божество во Христе насколько тесно связаны, что Его физическое тело может быть одновременно во многих местах, особенно на разных церемониях евхаристии. Некоторые лютеране в этом вопросе последовали убеждениям Кальвина и говорили, что Христос как человек в одно время может присутствовать только в одном месте.
Формула Согласия подтвердила взгляды Лютера. Человечность Христа восприняло вездесущность Его Божественной природы в такой степени, что Его тело может быть одновременно во многих местах.
Спор о предопределении
И наконец некоторые лютеране отошли от учения о предопределении (безусловном избрании). Мы уже рассмотрели один аспект этого спора, когда упоминали спор о роли человеческой воли в спасении.
Формула Согласия подтвердила учение о предопределении с одной поправкой. В ней утвердили учение об избрании, а именно то, что Бог безусловно избирает или определяет некоторых людей к спасению. Однако Формула умолчала об осуждении к погибели. Лютеране отошли от двойного предопределения, то есть идеи о том, что Бог определяет неспасенных к участи в озере огненном.
Исходя из логики, что учение об избрании к спасению верно, то двойное предопределение тоже верно, ибо если спасение дается только от Божьего избрания и Бог решает не избирать некоторых, то по сути Он избирает из к погибели. Однако было слишком жестоко говорить, что Бог посылает некоторых в ад только потому, что Он не выбрал их.
Книга Согласия
Формула Согласия была в целом успешной попыткой положить конец спорам и объединить разрозненную церковь. В этом смысле ее составители последовали духу Меланхтона, стремясь к единству, но доктринально они близко держались изначального учения Лютера. Формула также помогла сохранить ясное различие между лютеранством и кальвинизмом.
В 1580 г. была опубликована Книга Согласия. Она включала в себя Апостольский символ, Никейский символ, Афанасийский символ, Аугсбургское исповедание, Малый и Большой Катехизисы Лютера, Формулу Согласия и три других работы Лютера и Меланхтона. Это основные документы лютеран.
Георг Каликст и синкретический спорПосле появления Формулы Согласия в Германии вспыхнул еще один спор на основе учения Георга Каликста (1586-1656 гг.). Он называет синкретическим спором; «синкретизм» - извлечение учений из различных источников и смешение их воедино. Каликсат стремился примирить различные христианские течения. Если они не соглашаются во всех учениях, пусть они, по крайней мере, признают, что каждое из течений является истинной христианской церковью.
Его мечта в значительной степени исполнилась в двадцатом веке. Однако в его время эта идея воспринималась как совершенно радикальная. Различные группы буквально боролись за выживание, и многие терпели суровые гонения за свои убеждения. Они не могли принимать другие группы за братские, но считали их еретиками.
Протестанты называли римско-католическую церковь великой блудницей из книги Откровение, а папу – антихристом. Католическая церковь отлучила всех протестантов, называя их осужденными на вечную погибель, еретиками и нечестивцами. Даже внутри протестантизма разные группы отвергали друг друга, не просто за ошибочность учения, но как еретиков, лжеучителей и вообще не церковь. Например, Мартин Лютер считал реформаторов и анабаптистов еретиками, не лучше язычников. Лютеране и реформаторы преследовали анабаптистов, англиканцы – баптистов и квакеров.
В такой обстановке Каликст предложил провести отличие между основополагающими и второстепенными учениями. Если какая-то группа соглашается с основополагающими учениями, то мы должны считать ее истинной христианской церковью, группой спасенных людей, даже если мы не соглашаемся с ними по второстепенным доктринам.
Осознавая, что нереально будет достичь внешнего организованного объединения, Каликст предложил, чтобы все христиане, по крайней мере, признавали других за братьев и исповедовали внутреннюю духовную общность. Внешнее объединение рано или поздно последует.
В связи с этим предложением возник вопрос, какие учения основополагающие? Каликст назвали их убеждениями, необходимыми для спасения. Он провел различие между ересью, отрицанием фундаментального учения как необходимого для спасения и заблуждением, то есть неправильным учением, не приводящим к спасению. Но как определить, во что надо верить, чтобы спастись? Каликст ответил, что мы должны придти к согласию первых пяти столетий. Все, в чем соглашались христианские писатели того времени, должно быть основополагающим, и в этом же должны соглашаться и мы.
Иными словами, он подразумевал, что Библия содержит не только те учения, что необходимы для спасения. Вместо того чтобы исследовать, что сама Библия называет основополагающим, он призывает обращаться к постбиблейским писателям, которые якобы являются высшими судьями того, что есть истина.
Его предложение встретило сопротивление со стороны протестантов по ряду причин. Во-первых, казалось, что оно призывало пойти на компромисс с тем, что Писание является единственным авторитетом, призывая полагаться на небогодухновенные книги. Во-вторых, предложенный Каликстом критерий для определения основополагающих доктрин ставил учение об оправдании верой в разряд несущественных, потому что постбиблейские авторы ничего конкретно не учили о нем. Кстати, многие знаменитые авторы третьего, четвертого и пятого веков однозначно противоречили протестантскому пониманию оправдания верой, потому что описывали добрые дела как заслуги. Более того, многие протестанты не верили в то, что водное крещение важно для спасения, а первые пять веков все единогласно подчеркивали его существенную важность.
Следовательно, протестанты в целом и лютеране в частности (которые были главными слушателями Каликста) не приняли его предложение. Некоторые лютеранские богословы спорили, что все в Писании основополагающее, и это делает практически всякое уклонение ересью. Другие богословы не заняли такую же строгую позицию. Они признавали то, что в других церквах есть спасенные, хотя говорили, что будет неправильно признавать эти церкви истинными церквами и истинным отражением апостольского христианства.
На практике большинство протестантов того времени были склонны к последней точке зрения. Лютеране, к примеру, отказывались считать реформаторов истиной церковью, но допускали, что некоторые кальвинисты спасены.
Сегодня различные протестантские течения склонны следовать философии Георга Каликста. Более того, даже протестанты и католики начали относиться друг к другу с таким же подходом.
Священное ПисаниеЛютер и ранние лютеране верили в богодухновенность Писания, но последующие поколения лютеран увидели необходимость в более подробном изложении этого учения. Они утверждали Божественное происхождение, богодухновенность и авторитет Писания. Они говорили, что вдохновение – это особое действие Духа, связанное с записью текста, а не с самим писателем. Более того, вдохновение не приходит в полной и словесной форме (не распространяется на каждое слово). В отличие от рационализма, они подчеркивали то, что христианское учение имеет характер откровения.
Крещение Святым ДухомТрадиционное лютеранское богословие и опыт не отводят места для Святого Духа со знамением иных языков. Это было особо характерно для эпохи конфессиональной ортодоксии – с середины 1500-х до 1600 гг.
Однако проходило время, и многие лютеране стали жаждать более глубоких и горячих личных взаимоотношений с Богом. В 1700-х это в результате этой жажды родилось движение пиетистов, включая моравских братьев, и есть сведения, что среди этих людей наблюдалось говорение на иных языках, в частности в Германии. (См. главу 11.)
В 1800-х было несколько документально заверенных случаев излияния Святого Духа на лютеран. Говорение на иных языках практиковалось лютеранскими последователями Густава фон Белова в Германии в начале века.7 Также в 1841-43 гг. шведские ридеры говорили на языках.8 Сегодня под влиянием пятидесятнического и харизматического движений многие лютеране получили Святой Дух с первоначальным знамением иных языков.
ВыводКраткое обобщение и оценку лютеранской и реформаторской ортодоксии мы приведем в конце главы 10.
