Время собирать обломки.

Как хорошо, что мир уходит в память,

                                                                       но возвращается во сне

                                                                       преображенным – с побелевшими губами

                                                                       и голосом, подобным тишине.

в постоянном напряжении ремесленном

                                                                       в нескончаемом распаде на куски

                                                                       я – Проект, одновременно строимый

                                                                       и с такой же методичностью разваливаемый 

            Выставка  Валентина Герасименко выглядит и камерной, и монументальной одновременно. Камерной потому, что отражает интимные движения  души художника в процессе творчества. Тончайшие градации цвета, вибрация фактур, ритмы прикосновений, виртуозное и смелое «смешение техник» – все, при внимательном вживании дает возможность зрителю приблизиться к сотворчеству с автором, оценить его безошибочный вкус, мастерство и изобретательность.  Особенно увлекательно наблюдать сближенные вариации. Одна из работ называется «Дневник путешественника». Как известно, в дневнике отмечают  что- то особенно личное, только для себя. Так и  здесь, все произведения порой могут показаться дневником художника в процессе работы над темой. А ведь именно процесс, «комбинаторика», как он выражается,  его особенно привлекает. На стенах мастерской не красуется ни одна из его работ - нет потребности ими любоваться после того, как поставлена  последняя «точка».

Если вернуться к названию упомянутой гравюры и сделать акцент на втором слове, то можно попытаться объяснить, почему выставка представляется мне  монументальной. «Путешественник» слово старомодное; когда с ним встречаешься, то в голову приходит не мчащийся в лайнере современный турист, а по-дорожному одетый господин с посохом, неторопливо и внимательно, но в то же время несколько отстраненно вглядывающийся в пейзаж – сколько он их повидал, пережил и утвердил в своем образе мира! Так наш художник, много повидавший, много сделавший в искусстве, обрел мировоззрение, которое со всей определенностью, несколько отстраненно, «монументально», нам демонстрирует. Зал, заполненный его работами превращается в сакральную камеру с реликвиями, фрагментами древних стен со случайными граффити, археологическими раскопами, аэрофотосъемками неведомых земель… . Одним словом, как остроумно выразилась Татьяна Шехтер в статье о Валентине Герасименко, « …образ, открытый парадоксальным метаморфозам зрительской интерпретации». Разорванные «обломки» пытаешься в воображении соединить - они ускользают по ослепительно белому фону, по драгоценной поверхности офортной бумаги. Среди этих «объектов» как бы забываешь о художнике – все кажется уже не субъективным творением, а объективными свидетельствами. Среди них, вдруг,  с грустью обнаруживаешь в «витрине» с названием «Механизмы» раскопки бренных остатков нашей цивилизации, какой она будет видеться из далекого будущего. Конечно, эмоционально воздействуют даты работ – они создавались в преддверии  грядущего тысячелетия. Если художник касается таких тем, глубоко ими проникается, тогда даже графика становится монументальной. Впрочем, Валентин считает, что его работы не вполне графика и называет свою технику смешанной, внутренняя работа над ней, признается художник, как навязчивая идея, идет постоянно. Графикой он увлекся давно – в 1977 году, когда познакомился с литовскими мастерами. (До того, он получил на всю жизнь пример отношения к искусству, общаясь с Рихардом Васми. Затем, участвуя в знаменитой выставке нонконформистов в д.к Невский в 1975 году,  твердо обозначил свое место в отечественной культуре). В советские времена Прибалтика была для нас точкой соприкосновения с запретным Западом,  где можно было чуть-чуть ощутить современное состояние искусства хотя бы в маргинальном варианте. Тяга художника к новому удачно совпала с предрасположенностью к офортному рукоделию, в результате чего родился всегда теперь узнаваемый стиль художника Валентина Герасименко. Но тяга к новому парадоксальным образом сочеталась с тягой к старине, что в частности отражается  в любимом «коричневом» колорите, в любимой технике офорта. Как заметил Освальд Шпенглер «коричневый тон ателье ХУ11 века» – один из первостепенных символов западно-европейской живописи, цвет старого исчезающего искусства, имеет рядом с собой искусство высокого фаустовского содержания - офорт. В свое время Валентин в том нашел  единомышленников среди художников- нонконформистов – Александра Гуревича и Владимира Духовлинова в период их совместной работы в оформительском комбинате в Тосно. Конечно, воздействовала  атмосфера Северной Венеции, залы Эрмитажа, погруженность в культуру – театр, книги…Все это так или иначе проявилось в творчестве. Следует отметить, что Валентин Герасименко  не анахорет, погруженный в выдуманный мир, не замечающий сегодняшней «низовой» жизни. Он живет полноценно, и юмор ему не изменяет – свидетельство тому серия с банками, в которой перекличка с Уорхолом отнюдь не главное. Главное – эстетическая составляющая, которую художник находит в любых проявлениях жизни, даже в разрушении и тлении, в патине – символе времени… и в пивной банке – символе современности. Эстетизм объединяет все творчество художника, объединяет и «обломки», которые мне самому  пока так и не удалось в воображении безукоризненно соединить.