ТЕОРИЯ АДВОКАТУРЫ :: Часть восьмая. КАНОН АДВОКАТУРЫ, ИЛИ АДВОКАТСКАЯ ПРАКСИОЛОГИЯ. Глава 3. АБСТРАКТНЫЙ КАНОН АДВОКАТУРЫ

Приложение к журналу “Вопросы адвокатуры”

В то время как этика ориентирована на индивида, то есть содержит в себе нормы индивидуального поведения, правила профессии могут быть ориентированы и на корпорацию в целом. В соответствии с этим канон адвокатуры подразделяется на абстрактный и корпоративный. Абстрактный канон адвокатуры содержит нормы, равно пригодные как для индивидуального, так и для коллективного поведения адвокатов. Корпоративный канон ориентирован, прежде всего, на адвокатское сообщество.

Если адвокаты объединяются и действуют сообща, значит, они руководствуются какими-то принципами. Если бы таковых принципов не было, никакое объединение и никакая совместная деятельность были бы невозможны. Поскольку же факт объединительных тенденций в адвокатуре неоспорим, столь же неоспоримо и наличие принципов, которые лежат в основе указанных тенденций.

Принципы могут существовать независимо от того, осознаны ли они, и задолго до такого осознания. Однако осознание принципов необходимо по ряду причин и, прежде всего, потому, что люди разных нравственных воззрений пытаются объединить адвокатуру и разные принципы для этого предлагают. При этом некоторые говорят о своих принципах всюду, а некоторые такими принципами реально обладают и по ним живут. Можно провозглашать высокие принципы и на деле презирать их, но можно жить по каким-то принципам и не знать о них. Последнее, конечно же, много лучше, но еще лучше и жить в соответствии с твердыми и ясными принципами, и осознавать эти принципы, чтобы уметь их защищать и развивать. Поэтому основоположения корпоративного единства адвокатуры должны превратиться из принципов-в-себе в принципы-для-нас. То, что лишь смутно чувствуется, должно стать «ясным, как солнце». Таков путь духа, если понимать дух как любую систему императивов, стремящуюся к определенности и непротиворечивости. Если императивы неоднозначны и противоречивы, им невозможно следовать, их действие превращается в хаос, они перестают давать эффект и умирают. Кроме того, формулировка принципов позволяет обрести свое лицо, привлечь к себе единомышленников и оградить себя от случайных людей.

Предпринимая попытку дедукции основных принципов, необходимо исходить из существующей практики. Но прежде чем приступить к непосредственному определению этих принципов, нужно указать на правила, по которым может и должно производиться такое определение. В противном случае придется еще долго блуждать в хаосе полусознательных и размытых представлений. Речь идет об общезначимых принципах для принципов, благодаря которым бессознательное становится разумным. К таковым метапринципам следует отнести следующее:
1) число принципов должно быть минимальным;
2) принципы должны носить возможно более общий характер;
3) принципы должны быть предельно ясными и отчетливыми;
4) принципы ни в коем случае не должны противоречить друг другу.

Если хоть какое-нибудь из перечисленных правил не будет соблюдено, то, как бы красиво ни были сформулированы искомые принципы, никакого толка не будет, ибо они попросту не смогут работать.

Первые два правила тесно связаны друг с другом и восходят к знаменитому высказыванию Эпиктета: «Помни об общем принципе — и ты не будешь нуждаться в совете». Это значит, что для ориентировки в бесконечном многообразии жизненных ситуаций не нужно выдумывать бесконечное число принципов ad hoc, но достаточно выдвинуть набор общих принципов, охватывающих определенные классы таких ситуаций. Причем законы пропаганды, а также «бритва Оккама» (82), требуют, чтобы такой набор содержал как можно меньше принципов: среди принципов должны быть только предельно общие положения, которые легко запомнить и из которых можно вывести более частные правила для любых конкретных ситуаций; все положения, которые не соответствуют данным требованиям, должны быть исключены из числа принципов.

Вторые два правила, по сути, выражают элементарные требования логики — закон тожества, согласно которому любое точное высказывание (понятие, суждение, умозаключение) должно сохранять свою первоначальную форму и свое первоначальное значение в некотором известном заранее или подразумеваемом контексте; закон противоречия, согласно которому никакое высказывание и его отрицание не могут быть одновременно истинными и никакое высказывание не может быть истинным и ложным одновременно; а также закон исключенного третьего, согласно которому для всякого высказывания истинным может быть только либо оно само, либо его отрицание, и третьего не дано (tertium non datur). Применение этих отвлеченных законов мышления к реальным принципам поведения ярко демонстрирует жизненное значение логики: попробуйте следовать принципам, значение которых неуловимо и которые противоречат друг другу.

  § 1. Характер принципов абстрактного канона

Следует определить, какие именно принципы будем дедуцировать. Принципы адвокатуры могут быть правовыми, нравственными, политическими и тому подобное. Очевидно, что речь в данном случае не может идти о правовых принципах, поскольку таковые могут быть предметом только профессиональных юридических штудий, что, в частности, отражается в дискуссиях вокруг законодательства об адвокатуре. Если же говорить о чисто правовых принципах, то «правовые принципы системы адвокатуры соотносятся в самом общем виде с общеправовыми принципами как особенное и общее» (83). Аутентичность статуса адвокатской корпорации зависит от соответствия этого статуса «начальным принципам», к которым следует отнести следующее (84):
— сословное членство;
— демократическое управление;
— некоммерческая деятельность;
— религиозный и политический нейтралитет;
— содействие образованию;
— соблюдение правил профессиональной этики;
— занятие адвокатской деятельностью как исключительно профессиональной деятельностью;
— межтерриториальность профессиональной деятельности.

Надо сказать, что не все из перечисленных принципов являются сугубо правовыми. К последним можно отнести только принцип формирования адвокатской корпорации («сословное членство», то есть доступность и добровольность вступления), принцип управления («демократическое управление»), характер деятельности адвокатской корпорации («некоммерческий», или «неэкономический»), отношение к образованию, а также принцип межтерриториальности. Что же касается отношения к религии и этике, то эти вопросы по самому своему содержанию выходят за пределы права: в современной России религиозная и нравственная идеология с нарочитой очевидностью не совпадают с идеологией права. Именно от идеологии зависит то, как будет расценивать свою деятельность адвокат — как только профессиональную или как промежуточную по отношению к каким-то иным, внепрофессиональным целям. Если мы станем свидетелями образования коллегий, например, адвокатов-«свидетелей Иеговы» или адвокатов-коммунистов, вряд ли можно будет говорить о противозаконности таких объединений, однако вопрос состоит в том, целесообразно ли класть в основу адвокатской солидарности то или иное религиозное, политическое, моральное и тому подобное учение. Это вопрос не правовой, а сугубо идеологический.

Если правовые принципы обладают собственной логикой, которая относительно независима от различных идейных конструкций, принимаемых теми или иными адресатами права, то принципы нравственные и политические никогда не существуют сами по себе — они в обязательном порядке подчинены более общим идеологическим принципам и выводятся из них. Те, кто создает право, по сути, также руководствуются определенной идеологией, и адвокаты, если они хотят влиять на законы страны, должны это учитывать. Однако, признавая, что адвокат по определению лишен власти и обязан подчиняться установлениям властей, не следует касаться претензий адвокатов к праву по идеологическим соображениям. Что же касается этики и политической целесообразности, то они составляют тактические следствия из стратегических принципов, содержащихся в идеологии. Именно эти принципы следует рассмотреть.

  § 2. Стержневая идея

Адвокатское дело — одно из сложнейших; регламентация поведения адвоката — юридическая, нравственная, профессиональная, политическая и тому подобное — может быть бесконечной. Однако важно выделить компактное ядро такой регламентации, совокупность общих принципов, которым будут подчинены любые детали. Зная о подобных принципах, любой адвокат может четко понимать, как именно ему вести себя в той или иной ситуации и как оценивать соответствующее поведение своих коллег. Любые принципы такого рода, если только они претендуют на стратегическое значение и всеобщность, должны восходить к определенной коренной идее. Например, система принципов этнического бытия русских дедуцируется из русской идеи (даже если она не сформулирована четко), а система принципов, в том числе этических, христианской жизни базируется на христианской доктрине, которая сформулирована в символе веры. Подобная схема применима и к коммунистам, и к буддистам, и к гедонистам, и к кришнаитам и так далее и тому подобное, то есть любая духовная общность имеет в своей основе объединяющую идею, которая при этом может далеко не всегда и далеко не всеми ясно осознаваться.

Если адвокаты не обладают такой идеей, они являются только профессиональной, но не духовной общностью; соответственно, если они такой идеей обладают, они уже представляют собой нечто большее, чем профсоюз свободных художников права. Сейчас многим ясно, что невозможно выполнять даже узкопрофессиональные задачи, не имея в виду задач более глобального порядка. «Псевдообъединения, не имея стержневой идеи, не способны выполнить корпоративные задачи» (85).

Речь идет об определенной адвокатской идее, которая должна быть не просто профессиональной идеей, но особой идеей, способной создать духовную общность. В философии подобные идеи называются экзистенциальными. Экзистенциальная идея — это идея, которая соединяет в себе в единую формулу представление о высшей цели человеческой активности и представление о пути достижения этой цели. Исходным пунктом в данном случае является высшая цель, или, как говорил Аристотель, «то, ради чего»: «...никто не принимался бы за какое-нибудь дело, если бы не намеревался прийти к какому-нибудь пределу. И не было бы ума у поступающих так, ибо тот, кто наделен умом, всегда действует ради чего-то, а это нечто предел, ибо конечная цель есть предел» (Метафизика).

Умозрительно у адвокатов могут быть какие-то общие цели помимо чисто профессиональных. Однако на деле наблюдаем картину невероятного многообразия и разнобоя. Среди адвокатов можно встретить людей любых убеждений — православных и буддистов, коммунистов и монархистов, западников и почвенников, националистов и космополитов и проч. и проч. Плюрализм данного толка может считаться основополагающей социальной ценностью, однако разность идеологических устремлений несовместима или почти несовместима с единством. Значит ли это, что необходимо каким-либо способом внушить всем адвокатам общую идею, которая вытеснит все партикулярные идеологии и станет тотальной идеологией адвокатуры? Конечно же, нет. Изменить уже существующие убеждения бесконечно трудно, почти невозможно. Это сложно сделать в отношении собственных убеждений, так что же говорить об убеждениях множества других людей.

В то же время, если люди, будь они адвокаты, врачи, крестьяне, предприниматели или политики, хотят добиться чего-нибудь, они должны объединить свои усилия в направлении одной цели. Силы же отдельных людей (в том числе адвокатов) и их различных объединений направлены во множество самых разных сторон. Люди преследуют благополучие, богатство, славу, власть, а также всевозможные идеалы личного совершенства (здоровье, образование, праведность и тому подобное). Преодолеть эту розность невозможно, да и не нужно. Однако необходимо, чтобы при всех различиях в своих жизненных и социальных программах адвокаты могли координировать свои усилия в примерно одном направлении. Только тогда может быть решена хоть какая-нибудь задача, стоящая перед адвокатурой в целом.

Что может объединить адвокатов, не нивелируя их различий и не отменяя их частных идей и интересов во всем их свободном многообразии? Речь может идти только об экзистенциальной идее. Ибо только идея, в которой заложен ясный смысл требуемой организации усилий, может быть принята и, будучи принятой, может послужить объединяющим, мобилизующим, активизирующим и движущим началом. Но при этом данная стержневая идея должна быть совместима с множеством других духовных идей и своим императивным следствием иметь максимально допустимую терпимость к различным точкам зрения. Эта идея должна включать в себя представление о сверхцели, которая стоит над всеми партикулярными целями. Иными словами, речь идет о метаидеологии, способной объединять людей без отрицания их частных идеологий.

Любая идеология представляет собой совокупность некоторых утверждений, некий генерализованный тезис. Но кому как не адвокатам известно, что для всякого тезиса можно подобрать и доказать абсолютно равносильный ему антитезис. Данный принцип был разработан еще за триста лет до нашей эры основателем античного скептицизма Пирроном из Элиды и называется греческим словом «изостения». В соответствии с данным принципом правота любой идеи не может быть признана окончательно, хотя и не может быть исключена. Поскольку же в своем поведении человек всегда руководствуется той или иной идеей, в его интересах — делать все для того, чтобы у него было больше оснований для реалистичной оценки различных идей. Древние скептики сформулировали множество аргументов, свидетельствующих о том, что человек в его теперешнем состоянии не способен уверенно отличать истину ото лжи и выносить окончательные суждения, особенно касательно жизни вообще. Следовательно, он должен непрерывно искать истину и при этом непрерывно преодолевать свою ограниченность, совершенствоваться.

Таким образом, формулируется корневой принцип адвокатской метаидеологии: трудно определить, кто прав, поэтому необходимо совершенствоваться, чтобы преодолеть эту трудность. Именно эту идею можно назвать экзистенциальным корнем адвокатской этики, что подтверждается самим профессиональным опытом адвокатов: ведь адвокат никогда не может быть уверен в самых главных моментах своей деятельности — правду ли говорит его доверитель и какое решение в конечном итоге примет судья. Адвокат знает только приблизительно, к каким результатам приведут его усилия, и даже когда ситуация представляется безнадежной, адвокат ни в коем случае не должен сдаваться. Практика показывает, что даже решение Конституционного суда не может считаться окончательным. Как сказал древнегреческий трагик Агафон: «Всегда вероятно наступление невероятного». Профессиональная обязанность адвоката — относиться критично ко всему, включая показания доверителя или подзащитного, решения властей, законы, общественное мнение, всевозможные учения, откровения и так далее. «Старые боги отвергнуты. Новые не вызывают доверия. Скептицизм становится распространенной формой мышления» (86).

Что значит в этом контексте совершенствование адвоката? Первое казалось бы очевидным — повышение профессионального уровня, разностороннее образование, расширение связей и тому подобное. «Подвергайте все сомнению, задавайте вопросы, требуйте доказательств», — писал Дейл Карнеги. Все это хорошо, и развитие такого рода является необходимым моментом адвокатской этики, базирующейся на скепсисе как основополагающей добродетели. Однако оно не преодолевает ограниченности адвоката как человеческой единицы. Единственным способом сделать это является координация адвокатского опыта. Координация опыта — это возможность пользоваться познанием других, как будто это твое собственное познание. Каждый человек — это сокровищница уникального опыта, который может и должен быть использован для совершенствования других людей, а не им во вред, как это происходило в большинстве случаев до сих пор. Для осуществления этого идеала необходимо создание специального института, некоего координационного центра, посредством которого люди разных убеждений могли бы свободно слагать свои силы и опыт в единый энергоинформационный поток.

Именно в итоге такого «сложения» адвокатура может стать монолитом, сохраняющим внутренний плюрализм. Для такого монолита сфера невозможного сильно уменьшается, и адвокатура, наконец, получает желанную возможность эффективно выполнять свои социальные функции, влиять на власть и общество, осуществлять свои идеалы. Идеалы же эти теперь не могут базироваться на какой-то частной идеологии — они естественным образом группируются вокруг сформулированной стержневой идеи. Следовательно, миссия адвокатуры оказывается в том, чтобы поставить все общество на начала свободной скептической координации.

  § 3. Принципы отношений с доверителями

Необходимость изречения принципов адвокатуры определяется самой ее природой, ее назначением и реальным влиянием в обществе. Без принципов адвокаты — простое множество частных лиц, имеющих некоторые навыки решения проблем с законом; с принципами же они — могущественная корпорация, способная переделывать общество в соответствии со своими представлениями. Адвокатура — это гигантская сила, которая должна быть предсказуема и управляема со стороны самих адвокатов. Сила эта основывается на двух вещах:
1) в современном обществе люди нуждаются в адвокатах не меньше, чем во врачах;
2) чтобы получать от адвокатов необходимую помощь, люди должны доверять им такую информацию, которую они никому и ни при каких условиях не доверили бы и которая дает ее обладателю огромную власть.

Каждый отдельный адвокат в силу своей необходимости подзащитному и в силу доверенной ему информации обладает огромной властью над ним. Степень этой власти такова, что адвокат вполне может оказать решающее влияние на судьбу человека. Из этого факта следует первый этический принцип адвокатуры: любое действие или бездействие адвоката может иметь сколь угодно далеко идущие последствия для судьбы доверителя, поэтому отношение к адвокатским действиям должно быть предельно серьезным, исключающим какую бы то ни было игру. Использование власти над людьми бесцельно, безотчетно, впустую уже интуитивно воспринимается как великий грех и с точки зрения подвластного, и с точки зрения властвующего. Поэтому некоторые адвокаты резко выступают против применения к адвокатским делам самих слов «выиграл» или «проиграл», чтобы исключить малейший намек на несерьезное отношение к этой работе (87).

Трудно себе представить, чтобы, например, хирург говорил о своем выигрыше в ходе операции на поджелудочной железе. А ведь медицина и адвокатура — это две равнозначные сферы оказания помощи в условиях чрезвычайной ситуации. Как показывает юридическая практика последнего времени, «...медицинская помощь не может рассматриваться как разновидность бытовых услуг... ...она всегда оказывается в условиях крайней необходимости, независимо от системы здравоохранения (государственная или частная) и организационно-правовой формы медицинского учреждения. Ибо пациент жизненно вынужден обращаться за такой помощью, в отличие от потребности приобретения дополнительных бытовых удобств. Более того, с одной стороны, пациент часто ограничен в возможности выбора лечебного учреждения или врача. Однако с другой — врач в силу служебного долга и складывающейся ситуации также обязан оказать медицинскую помощь, причем нередко в ограниченные сроки» (88). Все это в равной мере приложимо к адвокатуре и адвокатам. Адвокатская деятельность — это юридическая помощь в условиях чрезвычайной, вынужденной ситуации. Никто не имеет права, ни морального, ни юридического, судить о мотивах обращения лица к адвокату как о необоснованных капризах. В противном случае такое право имели бы врачи по отношению к пришедшим со своими жалобами пациентам. Адвокат всегда имеет дело с какой-то неотложной и болезненной проблемой, вынуждающей человека обратиться к нему. Человек, особенно нуждающийся в получении юридической помощи по уголовным делам, часто ограничен в возможности выбора адвоката, а адвокат в силу даже не только своего профессионального долга, но в силу прямых предписаний закона, часто бывает обязан оказывать юридическую помощь и почти всегда в жестко ограниченные сроки.

Учитывая столь тесную аналогию между врачебной и адвокатской помощью, следует признать, что ряд принципов медицинской этики распространяется и на этику адвокатскую. Врач, как и адвокат, никогда не может быть до конца уверен, к каким именно результатам, особенно позитивным результатам, могут привести его лечебные действия. Поэтому его главная задача состоит в том, чтобы хотя бы не сделать хуже. «Не навреди» — принцип, в полной мере относящийся и к адвокатской помощи (89). К адвокатской деятельности в известной мере применимы и некоторые проблемы медицинской этики (90). Например, проблему эвтаназии (добровольной смерти при помощи врача) в контексте адвокатуры можно сформулировать так: должен ли адвокат способствовать желанию доверителя пострадать в результате решения суда, чтобы, например, устранить ответственность кого-нибудь другого.

Этот вопрос далеко не праздный, поскольку оказание юридической помощи — это почти всегда борьба двух воль — воли адвоката и воли доверителя. Поскольку, находясь перед лицом проблемы, адвокат никогда не уверен, каково дело на самом деле, его решения почти всегда носят преимущественно не рациональный, а волевой характер. Доверитель, как правило, видит все по-другому и крайне редко безоговорочно одобряет действия своего адвоката. Но адвокат является знатоком права и знатоком процесса правоприменения во всех его тонкостях, поэтому «доверитель не должен становиться верховным судьей над адвокатом. Доверитель не покупатель в магазине, который всегда прав. При оказании юридической помощи адвокат должен исходить из принципа «клиент всегда не прав» (91).

Отсюда следует стратегический для адвокатуры принцип примата воли — примата воли над разумом в решении проблем и примата воли адвоката над волей доверителя. Воля, по сути, является чуть ли ни единственным оружием адвоката в осуществлении его правозащитной миссии. «Наша профессия состоит в том, чтобы помогать обращающимся к нам лицам юридическим знанием нашим, острым словом, пером и речью», — говорил адвокат Владимир Данилович Спасович (92). У государственных чиновников, которые оппонируют адвокатам, есть властные полномочия, а зачастую и вооруженные подчиненные; у адвоката же есть только портфель, автоматическое перо, знание права и то, без чего все названные средства бессильны, — воля (93).

Эта воля, направленная на помощь доверителю, кажется слепой, поскольку конечные результаты ее, как правило, не ясны. Но если вспомнить установленную стержневую идею, то ясность цели оказывается не столь важной: человек не может пока знать конечную цель, но должен сохранять и расширять свои возможности ее узнать.

Ради чего адвокат отстаивает интересы доверителя, ради чего он ему помогает? Некоторые сразу ответят, что ради денег. Однако такой цели недостаточно: адвокат, отрицающий всякие цели своей деятельности, кроме меркантильных, является нигилистом, неспособным к объединению с коллегами на сколько-нибудь стабильных началах. «Если я зарабатываю деньги индивидуальной трудовой деятельностью, то зачем мне с кем-нибудь делиться — ведь судебный процесс не фабрика, а только изредка становится своего рода мануфактурой». Можно также сказать, что адвокат — просто добрый человек, что он желает блага людям и потому в меру сил помогает им за скромное вознаграждение. Однако как быть, если ради удовлетворения интересов доверителя необходимо ущемить интересы какого-то другого человека? Ответ на все эти вопросы раскрывается в тех случаях, когда адвокат сам выступает в роли человека, нуждающегося в получении юридической помощи. В такой ситуации истинный (канонический) адвокат не ограничивается кулуарным «заминанием» дела — он идет до конца и, фактически, жертвует собственными интересами, чтобы оказать максимальное давление на судебную систему и продемонстрировать то, как на самом деле она должна функционировать. В «Философии правозащиты» говорится (§ 13), что кого бы ни защищал адвокат, он всегда защищает право как таковое, а право (в идеале) — это и есть некая гарантия, что мы когда-нибудь еще сможем по-настоящему узнать ценность наших усилий.

Сложность ситуации и связанных с ней вопросов усугубляется, когда доверителем адвоката становится тот, кто призван поддерживать право со стороны властей и кто по своему положению обычно является оппонентом адвоката: «...защита государевых людей — это не простая, а сложная защита. Это защита и человека, и государства, и человека от государства. Это не под силу одному знатоку права. Это проблема для адвокатской корпорации» (94). Данный случай наиболее ярко свидетельствует о том, что адвокат, даже если он готов замкнуться на простом зарабатывании денег, не сможет решить всех стоящих перед ним проблем в одиночку.

  § 4. Принципы отношений с коллегами

Если отдельные адвокаты обладают столь впечатляющей властью над своими доверителями, то какова же может быть эта власть, если адвокаты объединятся и смогут координировать свою информацию и свои усилия? Если адвокатура представляет собой огромную силу, когда у нее нет единства, то в условиях единства эта сила возрастает тысячекратно. Очевидно, что власть объединенной адвокатуры над обществом может быть столь же сильной, как власть отдельного адвоката над его доверителем. Общество в целом — это тоже подзащитный, но подзащитный объединенной адвокатуры. Благодаря объединению адвокатура получает реальную возможность преобразовывать общество в соответствии со своими представлениями о нем. Отсюда следует еще один принцип: чтобы адвокатура имела возможность исполнять свою миссию и влиять на общество, она должна быть единой. У адвокатского единства есть множество граней: солидарность, партнерство, взаимоподдержка и тому подобное. Эти грани могут проявляться и в частной жизни (когда, например, адвокат, у которого ночью заглохла машина, может рассчитывать, что другой адвокат, имеющий машину, поможет ему), и в профессиональной (когда адвокаты работают в группе или когда доверитель решает сменить адвоката (95)), и в социальной. Последнюю иллюстрирует случай, когда группа адвокатов попыталась участвовать в судебном процессе в качестве представителей одной из сторон: постовые милиционеры не хотели пропускать адвокатов в здание суда, требуя от них всевозможные процессуальные документы, что является грубым нарушением конституционного принципа гласности судопроизводства; в этот момент появился другой адвокат и, поняв, что происходит, заявил о своем нежелании ввязываться в скандал, чем нарушил неписаный принцип адвокатской солидарности и поставил себя вне адвокатского сообщества.

Однако мало признать единство как принцип, необходимо еще выявить те принципы, которые позволят создать это единство и удержать его. Наш мир жесток, и люди часто ненавидят друг друга без всякого повода, не говоря уже о том, что повод для вражды, особенно в денежных делах, всегда найдется. Если ненависть и вражда — это решающие препятствия всякому единству, то чтобы построить некоторое единство, следует придерживаться прямо противоположного. Это значит, что вместо изначальной подозрительности и ожесточенности коллеги по адвокатскому цеху должны придерживаться благорасположенности. Благорасположенность, или, по терминологии профессора Льва Николаевича Гумилева, комплиментарность — это принцип, благодаря которому единомышленники привлекают к себе новых людей: каждый новый человек не враг и даже не сомнительный тип, но подарок судьбы, которому искренне рады, которого готовы принять и которому готовы всячески способствовать до тех пор, пока он не предаст.

При этом не следует забывать, что созидаемое единство зиждется не на одной только взаимной симпатии, но и на известной идейной основе. Солидарность всегда предполагает единомыслие, однако адвокатура, как уже отмечено, единомыслию не подвержена и вряд ли примет его. В ситуации плюрализма есть только один путь к единству, и этот путь также может быть сформулирован в качестве адвокатского принципа: адвокат должен быть толерантен. Толерантность — это идеологическая терпимость и организационная либеральность. Данный принцип также может проявляться и в частной жизни (когда адвокаты уважают политические и религиозные убеждения друг друга), и в профессиональной (когда адвокат готов со всем вдохновением защищать или представлять в суде человека любых, в том числе контрарных, политических убеждений), и в социальной (когда адвокатское сообщество способно легко принять человека и легко расстаться с ним, учитывая только его нравственные либо деловые качества, и когда приветствуется любая конструктивная инициатива, от кого бы она ни исходила).

Толерантность предполагает особое отношение к спорам: адвокаты не спорят — они решают проблему. Спор — это, как правило, борьба самолюбий с целью узнать, кто умнее или напористее. Адвокатам некогда соревноваться и меряться силой друг с другом, тем более что на самом деле спор так и не выявит, кто же прав (см. стержневую идею). Удовлетворение гордыни за счет решения проблем можно считать преступлением против адвокатской миссии. Если устранить это препятствие, открывается широкий простор для инициативы: можно не бояться, что тот, кто принял решение и начал действовать, будет раскритикован и унижен теми, кто лишь наблюдал со стороны. Напротив, всякая инициатива должна быть поддержана: адвокаты никогда не выступают против — они всегда за. Не ошибается только тот, кто ничего не делает, поэтому надо действовать, чтобы вероятность ошибок уменьшалась: «...отрицательный результат по конкретному делу не менее важен и интересен, чем положительный, ибо позволяет проанализировать неверно избранную позицию в данной категории дел и выработать иную стратегию» (96).

Вместе с тем, преодоление гордыни вовсе не означает отказ от собственного достоинства. Адвокаты при любых обстоятельствах должны сохранять честь и достоинство, присущие их профессии, как ответственные работники в области отправления правосудия. Они обязаны блюсти свое профессиональное реноме и перед доверителями, и перед властями, и перед обществом.

  § 5. Принципы отношений с обществом

Много говорят о некоей миссии адвокатуры, имея в виду определенный высший смысл адвокатского единства. Чтобы расшифровать этот смысл, необходимо ответить на вопрос: зачем существуют или должны существовать адвокатские корпорации? Мы располагаем достаточно авторитетной версией ответа на данный вопрос: «Существование коллегии нужно и для разрешения споров между адвокатами, и для формирования и упрочения профессиональной этики, выдачи лицензий для занятий адвокатской деятельностью. Коллегия организует обмен опытом и новой информацией, курсы повышения квалификации и так далее» (97). Этот ответ соответствует выведенной стержневой идее: необходимо координировать свои усилия и опыт, чтобы увеличить возможность узнать, зачем все это нужно. Адвокатская корпорация — это необходимая ступень развития не только для каждого адвоката, но вообще для всякого действующего юриста. Адвокатура выступает как подлинная кузница кадров для всех специальностей, где требуется знание права: любой юрист должен пройти через адвокатуру, прежде чем он займет какой-либо пост, поскольку прежде чем созреть для власти, следует пройти школу безвластия.

Между тем, миссия адвокатуры не может ограничиваться узкопрофессиональной сферой. Адвокатам нужно большее, они не могут стоять на месте. «Адвокаты формируют общественное мнение, входят в политику, облачаются в думские тоги» (98). «Адвокатуре следует иметь сословное представительство в политической системе, как то: законотворческая деятельность, избрание судей, как правило, из адвокатов, участие в формировании органов власти и тому подобное» (99). «Система адвокатуры, наверное, все отчетливее будет преследовать не только чисто профессиональные интересы, но и обусловленные ими иные — социальные, культурные, политические — цели. ...В этих целях система адвокатуры воздействует и на государство (его органы), и на политические партии, и на общественные организации (движения), то есть на любой элемент политической системы. ...Сказанное позволяет сделать вывод, что еще одним принципом деятельности корпоративной системы адвокатуры является принцип социальной направленности. ...Принцип социальной направленности преодолевает изоляционистские настроения в адвокатском движении, стремление замкнуть принципы в рамках адвокатской автономии, безотносительно к той социально-политической среде, в которой осуществляется деятельность адвокатуры» (100).

Возникает закономерный вопрос: а не слишком ли глобальны описываемые здесь принципы адвокатуры и не слишком ли велики вытекающие отсюда претензии, выходящие за пределы профессиональной адвокатской компетенции? Ответ на этот вопрос можно прочитать у Льюиса Кэрролла в его знаменитой книге «Алиса в Зазеркалье»: «...здесь, знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» (101). Если адвокаты хотят даже просто делать свое дело, им нужно стремиться к глобальному торжеству правозащиты, а если они желают хоть как-то изменить этот мир, то границы профессиональной компетенции для них должны скрыться за горизонтом. Чтобы свободно развиваться, нужно иметь план, рассчитанный на бесконечность, не ставящий уже заранее пределы развитию. Отсюда вытекает следующий принцип адвокатуры: работая над любым делом, адвокат должен сознавать свою социальную миссию. Эта миссия должна представляться сколь угодно глобальной. И при этом ее масштабы не должны умалять масштабов какого-либо адвокатского дела, даже самого обычного, но, напротив, в ее свете любое дело должно приобретать глобальное значение.

Адвокатура — это огромная актуальная сила, но безмерно бульшая потенциальная сила. В новейшее время главное средство власти — информация. Информация, которой владеют адвокаты, уникальна по своему значению, но пока раздроблена. Кто первый объединит адвокатов (как и кто первый объединит врачей), тот получит мощнейший рычаг воздействия на всю общественную жизнь. Нельзя оставлять такую силу на волю случая. Заметим, кстати, что профессия адвоката интернациональна, и притом внутри этой профессии существуют этические основания для того, чтобы адвокаты разных этносов (государственных образований) и вообще разных духовных общностей могли найти общий язык. Значит ли это, что адвокатура может стать международной силой, имеющей планетарное влияние? И какой при этом может и должна быть ее идеология? Очень хотелось бы, чтобы практическое решение этих вопросов досталось именно нам, а не кому-то другому.

  § 6. Резюме

На сегодня мы имеем следующую дедукцию принципов адвокатуры.

Адвокат, как и всякий человек, несовершенен, поэтому он не может уверенно ориентироваться в бесконечно многообразных и сложных ситуациях, с которыми ему приходится сталкиваться в своей деятельности.

Однако адвокат обладает огромной властью над людьми, которой он должен пользоваться, чтобы помогать им в столкновениях с законом.

Следовательно, адвокат должен относиться к своей деятельности предельно ответственно и осторожно, чтобы не навредить доверившемуся ему человеку и не промотать свою власть напрасно.

Чтобы действовать решительно, последовательно и результативно, адвокат должен руководствоваться определенной смысловой идеей, которая объединяет его с другими адвокатами на принципах взаимоподдержки.

Однако в действительности адвокаты исповедуют различные убеждения, и эти убеждения направляют их силы в разные, иногда противоположные стороны.

Следовательно, над всеми частными убеждениями адвокатов должна стоять всеобщая адвокатская идея, которая уважает эти убеждения, но не абсолютизирует их.

Эта идея базируется на скепсисе: поскольку всякий человек несовершенен, любые его идеи могут быть подвергнуты сомнению, а чтобы рассеять сомнение, необходимо совершенствоваться.

Главное направление совершенствования — координация опыта и усилий адвокатского сообщества.

Эта координация базируется на взаимной благорасположенности, толерантности и поддержке всякой инициативы.

Адвокатура координирует свои силы и опыт, чтобы стать как никогда могущественной силой, способной поставить на эти же начала все общество.

В итоге мы имеем следующий реестр принципов адвокатуры:
1) серьезность и осторожность, что подразумевает осознание роли адвоката в судьбе доверителя;
2) единство адвокатуры, что подразумевает сословную солидарность, партнерство, корпоративность и координацию;
3) конструктивность, что подразумевает поддержку всякой инициативы и отказ от бесполезных споров между адвокатами;
4) комплиментарность, что подразумевает изначальное приятие любого человека в качестве соратника;
5) толерантность, что подразумевает идеологическую терпимость и организационную либеральность, уважение к любым убеждениям, поддержку всякой инициативы, кадровую гибкость;
6) критичность, что подразумевает скепсис в отношении любого представления о причинности, будь то какая-нибудь идеология или само право (102);
7) целеустремленность, что подразумевает постоянную концентрацию на социальной миссии адвокатуры, а также беспредельную претенциозность в ее исполнении.

В основе этих принципов лежит скепсис как стержневая идея, что подразумевает необходимость развития ради того, чтобы цели этого развития были постижимы.

У адвокатов нет времени разбираться в многочисленных, взаимоисключающих и одинаково недоказуемых идеологиях. Им остается сомневаться во всем и развиваться (индивидуально и корпоративно), чтобы все эти сомнения можно было прояснить.

Прибавление. Принципу сословного единства старались следовать все общенациональные адвокатуры. В России Советы присяжных поверенных строго блюли сословное единство, боролись за него, строго требовали его соблюдения от всех членов сословия. Московский совет присяжных поверенных записал так: «Каждая корпорация сильна своей сплоченностью, сознанием общности своих интересов на почве профессионального труда; вне этого нет сословия, нет корпорации: есть группа лиц, более или менее значительная, механически друг с другом связанных, в сущности, друг другу чужих, посторонних» (103).