Архив : №04. 27.01.2012

ЗАСТУПНИК ИЛИ ГОНИТЕЛЬ

Относительно Николая Бельчикова среди историков литературы единого мнения не существует. Одни считают его неглубоким исследователем, который вдобавок подмочил свою репутацию гонениями на космополитов. Другие полагают, что он великолепно знал Чехова и, наоборот, всегда защищал опальных гуманитариев.

Где же истина?

 

Николай Фё­до­ро­вич Бель­чи­ков ро­дил­ся 4 (по но­во­му сти­лю 17) но­я­б­ря 1890 го­да во Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии, в сло­бо­де Мстё­ра Вяз­ни­ков­ско­го уез­да. Боль­шая часть его дет­ст­ва про­шла во Вла­ди­ми­ре. Би­о­граф учё­но­го П.В. Ку­при­я­нов­ский пи­сал: «Отец – ро­дом из кре­с­ть­ян, стал ра­бо­чим, мать за­ни­ма­лась до­маш­ним хо­зяй­ст­вом и вос­пи­та­ни­ем де­тей. Ни­ко­лаю Фё­до­ро­ви­чу как стар­ше­му сре­ди де­тей при­хо­ди­лось ду­мать о том, что­бы его уче­ние не об­ре­ме­ня­ло се­мью в ма­те­ри­аль­ном от­но­ше­нии. По­это­му путь лю­бо­зна­тель­но­го юно­ши про­ле­гал че­рез зем­скую шко­лу, Вла­ди­мир­ское ду­хов­ное учи­ли­ще и се­ми­на­рию (1900–1910), Мос­ков­скую ду­хов­ную ака­де­мию (1910–1914)».

Пер­вая пе­чат­ная ра­бо­та Бель­чи­ко­ва «Де­ло об Ио­а­кин­фе (Кар­пин­ском)…» по­яви­лась в 1910 го­ду в «Тру­дах Вла­ди­мир­ской учё­ной ар­хив­ной ко­мис­сии». В ака­де­мии юный ис­сле­до­ва­тель за­ин­те­ре­со­вал­ся ли­те­ра­тур­ной ис­то­ри­ей Из­бор­ни­ка Свя­то­сла­ва 1073 го­да. Ра­бо­ту на эту те­му он в 1915 го­ду от­пра­вил про­фес­со­ру Н.М. Ту­ниц­ко­му. Но из­ве­ст­ный учё­ный по­че­му-то ос­та­вил её без вни­ма­ния. Поз­же ру­ко­пись Бель­чи­ко­ва вме­с­те с боль­шой ча­с­тью ар­хи­ва Ту­ниц­ко­го по­па­ла бу­ки­ни­с­там. Во вся­ком слу­чае про­фес­сор МГПИ им. В.И. Ле­ни­на И.В. Ус­ти­нов об­на­ру­жил её имен­но у бу­ки­ни­с­тов.

По­сле окон­ча­ния в 1914 го­ду Мос­ков­ской ду­хов­ной ака­де­мии Бель­чи­ков ка­кое-то вре­мя пре­по­да­вал в ча­ст­ных учеб­ных за­ве­де­ни­ях, сов­ме­щая ра­бо­ту с учё­бой в Выс­шем пе­да­го­ги­че­с­ком ин­сти­ту­те име­ни Н.В. Ше­ла­пу­ти­на.

По­сле ок­тябрь­ско­го пе­ре­во­ро­та мо­ло­дой фи­ло­лог окон­ча­тель­но ото­шёл от ду­хо­вен­ст­ва и при­нял са­мое ак­тив­ное уча­с­тие в ор­га­ни­за­ции Мос­ков­ско­го про­ле­тар­ско­го (Пер­во­го ра­бо­че­го) уни­вер­си­те­та. В 1918 го­ду власть ко­ман­ди­ро­ва­ла его в Ива­но­во. Но в го­ро­де ткац­ких фа­б­рик он на­дол­го не за­дер­жал­ся и вско­ре по­сту­пил в ас­пи­ран­ту­ру РА­НИ­ОН. «По со­ве­ту пи­са­те­ля Д.А. Фур­ма­но­ва, – рас­ска­зы­вал впос­лед­ст­вии ли­те­ра­ту­ро­вед А.Л. Гри­шу­нин, – в мос­ков­ских ар­хи­вах Н.Ф. Бель­чи­ков пред­при­нял ар­хив­ные ра­зы­с­ка­ния о Пуш­ки­не. Ис­то­ри­ко-ли­те­ра­тур­ный под­ход к до­ку­мен­там ар­хи­ва при­вёл учё­но­го к ис­сле­до­ва­нию кон­крет­но­го ма­те­ри­а­ла, за­клю­чён­но­го в ру­ко­пи­сях».

В ян­ва­ре 1928 го­да Бель­чи­ков за­щи­тил кан­ди­дат­скую дис­сер­та­цию «Ме­то­до­ло­гия изу­че­ния ис­точ­ни­ков по ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры XIX ве­ка», ко­то­рая ста­ла ос­но­вой его пер­вой мо­но­гра­фии «Те­о­рия ар­хе­о­гра­фии». За­тем он ус­т­ро­ил­ся на ра­бо­ту в ре­дак­цию жур­на­ла «Ли­те­ра­ту­ра и марк­сизм». А в 1930 го­ду Ин­сти­тут рус­ской ли­те­ра­ту­ры пред­ло­жил ему без пе­ре­ез­да в Ле­нин­град по­уча­ст­во­вать в ра­бо­те Пуш­кин­ской ко­мис­сии. Па­рал­лель­но учё­ный стал чи­тать лек­ции в Ин­сти­ту­те крас­ной про­фес­су­ры, МГПИ и в МИ­Ф­ЛИ.

Вес­ной 1938 го­да Бель­чи­ков без за­щи­ты дис­сер­та­ции по­лу­чил в МИ­Ф­ЛИ учё­ную сте­пень док­то­ра фи­ло­ло­ги­че­с­ких на­ук и уже че­рез год воз­гла­вил ка­фе­д­ру рус­ской ли­те­ра­ту­ры в МГПИ. По­сле вой­ны он по по­ру­че­нию ИР­ЛИ за­нял­ся в Моск­ве со­бра­ни­ем со­чи­не­ний Г.И. Ус­пен­ско­го. А по­том ко­му-то при­шла мысль на­зна­чить его учё­ным се­к­ре­та­рём От­де­ле­ния ли­те­ра­ту­ры и язы­ка Ака­де­мии на­ук СССР.

Ни­ка­ких пла­нов по пе­ре­ез­ду в Ле­нин­град Бель­чи­ков не имел. Но тут в стра­не на­ча­лась борь­ба с низ­ко­по­клон­ст­вом пе­ред За­па­дом. Ака­де­ми­че­с­кое на­чаль­ст­во, ре­шив, что Пуш­кин­ский Дом ока­зал­ся во вла­с­ти ко­с­мо­по­ли­тов, так и не ут­вер­ди­ло в долж­но­с­ти ди­рек­то­ра Льва Плот­ки­на. В ЦК ВКП(б) с по­да­чи Вла­ди­ми­ра Круж­ко­ва сде­ла­ли став­ку на Бель­чи­ко­ва.

К сво­им но­вым обя­зан­но­с­тям учё­ный при­сту­пил 8 мар­та 1949 го­да. Ака­де­мик Д.С. Ли­ха­чёв в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях ут­верж­дал: «Ди­рек­то­ром Пуш­кин­ско­го До­ма был Н.Ф. Бель­чи­ков, на­де­лён­ный осо­бы­ми пол­но­мо­чи­я­ми: очи­с­тить ин­сти­тут от ко­с­мо­по­ли­тов. Обыч­но он при­ез­жал из Моск­вы, где жил по­сто­ян­но, на два-три дня, ос­та­нав­ли­вал­ся в ком­на­те, ко­то­рая бы­ла у не­го во дво­ре глав­но­го зда­ния Ака­де­мии на­ук, в том кор­пу­се, где ны­не – зу­бо­вра­чеб­ное от­де­ле­ние по­ли­кли­ни­ки Ака­де­мии на­ук. Ту­да к не­му для «кон­фи­ден­ци­аль­ных» раз­го­во­ров сте­ка­лась вся ин­сти­тут­ская мразь… Мо­тал­ся он меж­ду Моск­вой и Ле­нин­гра­дом и за­ни­мал­ся, глав­ным об­ра­зом, бди­тель­ной ох­ра­ной ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ния и опо­ро­чи­ва­ни­ем учё­ных-ли­те­ра­ту­ро­ве­дов. Усу­губ­ля­лось всё его па­то­ло­ги­че­с­кой склон­но­с­тью к вы­дум­кам. Пря­мой и вспыль­чи­вый П.Н. Бер­ков возь­ми и ска­жи ему, что он ду­мал (а ду­мал он то, что и боль­шин­ст­во со­труд­ни­ков Пуш­кин­ско­го До­ма). На­и­бо­лее злая и крат­кая ха­рак­те­ри­с­ти­ка Бель­чи­ко­ва при­над­ле­жит, бес­спор­но, Б.В. То­ма­шев­ско­му: «Един­ст­вен­ное, что есть у Н.Ф. Бель­чи­ко­ва пря­мое, – это пря­мая киш­ка! И это её вы­ре­за­ли!» (У Н.Ф. дей­ст­ви­тель­но был опе­ри­ро­ван рак пря­мой киш­ки) <…> Н.Ф. Бель­чи­ков пы­лал па­то­ло­ги­че­с­кой стра­с­тью ссо­рить лю­дей. В Моск­ве он уве­рял Н.К. Гуд­зия, что Ли­ха­чёв его не­на­ви­дит, в чём-то об­ви­ня­ет, а в Ле­нин­гра­де го­во­рил мне, что та­ким же об­ра­зом по от­но­ше­нию уже ко мне ве­дёт се­бя Ни­ко­лай Ка­лин­ни­ко­вич. По сча­с­тью, я очень хо­ро­шо знал Гуд­зия, а Гуд­зий – ме­ня, что­бы это име­ло по­след­ст­вия, ожи­да­е­мые Бель­чи­ко­вым» (Д.С. Ли­ха­чёв. Вос­по­ми­на­ния. СПб., 2007).

Но не всё бы­ло так про­сто. Бель­чи­ков вёл свою, не все­гда по­нят­ную его кол­ле­гам иг­ру. Ма­ло кто зна­ет, что он очень це­нил ис­сле­до­ва­ния веч­но опаль­но­го Юли­а­на Ок­с­ма­на. Кон­стан­тин Аза­дов­ский, ком­мен­ти­руя в кон­це 1990-х го­дов пе­ре­пи­с­ку сво­е­го от­ца с Юли­а­ном Ок­с­ма­ном, ут­верж­дал: «В 1930-е гг. и по­зд­нее Бель­чи­ков при­над­ле­жал к чис­лу до­б­рых зна­ко­мых Аза­дов­ско­го. Пись­мо Ок­с­ма­на к Пик­са­но­ву от 25 ап­ре­ля 1932 г. со­дер­жит упо­ми­на­ние о том, что Аза­дов­ский со­сто­ит с Н.Ф. Бель­чи­ко­вым «в при­ятель­ских от­но­ше­ни­ях». Од­на­ко в пуб­ли­ку­е­мых пись­мах имен­но Бель­чи­ков не­од­но­крат­но на­зы­ва­ет­ся Аза­дов­ским как ини­ци­а­тор (или ис­пол­ни­тель) на­прав­лен­ной про­тив не­го кам­па­нии (по­сле мая 1949 г.). Со­от­вет­ст­ву­ют ли дей­ст­ви­тель­но­с­ти все от­зы­вы Аза­дов­ско­го о Бель­чи­ко­ве и на­сколь­ко, – су­дить труд­но. Не под­ле­жит, од­на­ко, со­мне­нию, что Бель­чи­ков на са­мом де­ле от­но­сил­ся к Аза­дов­ско­му не­при­яз­нен­но и в из­ве­ст­ной ме­ре ис­поль­зо­вал об­щую си­ту­а­цию то­го вре­ме­ни, пре­пят­ст­вуя Мар­ку Кон­стан­ти­но­ви­чу вер­нуть­ся в на­уку. С Ок­с­ма­ном же, с ко­то­рым Бель­чи­ков был тес­но свя­зан сов­ме­ст­ной ра­бо­той ещё в се­ре­ди­не 1920-х гг., его от­но­ше­ния не пре­ры­ва­лись; на­чи­ная с 1947 г. он во­зоб­нов­ля­ет с ним пе­ре­пи­с­ку и да­же пы­та­ет­ся ему по воз­мож­но­с­ти со­дей­ст­во­вать. Ок­с­ман, со сво­ей сто­ро­ны, так­же под­дер­жи­вал зна­ком­ст­во с Бель­чи­ко­вым. От­да­вая долж­ное его нрав­ст­вен­ным ка­че­ст­вам, он ста­рал­ся, осо­бен­но в 1950-е гг., ис­поль­зо­вать его в так­ти­че­с­ких це­лях: ре­ко­мен­до­вал ре­цен­зен­тов для СК, вли­ял на мне­ние Бель­чи­ко­ва о дру­гих лю­дях (в том чис­ле – о М.К. Аза­дов­ском) и т.д. По­се­тив Моск­ву ле­том 1949 г., Ок­с­ман рас­ска­зы­вал М.М. Штерн (пись­мо от 17 ию­ля), что он «ви­дал­ся мно­го раз с Бель­чи­ко­вым, с ко­то­рым вос­ста­но­вил не­смо­т­ря ни на что от­но­ше­ния, по­хо­жие на дру­же­с­кие». «Кста­ти ска­зать, – до­бав­ля­ет Ок­с­ман, – он во­ору­жён толь­ко про­тив Мар­ка Конст<ан­ти­но­ви­ча>, а к дру­гим про­сто рав­но­ду­шен» (РГА­ЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 716. Л. 2)».

Это не зна­чит, что Бель­чи­ков все­гда был бе­лым и пу­ши­с­тым. В жиз­ни он ока­зал­ся боль­шим тру­сом. При­ве­ду один при­мер. Ког­да учё­ный со­вет фил­фа­ка Ле­нин­град­ско­го уни­вер­си­те­та в на­ча­ле ап­ре­ля 1949 го­да чуть ли не еди­но­душ­но осу­дил Мар­ка Аза­дов­ско­го, воз­глав­ляв­ше­го в Пуш­кин­ском До­ме от­дел фоль­к­ло­ра, мос­ков­ский ко­мис­сар страш­но пе­ре­пу­гал­ся и не при­ду­мал ни­че­го луч­ше­го, как ли­шить име­ни­то­го ис­сле­до­ва­те­ля ра­бо­ты. Он бо­ял­ся, что Аза­дов­ско­го мог­ли, как и Гу­ков­ско­го, аре­с­то­вать. Но вре­мя шло, а че­ки­с­ты фоль­к­ло­ри­с­та не тро­га­ли. И Бель­чи­ков окон­ча­тель­но рас­те­рял­ся. Он не знал, что ему де­лать.

По­ка ди­рек­тор Пуш­кин­ско­го До­ма пра­зд­но­вал тру­са, вли­я­тель­ный де­кан фил­фа­ка МГУ Ни­ко­лай Гуд­зий под­нял в за­щи­ту Аза­дов­ско­го вол­ну в Ми­ни­с­тер­ст­ве выс­ше­го об­ра­зо­ва­ния и Ака­де­мии на­ук. И Бель­чи­ков на­чал оты­г­ры­вать си­ту­а­цию на­зад. 5 ию­ля 1949 го­да Гуд­зий со­об­щил Аза­дов­ско­му: «Вче­ра раз­го­ва­ри­вал с Бель­чи­ко­вым. Он мне ска­зал, что до не­го до­шли слу­хи о ре­ше­нии Бю­ро, но что он за­труд­ня­ет­ся оп­ре­де­лить, в ка­кой фор­ме Вам мо­жет быть пре­до­став­ле­на ра­бо­та в И<нсти­ту>те. По его сло­вам, Вы от­ка­за­лись в бе­се­де с ним ра­бо­тать в сек­то­ре фоль­к­ло­ра, а хо­те­ли ра­бо­тать в сек­то­ре но­вой русск<ой> ли­те­ра­ту­ры, и вот он по­ка не мо­жет со­об­ра­зить, ка­кая мо­жет быть пре­до­став­ле­на Вам ра­бо­та в ка­ком сек­то­ре. Кро­ме то­го, как он мне ска­зал, он «бо­ит­ся», как бы воз­мож­ные не­до­ра­зу­ме­ния в но­вом сек­то­ре не от­ра­зи­лись вред­но на Ва­шем здо­ро­вье. Из его бе­се­ды мож­но бы­ло по­нять, что его боль­ше все­го вол­ну­ет Ва­ше здо­ро­вье. По его сло­вам, при сви­да­нии с Ва­ми у Вас был из­му­чен­ный, бо­лез­нен­ный вид. Не мо­гу ре­шить, в ка­кой ме­ре со мной раз­го­ва­ри­вал ди­рек­тор и в ка­кой – че­ло­век, дей­ст­ви­тель­но же­ла­ю­щий Вам по­мочь. Са­ми зна­е­те, что в при­ме­не­нии к не­му тют­чев­ское «мысль из­ре­чён­ная есть ложь» весь­ма при­ло­жи­мо. По по­во­ду Ва­шей ста­тьи о Гиль­фер­дин­ге он мне ска­зал, что Вы слиш­ком ра­ди­ка­ли­зи­ро­ва­ли Гиль­фер­дин­га и что от­ка­за­лись от пе­ре­ра­бот­ки ста­тьи. В ка­кой ме­ре всё это со­от­вет­ст­ву­ет дей­ст­ви­тель­но­с­ти, Вам луч­ше су­дить».

По­нят­но, что Бель­чи­ков ла­ви­ро­вал. Он не хо­тел чьей-ли­бо кро­ви. Все не­при­ят­ные обя­зан­но­с­ти, осо­бен­но по трав­ле не­угод­ных, при нём ото­шли к А.Буш­ми­ну. Ему же глав­ное бы­ло про­бить­ся в чле­ны-кор­ре­с­пон­ден­ты Ака­де­мии на­ук СССР.

Од­на­ко в вер­хах та­кая двой­ст­вен­ная по­зи­ция ди­рек­то­ра Ин­сти­ту­та рус­ской ли­те­ра­ту­ры вы­зва­ла не­удо­воль­ст­вие. Ку­ра­то­ры из Крем­ля хо­те­ли, что­бы Бель­чи­ков лич­но вклю­чил­ся в кам­па­нию по вы­яв­ле­нию и осуж­де­нию ко­с­мо­по­ли­тов. В ин­сти­тут бы­ла при­сла­на про­вер­ка, по­сле ко­то­рой в «Лит­га­зе­те» по­яви­лась ано­ним­ная за­мет­ка «Мни­мое бла­го­ду­шие. О ра­бо­те Пуш­кин­ско­го До­ма Ака­де­мии на­ук СССР». Ано­ним до­кла­ды­вал: «За по­след­ние пол­то­ра го­да в Ин­сти­ту­те не бы­ло за­щи­ще­но ни од­ной дис­сер­та­ции – ни док­тор­ской, ни кан­ди­дат­ской. <...> сам ру­ко­во­ди­тель Пуш­кин­ско­го До­ма проф. Н.Бель­чи­ков за по­след­ние го­ды не вы­пу­с­тил ни од­но­го се­рь­ёз­но­го на­уч­но­го ис­сле­до­ва­ния. От­ве­ча­ет ли на­уч­ная де­я­тель­ность Ин­сти­ту­та рус­ской ли­те­ра­ту­ры тре­бо­ва­ни­ям, ко­то­рые предъ­яв­ля­ют­ся се­го­дня со­вет­ско­му ли­те­ра­ту­ро­ве­де­нию? В очень сла­бой сте­пе­ни» («Ли­те­ра­тур­ная га­зе­та», 1950, 7 сен­тя­б­ря).

Пе­ре­пу­гав­шись, Бель­чи­ков бро­сил­ся в Моск­ву к толь­ко что на­зна­чен­но­му ака­де­ми­ку – се­к­ре­та­рю От­де­ле­ния ли­те­ра­ту­ры и язы­ка АН СССР В.Ви­но­гра­до­ву. 3 ок­тя­б­ря 1950 го­да Аза­дов­ский пи­сал Гуд­зию, что в на­уч­ных кру­гах рас­про­ст­ра­нил­ся «слух о при­ми­ре­нии Н.Б. с Ви­но­гра­до­вым. «Дру­зья» пер­во­го го­во­ри­ли так: они до­го­во­ри­лись, и В.В. обе­щал ему под­держ­ку при вы­бо­рах, – а «вра­ги» пе­ре­да­ва­ли в та­кой ре­дак­ции: «пса­лом­щик» [так име­но­ва­ли Бель­чи­ко­ва в уз­ком ака­де­ми­че­с­ком кру­гу, имея в ви­ду его се­ми­на­рист­ское про­шлое. – В.О.] ва­лял­ся в но­гах у В.В. и вы­мо­лил про­ще­ние. Ка­жет­ся, бу­дет ему под­держ­ка на вы­бо­рах».

Но Аза­дов­ский оши­бал­ся. Ви­но­гра­дов ни­ког­да Бель­чи­ко­ва осо­бо не жа­ло­вал. Бы­ла б его во­ля, он ни од­но­го дня Бель­чи­ко­ва в Пуш­кин­ском До­ме не дер­жал бы. Од­на­ко за Бель­чи­ко­вым сто­ял пер­вый за­ме­с­ти­тель ру­ко­во­ди­те­ля Агит­про­па в ЦК ВКП(б) Вла­ди­мир Круж­ков. По­это­му мак­си­мум, что мог сде­лать Ви­но­гра­дов: пер­вое – от­ло­жить во­прос с вы­дви­же­ни­ем Бель­чи­ко­ва в член­ко­ры и вто­рое – ре­аль­ные ры­ча­ги по уп­рав­ле­нию Пуш­кин­ским До­мом пе­ре­дать спе­ци­а­ли­с­ту по древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ре Вар­ва­ре Ад­ри­а­но­вой-Пе­ретц.

Од­на­ко си­ту­а­ция сво­е­вла­с­тия ни­ко­го не ус­т­ро­и­ла. И ле­том 1951 го­да сто­рон­ни­ки Бель­чи­ко­ва и его по­кро­ви­те­лей пе­ре­шли в контр­на­с­туп­ле­ние. Ини­ци­а­ти­ву про­явил спе­ци­а­лист по рус­ской са­ти­ри­че­с­кой по­ве­с­ти XVII ве­ка Игорь Ла­пиц­кий, учив­ший­ся в своё вре­мя у Гу­ков­ско­го. Он под­го­то­вил до­нос на имя се­к­ре­та­ря ЦК ВКП(б) Ге­ор­гия Ма­лен­ко­ва.

Ла­пиц­кий ут­верж­дал: «За­няв пост за­ме­с­ти­те­ля ди­рек­то­ра, В.П. Ад­ри­а­но­ва-Пе­ретц и здесь ста­ла «са­мо­воль­ни­чать», на­саж­дать апо­ли­тич­ность и про­ти­во­по­с­тав­лять се­бя пар­тий­ной ор­га­ни­за­ции. Не­взи­рая на свой пре­клон­ный воз­раст и вы­со­кое ака­де­ми­че­с­кое зва­ние, В.П. Ад­ри­а­но­ва-Пе­ретц на­ча­ла с то­го, что учи­ни­ла бес­прин­цип­ную скло­ку, на­прав­лен­ную про­тив ди­рек­то­ра Ин­сти­ту­та Н.Ф. Бель­чи­ко­ва и не­ко­то­рых дру­гих ак­тив­ных ком­му­ни­с­тов. На­сколь­ко бы­ла «прин­ци­пи­аль­на» В.П. Ад­ри­а­но­ва-Пе­ретц во всём этом не­при­гляд­ном ви­де, сви­де­тель­ст­ву­ет хо­тя бы уже тот факт, что она на­пи­са­ла без­мер­но хва­леб­ную ре­ко­мен­да­цию на пред­мет из­бра­ния Н.Ф. Бель­чи­ко­ва в чл.-корр. АН СССР и поч­ти од­но­вре­мен­но ос­ла­ви­ла то­го же Н.Ф. Бель­чи­ко­ва са­мы­ми вздор­ны­ми кле­вет­ни­че­с­ки­ми из­мы­ш­ле­ни­я­ми. Меж­ду тем, спра­вед­ли­вость вы­нуж­да­ет нас ска­зать, что, ес­ли в ра­бо­те Ин­сти­ту­та на­ме­тил­ся сдвиг, то на­и­боль­шая за­слу­га при­над­ле­жит здесь на­уч­ным ра­бот­ни­кам-ком­му­ни­с­там Н.Ф. Бель­чи­ко­ву, А.С. Буш­ми­ну, Д.С. Баб­ки­ну, И.П. Дми­т­ра­ко­ву и бес­пар­тий­ным на­уч­ным ра­бот­ни­кам Н.К. Пик­са­но­ву и A.M. Ас­та­хо­вой. Но В.П. Ад­ри­а­но­вой-Пе­ретц и это­го бы­ло ма­ло: она тре­бо­ва­ла от­ст­ра­не­ния от долж­но­с­ти не­ко­то­рых ак­тив­ных ком­му­ни­с­тов, на­при­мер, се­к­ре­та­ря пар­тий­ной ор­га­ни­за­ции Д.С. Баб­ки­на и осо­бен­но ком­му­ни­с­та А.Е. Па­руш­ки­на, ко­то­рый ра­зоб­ла­чил ан­ти­го­су­дар­ст­вен­ную де­я­тель­ность ди­рек­то­ра му­зея Пуш­кин­ско­го До­ма М.М. Ка­ла­у­ши­на. Эти фак­ты пре­сле­до­ва­ния ком­му­ни­с­тов не еди­нич­ны, и их мож­но бы­ло бы ум­но­жить».

Ад­ри­а­но­ва-Пе­ретц вы­нуж­де­на бы­ла ещё до это­го до­но­са ос­та­вить пост за­ме­с­ти­те­ля ди­рек­то­ра, а Бель­чи­ков на ка­кое-то вре­мя рас­стал­ся с мыс­лью по­пасть в Ака­де­мию. Чле­ном-кор­ре­с­пон­ден­том его из­бра­ли лишь по­сле смер­ти Ста­ли­на – осе­нью 1953 го­да (хо­тя ни­ка­ких ве­со­мых на­уч­ных тру­дов он не имел). Тог­да же, ви­ди­мо, за ком­па­нию член­ко­ра да­ли и глав­но­му по­кро­ви­те­лю учё­но­го – Круж­ко­ву.

На­до ска­зать, что в Ле­нин­гра­де Бель­чи­ков так и не при­жил­ся. «Н.Ф. до­вёл Пуш­кин­ский Дом уже до та­ко­го со­сто­я­ния, – пи­сал в фе­в­ра­ле 1954 го­да Аза­дов­ский Ок­с­ма­ну, – что его ни­кто уже не смо­жет спа­с­ти: его на­до за­крыть, всех уво­лить – и за­но­во на пу­с­том ме­с­те стро­ить но­вую хра­ми­ну». По­хо­же, Бель­чи­ков и сам по­ни­мал, что ока­зал­ся не на сво­ём ме­с­те. Дру­гое де­ло, что он не хо­тел ухо­дить в ни­ку­да. Не слу­чай­но учё­ный всю вес­ну вёл за­ку­лис­ные пе­ре­го­во­ры с вла­с­тя­ми о воз­мож­но­с­ти по­лу­че­ния до­стой­ной долж­но­с­ти в Моск­ве. «Слы­хал кра­ем уха, – ин­фор­ми­ро­вал в ию­ле Аза­дов­ский се­ве­ро­ве­да М.А. Сер­ге­е­ва, – что Бель­чи­ко­ва хо­тят по­са­дить де­ка­ном фил­фа­ка в МГУ, – бед­ные про­фес­со­ра. Бед­ная на­ука!» Эти слу­хи спу­с­тя пол­то­ра ме­ся­ца под­твер­дил и Ок­с­ман. В пись­ме И.В. По­ро­ху он 25 ав­гу­с­та 1954 го­да рас­ска­зал: «Дней пять на­зад у нас был в Под­рез­ко­ве Н.Ф. Бель­чи­ков, от ко­то­ро­го мы и уз­на­ли о ва­ших де­лах и на­ст­ро­е­ни­ях. Сам Ник. Фёд. про­из­вёл впе­чат­ле­ние че­ло­ве­ка ес­ли и не впол­не ещё здо­ро­во­го, то во вся­ком слу­чае бо­д­ро­го, дей­ст­ву­ю­ще­го в здра­вом уме и твёр­дой па­мя­ти, мно­го за эти ме­ся­цы на­пи­сав­ше­го и го­то­во­го к даль­ней­шим бо­ям. Он по­дал за­яв­ле­ние об ос­во­бож­де­нии от ра­бо­ты в Ле­нин­гра­де, но так как во­прос о нём и его бу­ду­щем за­ме­с­ти­те­ле дол­жен ре­шать­ся не в Ака­де­мии на­ук, а в ЦК, то ему при­дёт­ся по­ехать в Ле­нин­град не­де­ли на три (а я ду­маю, что и на боль­ший срок). В Моск­ве его про­чат в де­ка­ны фил­фа­ка МГУ, а Ака­де­мия на­ук хо­те­ла бы его ви­деть во гла­ве из­да­тель­ст­ва АН. Но, на мой взгляд, ему на­доб­но бы­ло бы си­деть до­ма и пи­сать, чис­лясь в Ин­сти­ту­те ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры. Всё-та­ки он тя­же­ло бо­лен, и как бы ни на­зы­ва­лась его бо­лезнь, о ней все­гда при­дёт­ся по­мнить».

Ра­ди воз­вра­ще­ния в Моск­ву Бель­чи­ков по­пы­тал­ся вы­ст­ро­ить но­вые аль­ян­сы и за­до­б­рить сво­их быв­ших оп­по­нен­тов. Он да­же был го­тов смяг­чить своё от­но­ше­ние к Аза­дов­ско­му. «Ес­ли он вы­ра­зит же­ла­ние с ва­ми объ­яс­нить­ся, – пре­ду­пре­дил 19 ав­гу­с­та 1954 го­да Аза­дов­ско­го Ок­с­ман, – не удив­ляй­тесь. Объ­яс­не­ния вам не нуж­ны, но со­рвать с не­го что-ниб. сто­ит. А в Моск­ве он вам мо­жет сго­дить­ся луч­ше, чем в Ле­нин­гра­де». В от­вет Аза­дов­ский с раз­дра­же­ни­ем на­пи­сал: «До­ро­гой Юли­ан Гри­го­рь­е­вич, Вы всё-та­ки ино­гда по­ра­жа­е­те ме­ня на­ив­но­с­тью. И это при Ва­шем ис­клю­чи­тель­ном уме! Ну, не­уже­ли Вы се­рь­ёз­но ду­ма­е­те, что Н<ико­лай> Ф<ёдо­ро­вич> хо­чет как-то из­ме­нить свою ли­нию по от­но­ше­нию ко мне, что-то «за­гла­дить», «по­ста­рать­ся по­мочь»... и т.д. Пой­ми­те, что он ме­ня не­на­ви­дит, – ибо на мне он по­тер­пел са­мое боль­шое мо­раль­ное фи­а­с­ко. Ему про­ща­ли Б<ори­са> М<ихай­ло­ви>ча и по­кой­но­го Гри­го­рия, но по­сту­пок со мной, – учи­ты­вая мою ре­пу­та­цию в сов<ет­ско>м ли­те­ра­ту­ро­ве­де­нии и эт­но­гра­фии – счи­та­ли extra не­до­пу­с­ти­мым. Ему это в гла­за го­во­ри­ли и по­кой­ный Ник<олай> Ле­онт<ье­вич>, и Ник<олай> Ка­лин­ни­ко­вич, и Бе­лец­кий, и да­же Вол­гин. Бю­ро Отд<елен>ия (ещё до Ви­но­гра­до­ва) вы­ра­зи­ло это де­мон­ст­ра­тив­но, и Б<ель­чи­ков>у сто­и­ло боль­шо­го тру­да до­бить­ся у Пре­зи­ди­у­ма ан­ну­ли­ро­ва­ния или, вер­нее, ней­т­ра­ли­за­ции это­го по­ста­нов­ле­ния. Не за­был он и ре­ше­ния ЦК о не­име­нии воз­ра­же­ний про­тив мо­ей ра­бо­ты в АН. А Вам он всё лгал и лжёт. Лгал в про­шлом го­ду у Вас за обе­дом; лгал, ви­ди­мо, и те­перь. Вот ра­зи­тель­ный при­мер. Ксе­нии Пе­т­ров­не (как пи­шет мне она) изъ­я­вил свой вос­торг пе­ред мо­им «Об­зо­ром». А зна­е­те ли Вы, что он упор­но не под­пи­сы­вал к пе­ча­ти со­отв<ет­ст­венн>ые ли­с­ты. И, на­ко­нец, Илья с Ма­ка­ши­ным, по­со­ве­щав­шись с Его­ли­ным, ре­ши­ли пу­с­кать в пе­чать без под­пи­си 4-го ре­дак­то­ра. Вот Вам и вос­хи­ще­ние! Вот Вам и обе­ща­ние не ме­шать и да­же по­мо­гать! Гнус­ный вздор всё это! И ду­мая о его бу­ду­щей ро­ли в Моск­ве, я дол­жен толь­ко га­дать, где он бу­дет мне ме­нее опа­сен, а не то что по­ле­зен. Чёрт с ним!»

Од­на­ко в Моск­ве Бель­чи­ко­ва то­же ви­деть не силь­но-та­ки же­ла­ли. Его от­став­ка с долж­но­с­ти ди­рек­то­ра Пуш­кин­ско­го До­ма и воз­вра­ще­ние в сто­ли­цу со­сто­я­лось лишь в ап­ре­ле 1955 го­да. Впос­лед­ст­вии он как бы при­сло­нил­ся к Ин­сти­ту­ту ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры им. А.М. Горь­ко­го.

В се­ре­ди­не 60-х го­дов Бель­чи­ков был на­зна­чен глав­ным ре­дак­то­ром пол­но­го со­бра­ния со­чи­не­ний и пи­сем Че­хо­ва в 30 то­мах. Но то, как он от­нёс­ся к но­во­му де­лу, вы­зва­ло силь­ней­шее не­удо­воль­ст­вие у Кор­нея Чу­ков­ско­го и Ильи Зиль­бер­ш­тей­на. Я при­ве­ду не­сколь­ко за­пи­сей из днев­ни­ка Чу­ков­ско­го, сде­лан­ных ле­том 1968 го­да. «По­не­дель­ник 10. Июнь. «Нуж­но на­пи­сать о гнус­ной за­тее Н.Ф. Бель­чи­ко­ва ре­дак­ти­ро­вать ран­ние про­из­ве­де­ния Че­хо­ва «в хро­но­ло­ги­че­с­ком по­ряд­ке». И по­че­му это Че­хо­ва не­пре­мен­но ре­дак­ти­ру­ют про­хво­с­ты. Пер­вое пол­ное со­бра­ние со­чи­не­ний ре­дак­ти­ро­вал ста­лин­ский мер­за­вец Его­лин. Это сто­ит ва­го­на с ус­т­ри­ца­ми! О Че­хо­ве мне при­шло в го­ло­ву на­пи­сать гла­ву о том, как он, на­чав рас­сказ или пье­су ми­ну­сом, кон­чал её плю­сом. Не умею сфор­му­ли­ро­вать эту мысль, но вот при­мер: во­де­виль «Мед­ведь» – на­чи­на­ет­ся не­на­ви­с­тью, ду­э­лью, а кон­ча­ет­ся по­це­лу­ем и свадь­бой. Для то­го, что­бы сде­лать по­сте­пен­но пе­ре­ход из ми­ну­са в плюс, нуж­на вир­ту­оз­ность ди­а­ло­га. См. напр., «До­ро­гую со­ба­ку». Про­да­ёт со­ба­ку, по­том го­тов при­пла­тить, чтоб её увез­ли. <...>

Сре­да 12. Июнь. Был Зиль­бер­ш­тейн, че­ло­век ко­лос­саль­ной энер­гии, ос­но­ва­тель Лит­нас­лед­ст­ва, ав­тор Па­риж­ских на­хо­док. По его прось­бе я на­пи­сал за­мет­ку о том, как нуж­но из­да­вать Че­хо­ва, – он по­пы­та­ет­ся при­ст­ро­ить её в «Прав­де».

Но ста­тья в «Прав­де» ни­че­го не из­ме­ни­ла. В ЦК  пар­тии при­ня­ли точ­ку зре­ния Бель­чи­ко­ва.

В по­след­ние го­ды жиз­ни учё­ный вер­нул­ся к те­ме кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции и хо­тел под­го­то­вить обоб­ща­ю­щую мо­но­гра­фию «Ли­те­ра­тур­ное ис­точ­ни­ко­ве­де­ние». Но пол­но­стью за­вер­шить свой за­мы­сел он не ус­пел.

Умер Бель­чи­ков 8 ян­ва­ря 1979 го­да в Моск­ве.

Вячеслав ОГРЫЗКО