СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Крестьянский вопрос являлся центральным вопросом внутренней политики в Русском государстве периода Крестьянской войны и польско-шведской интервенции начала XVII в. Для определения классовой сущности и политического лица социальных группировок, правительств и отдельных политических деятелей данного периода важнейшее значение имеет их позиция в крестьянском вопросе.

Среди активных политиков периода Крестьянской войны и польско-шведской интервенции начала XVII в. особое место занимает Лжедмитрий II. Советская историческая наука давно опровергла взгляд на Лжедмитрия II как на некоего «крестьянского царя» ¹ и раскрыла подлинное лицо этого политического авантюриста, ставленника польских панов. В работах советских исследователей нашла оценку и социальная политика Лжедмитрия II. По верной характеристике И. С. Шепелева, автора специального исследования о политической истории Русского государства 1608— 1610 гг., «Лжедмитрий II и в области социальной проводил антинародную, крепостническую политику. Вместо обещанных крестьянам и посадским людям льгот он облагал их высокими налогами, заставлял повиноваться своим господам. В ряде жалованных грамот Самозванца по-прежнему звучит старая формула, увещавшая крестьян «слушать» своих помещиков» ².

Эта характеристика социальной политики Лжедмитрия II находит яркое подтверждение в жалованной грамоте Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову с детьми на посад Романов и села в Романовском уезде от 22 августа 1610 г. Опубликованная еще в 1867 г. во второй части сочинения Н. Юсупова «О роде князей Юсуповых» ³ жалованная грамота Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову, однако, осталась неизвестной исследователям ⁴. Между тем она не только характеризует классовую сущность политики Лжедмитрия II в крестьянском вопросе, но и содержит важнейший материал по такой кардинальной проблеме, как проблема крестьянских [44] переходов. Это оправдывает цель настоящей заметки — привлечь внимание исследователей к грамоте Лжедмитрия II.

Иль-Мурза Юсупов, сын ногайского князя Юсуфа, жил с 1563 г. в Русском государстве и принадлежал к числу служилых татарских мурз и царевичей. В качестве такого служилого мурзы он был пожалован Иваном IV, а затем Федором Ивановичем землями в поместье в Романовском уезде, а также получил право взимания в свою пользу ряда сборов и податей с Романовского уезда ⁵.

В событиях начала XVII в. Иль-Мурза Юсупов выступал на стороне самозванцев — сначала Лжедмитрия I, а затем Лжедмитрия II. Такая позиция Иль-Мурзы Юсупова была соответствующим образом оценена, и он получил от обоих самозванцев по жалованной грамоте на свои владения ⁶.

Жалованная грамота Лжедмитрия I, от 5 января 1606 г. представляет собой подтвердительную грамоту, выданную взамен (жалованной грамоты царя Федора Ивановича («...велел тое грамоту переписати на свое царское имя, и велел им на их села я деревни дати сю свою царскую жалованную новую грамоту, таковую ж, какова у него, прежде сего, брата нашего жалованная грамота была»). В соответствии с этим основная формула грамоты Лжедмитрия I, определявшая права Иль-Мурзы Юсупова в отношении его владений, гласила: «Пожаловал есми его Иль-Мурзу с детьми, теми селы, со всеми доходы, по прежнему, и доходы ему свои с детьми имати со хрестьян, чем их он изоброчит» ⁷.

Вторая из жалованных грамот — грамота Лжедмитрия II — относится к самому концу деятельности второго самозванца, ко времени его похода на Москву, летом 1610 г. Она была дана (как говорится в тексте грамоты) «на нашем стану, под Москвою, в Коломенском» ⁸.

И хронология и обстановка получения Иль-Мурзой Юсуповым жалованной грамоты Лжедмитрия II стоят в прямой связи как с положением, в котором находился в это время Лжедмитрий II, так и с некоторыми моментами поведения самого Иль-Мурзы Юсупова.

Когда в октябре 1608 г. в Романов были посланы эмиссары Лжедмитрия II — Тимофей Бирдюкин-Зайцев и др. для приведения населения к присяге на имя Лжедмитрия II, то Иль-Мурза Юсупов «с своими детишками и с племянниками своими государю царю и великому князю Дмитрею Ивановичю, всея Руси, по своей вере шертовал и со всеми своими с татары» ⁹.

Однако уже в марте 1609 г. народно-освободительное движение против Лжедмитрия II и польских интервентов привело к освобождению Романова из-под власти тушинцев. Во время боев за Романов между отрядами народного ополчения и воеводами Лжедмитрия II Иль-Мурза Юсупов [45] выступал на стороне Лжедмитрия II и, как он сам писал ему, «под Романовым, с нашими изменники бился», а затем ушел из Романова в Ростов ¹⁰.

Однако этот последний шаг — то, что Иль-Мурза Юсупов не поехал к Лжедмитрию II в Тушино, а предпочел остаться в Ростове — был расценен Лжедмитрием II как нелояльный поступок и повлек за собой соответствующие санкции. Уже 13 мая 1609 г. касимовский царь Уразмагмет (тоже сторонник Лжедмитрия II) в отписке Яну-Петру Сапеге пишет о том, что «государь, царь и великий князь Дмитрей Иванович всея Русии», т. е. Лжедмитрий II, «пожаловал» его «своим царским жалованьем, в Романовском уезде Иль-Мурзинским поместьем, волостью Богородицкою и с деревнями» ¹¹. Вряд ли это пожалование имело практическое значение, так как власть тушинцев и Лжедмитрия II над Романовским уездом в это время уже была потеряна ¹². Но самый факт такого пожалования, означавший конфискацию владений у Иль-Мурзы Юсупова, несомненно, ставший известным последнему, конечно, не мог его не беспокоить. Это заставляло Иль-Мурзу Юсупова добиваться новой жалованной грамоты Лжедмитрия II на свои владения в Романовском уезде, что ему и удалось в августе 1610 г., когда Лжедмитрий, подошедший к Москве, стоял в Коломенском. К этому моменту отношения между Лжедмитрием II и Уразмагметом резко ухудшились. Когда 27 декабря 1609 г. Лжедмитрий II бежал из Тушина в Калугу, Уразмагмет не последовал за ним, а поехал в лагерь к Сигизмунду III под Смоленск, а затем вместе с гетманом Жолкевским участвовал в походе на Москву. Правда, после Клушинской битвы Уразмагмет вновь переехал к Лжедмитрию II. Но это не изменило враждебного отношения Лжедмитрия II к касимовскому царю, и 22 ноября 1610 г. он был убит в Калуге Лжедмитрием II ¹³.

Создавшаяся ситуация была использована Иль-Мурзой Юсуповым, которому и удалось 22 августа 1610 г. получить жалованную грамоту Лжедмитрия II на сваи владения ¹⁴.

Жалованная грамота Лжедмитрия II по сравнению с грамотой Лжедмитрия I носит совершенно иной характер. Прежде всего, в отличие от грамоты Лжедмитрия I, грамота Лжедмитрия II не имеет ни ссылок на прежние жалованные грамоты, ни формулы о подтверждении старых пожалований, а формулирует содержащиеся в ней положения как новое пожалование. И действительно, грамота Лжедмитрия II вносит коренное изменение в характер прав Иль-Мурзы Юсупова в отношении его владений, превращая эти владения из поместья (каковыми они являлись по прежним жалованным грамотам) в вотчину. «Пожаловали ж есмя в Романовском уезде сельцом Богородитцким з Доровским станом, да селом Понгилевым, да селом Никольским, Васильевском станом, да селом Пшениским, да полусельцом Черковым з деревнями, и с починки, и с пустошьми, со крестьяны, и со всеми угодьи, в вотчину. И по сей нашей царьской жаловальной грамоте Иль-Мурзе Исупову, и детем его, и племянником тою вотчиною владети» ¹⁵. [46]

Второе, еще более существенное отличие жалованной грамоты Лжедмитрия II от жалованной грамоты Лжедмитрия I, относится к определению объема прав Иль-Мурзы Юсупова в отношении крестьян его вотчины.

Соответствующая формула грамоты Лжедмитрия II имеет следующий вид: «А селом Богородицким и иными селы з деревнями владети, а крестьянам их слушати, пашню пахати и доход вотчинников платити; да крестьяном же из-за них за бояр (наших, я за окольничих, и за дворян, и за детей боярских, и за патриарха, и за митрополита, я за владык, и за монастыри не выходити и никому их не вывозити. А будет хто учнет их вывозити, или учнут за кого выходити, и бояром нашим и воеводам тех крестьян сыскивати, а сыскав, велети за ними жити по прежнему» ¹⁶.

Итак, грамота Лжедмитрия II не ограничивается обычной формулой о «послушании» крестьян вотчиннику, а дополняет ее новой нормой — запретом крестьянского выхода.

Нет необходимости говорить о том, насколько важна и актуальна была в 1610 г. проблема крестьянского выхода.

Крепостнический «порядок», установленный законодательством 80 — 90-х годов XVI в., с его заповедными годами и сыском беглых крестьян, был нарушен уже в первые годы XVII в., когда годуновские указы 1601— 1602 гг., изданные в обстановке голода и нараставшей классовой борьбы крестьянства против феодального гнета, послужили толчком, вызвавшим массовые самовольные выходы крестьян. По меткому замечанию Б. Д. Грекова, правительство Бориса Годунова «не в силах было справиться со стихией» ¹⁷. Попытка правительства Лжедмитрия I указом 1 февраля 1606 г. восстановить действие норм «старого приговора» 1597 г. о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян в качестве правовой основы для восстановления крепостнического «порядка» потерпела крах вместе с Лжедмитрием I ¹⁸. Крестьянская война 1606—1607 гг., основным лозунгом которой была ликвидация крепостного гнета, еще более расшатала устои крепостничества в Русском государстве.

Поэтому правительство Василия Шуйского, в качестве своего рода программы консолидации крепостнических отношений, в борьбе против Болотникова издало Уложение 9 марта 1607 г., установившее 15-летний срок сыска беглых крестьян, что создавало юридическую возможность для крепостников-феодалов бороться за возвращение всех крестьян, бежавших от них начиная с 1592 г., т. е. с того рубежа, который был принят еще законом 1597 г. ¹⁹

Однако даже правительство Василия Шуйского, при всей крепостнической направленности его политики, испытывало известные колебания в вопросе об окончательной ликвидации крестьянского выхода и, как видно из известной жалованной грамоты Казанскому Зилантову монастырю 1608 г., допускало в будущем возможность «выхода в незаповедные лета» ²⁰.

Лишь договор московских бояр с Сигизмундом III от 17 августа 1610 г. впервые провозгласил принцип полного и абсолютного запрета крестьянского выхода, включив в свой текст соответствующую статью по этому [47] вопросу: «Торговым и пашенным крестьяном в Литву с Руси, а из Литвы на Русь выходу не быти; также и на Руси промеж себя християном выходу не быти. Бояром и дворяном и всем чином держат крепосных людей по прежнему обычаю, по крепостям» ²¹.

Эта норма договора 17 августа 1610 г. сразу же стала применяться на практике, при земельных пожалованиях правительства Сигизмунда III, находя свое выражение в формуляре жалованных грамот. В этом отношении особый интерес представляют две жалованные грамоты Сигизмунда III известному капитану Маржерету от 15 мая 1611 г. на вотчины в Двинском и Верейском уездах. В обеих этих грамотах содержится следующая формула относительно крестьян: «Капитану Якову Маржерету тою вотчиною владети, а крестьяном его слушати во воем, пашню на него пахати и доход ему всякий платити, да крестьяном же из-за него за бояр наших и за окольничих и за дворян и за детей боярских и за патриярха и за монастыри не выходити, и никому их не вывозити; а будет крестьяне учнут из-за него за кого выходити, или кто их учнет вывозити, и бояром нашим и воеводам и всяким нашим приказным людей тых крестьян сыснивати, а сыскав, велеть за ним жити по прежнему» ²².

Формула эта полностью соответствует статье о крестьянах договора 17 августа 1610 г. Этим, однако, не исчерпывается интерес жалованной грамоты Маржерету. Сопоставление приведенной формулы о крестьянах жалованной грамоты Маржерету с соответствующей формулой жалованной грамоты Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову показывает их полное тождество. Это свидетельствует о том, что к моменту заключения договора 17 августа 1610 г. (от которого грамота Иль-Мурзе Юсупову отделена всего лишь несколькими днями) в Поместном приказе, оформлявшем земельные пожалования, уже был выработан формуляр жалованной грамоты, исходивший в крестьянском вопросе из принципа вечности крестьянской крепости и неограниченного никакими сроками сыска беглых крестьян. Именно этот формуляр и был использован как в жалованной грамоте Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову, так и (спустя несколько месяцев) в жалованной грамоте Сигизмунда III Маржерету ²³.

Но отсюда следуют два вывода. (Первый из них заключается в том, что имеются все основания видеть в статье о крестьянах договора 17 августа 1610 г. выражение тех же самых тенденций, что и в новом формуляре пункта о крестьянах, использованном мною в жалованной грамоте Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову, и считать эту статью внесенной в текст договора по инициативе московских бояр в полном соответствии с их политической философией: «Лучши убо государичю служити, нежели от холопий [48] своих добитыми быти» ²⁴. Договор 17 августа 1610 г. отражал классовые интересы русских крепостников-феодалов ²⁵.

Другой вывод, вытекающий из рассмотрения грамоты Лжедмитаря II Иль-Мурзе Юсупову, — это то, что Лжедмитрий II в политике по крестьянскому вопросу стоял на последовательно-крепостнических позициях. Его грамота от 22 августа 1610 г. является хронологически первой, содержащей в себе формулу как безусловного запрета крестьянского выхода, так и бессрочного сыска беглых крестьян, т. е. той нормы крепостного права, которая утвердилась лишь с изданием Уложения 1649 г. ²⁶

1610 г. августа 22. — Жалованная грамота Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову на его владения в Романовском уезде.

Се яз, царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии, Московские области великого величества самодержец, Росийского государьства царь и великий князь, богом хранимый, и богом избранный, и богом починный, и богом дарованный, и богом помазанный, и надо всеми ордами превознесен, вторым Израилем уподобися покровением десницею вышняго бога, един подсолничный крестьянский царь и многих государьств государь и обладатель. Мы, великий государь, царь и великий князь Дмитрей Иванович всеа Русии, пожаловали есмя Иль-Мурзу Исупова да детей его: Июш Мурзу да Бая Мурзу, да племянников его: Яная Мурзу да Барая Мурзу, Романовым посадом, судом и пошлинами, и оброком, и тамкою и кабаком (В оригинале и кабаком над строкой), и мытом, и перевозом, и всякими доходы, и рыбною ловлею. Да Иль-Мурзу з детьми и с племянники пожаловали ж есмя в Романовском уезде сельцом Богородитцким з Доровским станом, да селом Понгилевым, да селом Никольским, Васильевским станом, да селом Пшениским, да полусельцом Черновым з деревнями и с починки, и с пустошьми, со крестьяны, и со всеми угодьи в вотчину. И по сей нашей царьской жаловальной грамоте Иль-Мурзе Исупову, и детем его, и племянником тою вотчиною владети, с Романова с посаду оброк и пошлину, и тамгу, и на кабаке (и на кабаке над строкой), и мыт, и перевозное, и всякой доход збирати им на себя, а селом Богородицким и иными селы з деревнями владети, а крестьяном их слушати, пашню пахати и доход вотчинников платити; да крестьяном же из-за них за бояр наших, и от окольничих, и за дворян, и за детей боярских и за патриарха, и за митрополита, и за владык, и за монастыри [49] не выходити и никому их не вывозити. А будет хто учнет их вывозити, или учнут за кого выходити, и бояром нашим и воеводам тех крестьян сыскивати, а сыскав велети за ними жити по прежнему. А как по милости божьей мы будем прародителей наших на престоле на Москве, и мы их пожалуем, велим за ними ту вотчину записати в книги. Дана ся наша жаловальная грамота на нашем стану, под Москвою, в Коломенском. Лета 7118 августа в 22 день.

Dmitr Car (Подпись — автограф) подписал своею рукою.

Комментарии

1. Высказанный М. Н. Покровским. См. M. H. Покровский. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933, стр. 51.

2. И. С. Шепелев. Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг. Пятигорск, 1957, стр. 296.

3. Н. Юсупов. О роде князей Юсуповых, ч. I, СПб., 1866; ч. II, СПб., 1867. Грамота Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову издана Н. Юсуповым недостаточно удовлетворительно — с неверными прочтениями некоторых мест и пропусками отдельных слов. Ниже, в приложении к настоящей статье, публикуется текст грамоты Лжедмитрия II по подлиннику, хранящемуся в ЦГАДА в фонде князей Юсуповых.

4. О жалованной грамоте Иль-Мурзе Юсупову мне стало известно из указания С. Б. Веселовского, в архиве которого, в собрании копий актов XVII в. имеется выписка из этой грамоты (по изданию Н. Юсупова).

5. Земельные владения Иль-Мурзы Юсупова в Романовском уезде состояли из сел: Богородицкого, Никольского, Пшеничного, Понгило и полсела Чиркова с деревнями. Перечень этих владений содержится в жалованных грамотах Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, а также в жалованной грамоте Д. Т. Трубецкого и И. М. Заруцкого сыновьям Иль-Мурзы Юсупова от 5 сентября 1612 г. (см. Н. Юсупов. Указ, соч., ч. II, стр. 115—125).

6. Обе жалованные грамоты Иль-Мурзе Юсупову хранились в фамильном архиве князей Юсуповых. В настоящее время хранятся в ЦГАДА, в вотчинном фонде Юсуповых (ЦГАДА, ф. 1290). См. Центральный государственный архив древних актов, Путеводитель, ч. II. М., 1947, стр. 120—123.

7. Н. Юсупов. Указ, соч., ч. II, стр. 118.

8. Грамота Лжедмитрия II Иль-Мурзе Юсупову здесь и ниже цитируется по подлиннику.

9. «Сборник князя Хилкова», СПб., 1876, стр. 40 (Отписка Иль-Мурзы Юсупова Яну-Петру Сапеге). О времени приезда Т. Бирдюкина-Зайцева в Романов см. «Сборник князя Хилкова», стр. 16.

10. АИ, т. II, СПб., 1841, № 171.

11. «Сборник князя Хилкова», стр. 53.

12. И. С. Шепелев. Указ, соч., стр. 392—393.

13. В. В. Bельяминов-Зеpнов. Исследование о касимовских царях и царевичах, ч. II. СПб., 1864, стр. 467—469. Дата смерти Уразмагмета имеется на надгробном камне на его могиле в Касимове (там же, стр. 487).

14. Правительство Смпизмунда III в свою очередь сделало попытку пожаловать владения Иль-Мурзы Юсупова в октябре 1610 г. И. И. Полтеву (АЗР, т. IV, СПб., 1851, стр. 356). Но это было еще более нереально. Из жалованной грамоты Трубецкого и Заруцкого сыновьям Иль-Мурзы Юсупова от 5 сентября 1611 г. видно, что Иль-Мурза Юсупов продолжал владеть своими землями в Романовском уезде вплоть до своей смерти в 1611 г. (Н. Юсупов. Указ, соч., ч. II, стр. 123).

15. См. Приложение.

16. См. Приложение.

17. Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси. М., 1946, стр. 890.

18. Анализ политики Лжедмитрия I по вопросу о крестьянах см. в моих статьях «К характеристике внутренней политики Лжедмитрия I» («Ученые записки ЛГУ», № 19, 1938) и «О некоторых вопросах истории борьбы классов в Русском государстве начала XVII в.» («Вопросы истории», 1958, № 12).

19. Текст Уложения 9 марта 1607 г. см.: «Восстание И. Болотникова». Документы и материалы. М., 1959, стр. 211.

20. Г. З. Кунцевич. Грамоты Казанского Зилантова монастыря. Казань, 1901, стр. 15.

21. Договор 17 (27) августа 1610 г. издан: СГГД, ч. II, № 199—200 и «Сб. РИО», т. 142, М., 1913, стр. 107. Цит. по «Сб. РИО».

22.. АЗР, т. IV, стр. 409—410 (грамота на вотчину в Двинском уезде; в грамоте на вотчину в Верейском уезде в тексте формулы есть некоторые пропуски).

23. Текстуальное совпадение формул грамоты Иль-Мурзе Юсупову, выданной в Коломенском, и грамоты Маржерету, выданной в лагере Сигизмунда III под Смоленском, свидетельствует о том, что приказные подьячие, составлявшие текст этих грамот, имели общий образец, из которого и заимствовали формуляр жалованных грамот. Трудно сказать, где впервые был выработан этот образец: в московском Поместном приказе у Василия Шуйского или в Поместном приказе в Тушине у Лжедмитрия II. Во всяком случае, вероятнее всего, тушинские приказные уже знали такой формуляр, и при распаде тушинского центра в 1610 г. этот формуляр вместе с той частью тушинцев, которая отъехала к Сигизмунду III, попал под Смоленск, сохранившись в то же время и у тушинских дельцов, оставшихся с Лжедмитрием II. Этот факт устраняет всякие сомнения в «подлинности» грамоты Лжедмитрия II от 22 августа 1610 г., высказанные В. Н. Вернадским при обсуждении моего доклада «Спорные вопросы борьбы классов в Русском государстве начала XVII в.» в сентябре 1958 г. в Ленинградском отделении Института истории (см. изложение речи В. Н. Вернадского: «Вопросы истории», 1958, № 12, стр. 207).

24. РИБ, т. XIII, СПб., 1909, стб. 1187. Сp. «Сказание Авраамия Палицына», М,—Л., 1955, стр. 208.

25. То, что в данном случае московские бояре, заключившие договор 17 августа 1610 (г., выражали не свои узко групповые интересы, а интересы класса феодалов в целом, видно из того, что приговор Первого земского ополчения от 30 июня 1611 г., являвшийся выражением политики дворян-помещиков, враждебных как московским боярам, так и польским интервентам, формулирует то же самое требование сыска и возврата беглых крестьян их господам: «А которые дворяне и дети боярские в нынешнее смутное время и в разоренье вывозили у своей же братьи у дворян и у детей боярских крестьян и людей, и которые, от них выбежав, живут по городом по посадом, и про то по их челобитью сыскивати, а по сыску крестьян и людей отдавать назад старым помещиком» (И. Е. Забелин. Минин и Пожарский. М., 1901, Приложения, стр. 267).

26. См. об этом: А. А. Новосельский. К вопросу о значении «урочных лет» в первой половине XVII в. — «Б. Д. Грекову. Ко дню семидесятилетия». Сборник статей. М., 1952. Следует заметить, что в жалованной грамоте Трубецкого и Заруцкого от 5 сентября 1611 г. сыновьям Иль-Мурзы Юсупова Сеюж-Мурзе и Ибай-Мурзе на владение в Романовском уезде отсутствует формула о запрете крестьянского выхода и о сыске и возврате беглых крестьян, и пункт относительно крестьян имеет обычную редакцию грамот конца XVI — начала XVII в.: «И вы б все крестьяне, которые в тех селах и деревнях живут и на пустошах учнут жити, Суюша Мурзы и Мурзина сына Исуповича слушали, пашню на него пахали и доход ему помещиков платили» (Н. Юсупов. Указ, соч., ч. II, стр. 124—125).