Вышел из печати 414-й номер литературного журнала «Волга», славного «толстого» издания, существовавшего в Саратове с января 1966 года, но затем на ряд лет как бы впавшего в летаргию ввиду неурядиц. Теперь же тираж возобновлённой «Волги» достаточен как для литературных «гурманов» региона, так, собственно, и для столицы - 300 печатных экземпляров плюс, естественно, электронная версия.

Этот журнал - своеобразный возврат к истоку, открыл который прозаик Сергей Боровиков. Теперь журналом ведает редколлегия, включающая и штатных сотрудников прежней боровиковской «Волги»: Романа Арбитмана, Анну Сафронову, Алексея Слаповского и Алексея Голицына. В нынешнем редакционном составе на одного Алексея стало больше - это публикатор прежней «Волги», соредактор альманаха «Василиск» Алексей Александров.

Формат привычного старого журнала выдержать не удалось, но вот со второго номера, а он готовится к печати и уже живёт в электронном виде, формат будет полностью соответствовать прежнему.

Открывается номер также вполне традиционно для прежней «Волги» - стихами аспиранта Российского государственного гуманитарного университета (Москва) Игоря Сорокина, члена саратовского литобъединения «Контрапункт» и экс-директора Дома-музея Павла Кузнецова. В новой поэтической подборке Сорокин оптимистичен, но есть тексты, окрашенные ностальгией: «и опять мне снился этот город/ только странно как-то, по другому. (...) там, под парами, стоит мой большой паром /под названьем «Саратов».

Далее в журнале за поэзией, как водится, следует добротная проза. Первый автор - Александр Титов, уроженец села Красное Липецкой области, известен на литературном поле как публикатор другого саратовского ныне действующего периодического литературного издания - журнала «Волга - 21 век», где напечатана его повесть «Молчание отца». Сейчас Титов представил «Путников в ночи». Прочтение выдержанной в классической форме прозы - дело интересное. Яркие краски, которыми автор описывает героев, также подёрнуты ностальгическим флёром. Авторский неторопливый классический слог интересен на протяжении всего произведения.

Вот лишь пример из главы «Земляной жених»: «редакционных и типографских работников в начале июня обязательно посылали в колхоз тяпать свёклу. Лёва, несмотря на свой «земляной» статус, в поле работать не любил. На свекольных грядках всегда стояла жара, вокруг стеной сорняки, которые надо рубить тяпкой на благо колхоза. Мы обливались потом и жутко уставали. Да, не любил Лёва трудиться на «матушке-земле», даже свой огород не копал, нанимая мужиков за бутылку, и те рыхлили почву. Сам же Лёва в это время продолжал сочинять эпопеи о богатырях, питающихся соками от земли. Мужики, малоопохмелённые, неспешно налегали на лопаты, то и дело курили, ожидая, когда бородатый «антиллигент» позовёт их выпить по чарке водки и плотно, как и полагается землекопам, закусить».

Есть в повести глава «Самогон - старинный друг!». Читая это, вспоминаешь солидную, изданную в Москве книгу члена нынешнего редакционного коллектива «Волги», а прежде - её главы Боровикова «Русский алкоголь». В нынешней повести есть глава «Национальная идея». А вообще, интереснее, конечно, не знакомиться с целой повестью в кратких цитатах, но именно прочитать её, прочувствовать интригу.

Также весьма весомым литературным произведением является проза уроженки города Мышкина Ярославской области Елены Георгиевской «Вода и ветер». Георгиевская также прежде публиковалась в саратовском издании «Волга - 21 век».

Естественно, когда в повести с лихо закрученной интригой читаешь про «профашистскую брехню» продажного газетчика, невольно солидаризуешься с героиней - русские патриоты все ведь антифашисты. Мы, чьи деды и прадеды победили фашизм в 45-м, ненавидим любые его проявления.

Художественная проза и поэзия журнала «Волга» не только соответствует современности, но благодаря вкусу членов редколлегии футурологична. Сопоставить только рассказ Татьяны Лебедевой «Сливовое пюре» с донельзя «распиаренными» рассказами Сорокина (не того, что в нынешней «Волге») - выходит, что у наших авторов всё как то ярче, искристее, интереснее.

Другое дело, что при Радищевском музее с не так уж и далеко расположенными тремя филиалами в самом Саратове и Покровске (Хвалынск всё ж таки далече) простые наши граждане: рабочие, крестьяне, манагеры и т.д. скорее увидят изобразительное искусство в ультрарыночном, нежели в музейно-выставочном варианте. Страхолюдная голая «бабель» с пускающим слюни чёртом на плече - творение тароватого урки на «вернисаже» «картин от Карины» зафиксируется в сознании масс куда быстрее, чем дойдут до пытливого читателя тексты «Волги», тем более - до такого читателя, которому интересно погружение в саратовский художественный процесс 40-80-х годов прошлого столетия.

Сошлюсь тут на текст Сергея Трунёва «Лучше «сушёный Чехов»: «В приватной беседе один из переводчиков Р. Карвера, а именно В. Михайлин, поведал о том...». О чём поведал завкафедрой СГУ Михайлин доценту СГТУ Трунёву - можно прочесть непосредственно в номере, я же поведаю о том, что в приватной беседе высказал заслуженный деятель искусств России Ефим Водонос. Так вот, сдаётся этому завотделом Радищевского музея и педагогу СХУ имени Боголюбова, что учащиеся художественного училища - дизайнеры, модельеры, оформители с живописцами не раскроют вышедших в «Волге» мемуаров Лопатина, т.е. будущим асам изобразительного искусства углублённое изучение атмосферы саратовского искусства второй половины прошлого века просто ни к чему. Прискорбно. Таким образом, шкала обученности в СХУ будет сведена к умелости создавать нечто, по грамотности исполнения сопоставимое с работами старых профессионалов, но при этом - с выхолощенностью смысла, помысла о высоком предначертании, лишь для рыночного заработка.

С другой же стороны, вчитавшись в мемуарные по основе своей тексты Лопатина, ловишь себя на мысли: а не к той же похабненькой конъюнктуре призывали бронтозавры «совка»? Читаем текст собрания саратовских художников, посвящённого осуждению выставки в свете решений ЦК ВКП (б) от 14 и 26 августа 1946 г. Говорит художник К.М.Салтыков: «...большинство саратовских художников - это люди, с которыми считаются, которых контрактуют, которые едят пайки, а в результате получается, что корм на них зря затрачивается». Вот, оказывается, где «собака зарыта»!

Вот пишет Лопатин про художника Щеглова: «После тюрьмы квартиру (на ул.Советской) не возвращают. Дают узкую, с одним окном комнату с общей кухней. Но писать можно - Союз художников даёт мастерскую: проспект Кирова, шестой этаж. Жильцы - общая кухня - судачат: видно, и вправду повредился умом Щеглов в заключении - картошку ест недожаренную. Щеглов считает недожаренную картошку полезней для здоровья - сохраняется больше витаминов: память тюрьмы - уж там-то витаминов не хватало. И ещё память - намёка приблатнённости Щеглов не выносит: Утёсова пугается. Умер Щеглов - чуть не за месяц, скоротечный рак желудка (...)».

Труд Вячеслава Лопатина, опубликованный в «Волге», назван старшим научным сотрудником Радищевского музея Стеллой Чеботарёвой «эссе». Скорее он может восприниматься в постмодернистском ключе либо как «Опавшие листья» философа Розанова.

Завершают журнал различные обзоры, из которых можно выделить размышления над посмертной книгой стихов Игоря Алексеева «Если дорога».

Профинансировал типографские расходы «Волги» некто, убедительно желающий остаться инкогнито. Презентация прошла в областной библиотеке для детей и юношества имени Пушкина. Шесть номеров отправлены с Алексеем Слаповским для реализации в розничной книготорговой сети Москвы.