Архив RS: Марлон Брандо: «Я лгу всю свою жизнь. Все лгут», 2002

Осознать, что твоя актерская карьера завершена, непросто, особенно когда тебе уже далеко за 70 и ты — Марлон Брандо. Настали трудные времена, но как любой напыщенный старик, которому есть что сказать и которому нужно хоть как-то поддержать свое шаткое положение в обществе, а кроме того и прокормить семью, Марлон Брандо не собирается сдаваться. Поздней осенью он занялся съемками 15-дневного мастер-класса под названием «Ложь во имя жизни». Актер энергично работает над проектом, который финансирует самостоятельно. Кроме того, в проекте задействованы и его друзья: Шон Пенн и Леонардо ДиКаприо.

На сегодня запланирован предпоследний мастер-класс, и я приглашен на него, так как освещаю весь съемочный процесс.

Однако в последний момент Брандо отменил съемку. У него ужасный кашель. Он очень слаб, однако не увиливает от работы, а встает с кровати и направляется в офис, чтобы оценить результат своих трудов.

Я жду Брандо вместе с человеком, который монтирует записи проекта. Звонит телефон. Дребезжащий старческий голос бормочет в трубке: «Спускайтесь». Вскоре послышались приближающиеся шаги. Я сижу на диванчике, скрестив ноги, едва сдерживаясь, чтобы не оглянуться. Я знаю, что не стоит этого делать, знаю с тех пор, как актер сказал мне, что он не любит, когда на него пристально смотрят (особенно мужчины).

Появляется Брандо. Не сказав ни слова, он проходит мимо и плюхается на диванчик рядом со мной.

Монтажер спрашивает Брандо, готов ли он просмотреть смонтированный материал. «А ты как думаешь?» — сварливо спрашивает тот.

Видеозапись пошла. Первое, что появляется на экране — это по-прежнему красивый профиль 78-летнего актера крупным планом. Сам Брандо выглядит очень серьезным, почти раздраженным. «Можно громче?» — почти требует он.

Я снова смотрю на него, немного переживая, что он, возможно, не узнал меня. Во время просмотра записи он протягивает мне руку и тянет меня за мизинец. Это рукопожатие в стиле Брандо. Он все-таки помнит.

Впервые я встретил Марлона Брандо в 1983 году, когда мне было 13 лет. Мы встречались тогда с его дочерью Ребеккой. Однажды мы сидели в спальне и смотрели MTV, когда она сказала: «Выключай. Кажется, идет мой отец».

Кто-то действительно шел по коридору. Я быстро вскочил на диван. В комнату ввалился настоящий медведь, одетый в один лишь только японский халат. Он плюхнулся на диван между мной и Ребеккой. Я застыл в изумлении. Это был Марлон, мать его, Брандо.

Наша вторая встреча произошла опять же у него дома. Мы рубились в приставку с его 29-летним сыном Тейхоту, когда у того зазвонил телефон — Брандо хотел видеть меня. Он сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Так я начал работать на него.

Примерно через месяц дела пошли не совсем так, как мне того хотелось. Помимо неприятностей с работающим у него аргентинцем, на меня свалились и некоторые обязанности. Хоть я был нанят на работу просто для того, чтобы развлекать Брандо, он попросил меня выстроить террасу около его Японского пруда. Однако, я был уволен с работы, потому что не справился с заданием.

В феврале 2000-го, примерно 10 лет спустя, он позвонил мне, чтобы спросить, не заинтересован ли я в издании актерского журнала: идея была такова, что Марлон будет проводить все интервью с актерами лично. Я отказался, однако через год он позвонил мне снова, чтобы узнать, не хотел бы я написать статью о его недавнем проекте «Ложь во имя жизни». Я собирался было снова сказать «нет», но на следующий день был уволен с работы в Нью-Йорке, поэтому предложение выглядело заманчивым.

Через пару дней я прибыл в Лос-Анджелес для моего первого рабочего дня.

По дороге к особняку Брандо я услышал звуки оркестра Гленна Миллера. Джаз был повсюду. Как оказалось, музыка раздавалась из громкоговорителей, расположенных на деревьях — эту идею он перенял от своего друга Майкла Джексона, который установил подобные громкоговорители по всему Неверлэнду. Я осторожно прошел мимо лающих и готовых в любой момент сорваться с цепи собак и вошел в дом. Брандо купил этот дом, построенный Говардом Хьюзом, в конце 50-х. В его личном владении находился также остров Тетиароа, что недалеко от Таити. Там вся его жизнь состояла из постоянного плавания, чтения Scientific American и сна. Но остров, который, по слухам, Марлон все пытался продать, серьезно пострадал от двух ураганов еще в начале 80-х.

Я ждал, пока будет подан хоть какой-то сигнал о приближении мистера Брандо. Вскоре появился и он сам. Выглядел он так, будто только что сошел с Олимпа.

Сегодня последний день съемок «Лжи во имя жизни», но Марлон позвонил Гарри Стэнтону в 3 ночи, чтобы спросить, сможет ли тот заменить его. У Брандо был сильный кашель, и он думал, что Гарри не составит труда сделать это. К слову сказать, здоровье Брандо казалось вполне крепким, не считая кашля. Он соблюдал какую-то диету, возможно составленную по какому-то медицинскому совету. Однажды мне даже пришлось наблюдать, как Брандо послушно ел канталупу на завтрак и все хотел чего-нибудь более «джазового».

В конце концов, он вошел, и прежде чем я успел его поприветствовать или задать вопрос о его проекте, он пустился разглагольствовать о прессе. Его спровоцировала газета Los Angeles Times, которую я прихватил тогда с собой. Он сказал, что объявил бойкот телевидению и прессе. «Я не хочу, чтобы это дерьмо действовало мне на нервы. И вообще, посмотри вокруг. Сегодня хороший день. Эта дрянь только все испортит».

Из-за каждодневных отказов Брандо так и не дал ни одного стоящего интервью с 1996 года. За обедом я спросил его, почему он так боится давать интервью.

«Это все равно, что засунуть свои пальцы в воды Амазонки и думать, что они не привлекут внимание пираний. Вероятнее всего, журналисты выставят меня на посмешище, обзовут жиробасом, и будут таковы».

В окружении Брандо всегда нелегко, ты никогда не знаешь, где нужно посмеяться, а где тактично кивнуть головой. Обычно я сочетаю и то, и другое. Когда наш обед закончился, мы приступили к делам. Я спросил Брандо, почему он решил назвать свой проект «Ложь во имя жизни». Он настоял на том, что название — это нечто большее, чем просто провокация. По мнению актера, жизнь невозможна без лжи.

«Я лгу всю свою жизнь. Все лгут».

Я спросил у него, думает ли он, что он хороший лжец.

«О, Боже», — сказал он. «Да я в этом деле просто ас».

Если Брандо видит актерство как одну из форм лжи, то шоу-бизнес для него — это извращение: «Не выношу это дерьмо», — сказал он мне как-то, после съемок в своем последнем фильме «Медвежатник»/«The score». Брандо получил хорошие отзывы о «Медвежатнике», однако его появление в фильме было омрачено освещавшейся во всех СМИ ссорой с режиссером Франком Озом. Все началось с того, что Оза прозвали за глаза «мисс Пигги», настаивая на том, что он получил возможность снять фильм только благодаря участию в нем Роберта Де Ниро. Учитывая бурную историю жизни Брандо, совершенно неудивительно услышать от него, как он одобряет и всячески поощряет студентов в том, чтобы одурачить режиссеров, и пока те думают, что все идет по плану, потихоньку осуществлять свои тайные замыслы.

В этом плане — несмотря на безусловный актерский талан Брандо — у актера было не так уж много ролей, из которых можно было выбирать. До сих пор он вынужден зарабатывать себе на жизнь: он обеспечивает отдельное содержание Кристине Руис (его гватемальской экс-супруге) и ее троим детям, а еще за ним по-прежнему числится тот остров недалеко от Таити. Ему немного помогают друзья. Брандо, кажется, искренне любит Майкла Джексона. Они хорошо дружат с середины 80-х, и сын Брандо Мико фактически находится на попечении Майкла.

Однако, когда его попросили представить Майкла Джексона на шоу в честь 30-летия его творческой карьеры, Брандо отказался делать это бесплатно. Это было как раз в ту ночь, когда Брандо поднялся на сцену и спокойно выступил со своей речью о детях, подвергающихся насилию, чем ввел всех в замешательство.

Когда Брандо спросил меня в своем отеле после выступления, что я думаю о Джексоне, я ответил (не зная, что они друзья), что «Я думаю, что он талантлив, но что из этого? Он пытается произвести на нас впечатление с 1983 года». На что Брандо дипломатично ответил: «Ну, он очень много трудится».

Когда Брандо занимался своим проектом «Ложь во имя жизни», его часто можно было увидеть ходящим по дому с калькулятором, страстно нажимающим на кнопки и что-то бормочущим о «миллионах». Он планировал снять все мастер-классы и продавать записи через свой вечно неработающий интернет-сайт marlonbrando.com.

Почему ему нужны были деньги — можно только догадываться. Возможно, он до сих пор выплачивал огромные долги за своего сына Кристиана, убившего в 1990 году Дага Дроллета — молодого человека своей сестры Чейнни. Но все это в сторону, Брандо действительно нравилось преподавать. Впервые за долгое время ему представилась возможность зарабатывать на том, что ему нравится.

На третий день записи мастер-класса Брандо исполнил свое обещание и перевоплотился-таки в англичанку. Он прохаживался по сцене с накрашенными губами, нарумяненный, в китайской шелковой пижаме и в лазурно-голубом шарфе, кокетливо повязанном вокруг его шеи. Какая-то визажистка стояла на коленях и красила ему в ярко-красный цвет ногти на руках, пока двое студентов трудились над его остальным внешним видом. Съемка, к слову сказать, проходила с большим количеством таких приглашенных знаменитостей, как Шонн Пенн, Джон Войт, Леонардо ДиКаприо, Ник Нолти, Эдвард Джеймс Олмос, Робин Уилльямс, Вупи Голдберг и даже Майкл Джексон. Семь камер снимали их благоговейные лица, когда они трепетали в ожидании каждого слова от Брандо. И у них были на то причины: Брандо почти никогда не говорил о своем творчестве, и в первое время он действительно говорил об искусстве как о таковом. На своем троне, окруженный немереным количеством прислуги, он произносит страшные банальности, как, например: «Все твое лицо — это сцена» или «Позволь актерству войти в тебя». На фоне всего этого спектакля его талант казался действительно безграничным.

Во время съемки актер рассказывает анекдоты на тему съемок в «Крестном отце». «Никто не хотел видеть меня в этой роли. Но Фрэнсис Коппола хотел, и я подумал: что если ты снимешь классный фильм, ведь ты наделаешь этим много шуму! Да, тогда мне действительно была нужна роль...»

Брандо перенял очень многое от своего преподавателя Стеллы Адлер, которая учила своих студентов «вживаться в роль» и всегда думать о том, как влияет на поступки героев их характер: доходило буквально до того, что «если ты любишь заниматься сексом, то представь, как бы ты хотел им заниматься».

Многие видеозаписи открыли Брандо с совершенно новой стороны: он был таким заботливым и чутким со своими подопечными.

Филипп Петит, который бросил работу и приехал в Лос-Анджелес совершенно без денег для того, чтобы попасть на эти мастер-классы, говорил: «Я могу часами говорить о величии Брандо и о его мастер-классах... Он — поистине невероятно талантливый, глубокомысленный человек и прекрасный учитель».

Я спросил Брандо, думал ли он о себе когда-нибудь как о педагоге.

«Нет», — ответил он, собираясь изобразить ту растерянность, какая обычно бывает у всех педагогов. Он начал было рассказывать об одном из своих преподавательских опытов, когда ни с того ни с сего решил вдруг процитировать отрывок из «Гамлета»:

«Не будьте робкими, пусть здравый смысл
Вам действие со словом согласует,
А слово с действием. Учитесь у природы,
Естественность и смысл, и цель игры,
В которой добродетель себя видит,
Как в зеркале...»

«Ну и так далее», — заключает Брандо. «Это все как раз об этом».

Эксцентричность Брандо хорошо заметна на необработанном видео-материале: «Я хочу спеть вам гимн актера: «Я, я, я, я, я (и так порядка 30 раз), ты», — так неожиданно начал он второй день съемок. В другой раз он попросил симпатичную девушку-студентку, лишившуюся ног, но, несмотря на это выступающую на соревнованиях по бегу, выйти в центр класса и рассказать о своем исцелении и о своих успехах. Ее история достигла накала тогда, когда она стала рассказывать о том, как осознала, что может бежать быстрее, если модернизирует свои протезы... Возможно, это не выглядело бы так странно, если бы Брандо не сидел позади нее на своем троне с абсолютно равнодушным лицом (покер-фэйсом), как на встрече анонимных алкоголиков. (Сцена была тем страннее, что за ней последовали совершенно обыденные рекомендации и замечания).

Иногда в передаче проявлялась политическая некомпетентность чудаковатого старикашки — что очень иронично по отношению к человеку, который в свое время активно выступал за права коренных американцев и участвовал во многих акциях.

Брандо как-то сказал мне, что он специально хотел собрать в аудитории непрофессиональных актеров, потому что его передача была не столько об актерстве, сколько о жизни. Если не брать в расчет знаменитостей, то остальные участники казались простыми людьми, типичными жителями Лос-Анджелеса. Одного из участников Брандо вообще нашел случайно, когда тот тщательно копался в мусоре.

Другая эксцентричная выходка произошла на 14-й день съемок, когда Брандо пригласил двух карликов и одного гиганта Самоана (в действительности, одного из телохранителей Джексона), чтобы развивать их способности. Карлики сразу же сцепились между собой, а Самоан пытался разнять их. В завершение Марлон подвел итог этому перфомансу: «Если все в жизни хорошо — жди подвоха. Я покрываюсь гусиной кожей, если у меня все действительно идет хорошо».

Несмотря на то, что болеющий актер позвонил мне за день до моего приезда, у них все еще был запланирован финальный день съемок в Неверленде Джексона, где список гостей составляли Элизабет Тейлор, Дрю Беримор и сам Майкл. Брандо также попросил меня позвонить Биллу Клинтону, чтобы пригласить его на мастер-класс в Неверлэнд.

В эти дни казалось, что телефон был его главным средством общения, причем в любой ситуации: будь то интимный разговор или же просто контролирование процесса. Он часто пользовался им для того, чтобы разбудить кого-нибудь посреди ночи. В самом доме использование телефона напоминало оруэлловскую антиутопию: как-то раз я попытался позвонить в Нью-Йорк, хоть я и был предупрежден его персоналом, что разговор может быть подслушан. Посреди моего разговора я отчетливо услышал чье-то дыхание и что-то наподобие хруста картофельных чипсов, и я повесил трубку. Отдельного упоминания заслуживает история с Тони Кэем — успешным британским продюсером, не удовлетворившим запросов Брандо.

Все случилось на третий день съемок, который больше напоминал о Джерри Спрингере, чем о системе Станиславского. Кэй не выдержал и прервал съемку; само собой, Марлон не остался в долгу. Тони вспылил в ответ и, повернувшись к аудитории, спросил: «Кому здесь тоже наскучило это дерьмо?». Один студент сначала в шутку громко поинтересовался, не вышвырнут ли Кэя из шоу за такое поведение и, наконец, сказал: «Неужели я должен быть, черт возьми, таким тупым ослом, чтобы мне это понравилось?».

Этот цирк продолжался порядка 20 минут. Почему Брандо позволил этому длиться так долго — непонятно. В конце концов, все закончилось тем, что Тони Кэй, а вместе с ним и половина участников программы, покинули аудиторию.

Две недели спустя мы смотрели записи в офисе Брандо. «Я похож здесь на Бабушку Мозес, — сказал Брандо. — Можно ли это вырезать? Господи, да я тут как беременный». Иногда он отвлекался, чтобы кого-то покритиковать, — например, ДиКаприо. Он был очень самокритичен. «Кто захочет видеть жирного 80-летнего старика понтификом?».

Я сказал ему, что если очень постараться, то видео, возможно, удастся продать. Но Брандо не выглядел обеспокоенным. Едва где-то в офисе заплакал ребенок, как он тут же переключился на другую тему. Он стал предлагать свои бредовые идеи по поводу осуществления того или иного проекта: при этом глаза его горели и он был очень воодушевлен. Сначала я не поверил, что он говорил на полном серьезе, но потом оказалось, что так оно и было.

Как-то раз речь зашла об актерстве. «Актер — это самая дурацкая профессия в мире, — сказал Брандо. — Факт: выживает всего лишь один процент актеров. И то не всегда. Им приходится бороться за жизнь все отпущенное им Господом время».

Затем, по глупости, я озадачил его тем, что припомнил ему, как в 1973 году он отказался от «Оскара» за лучшую мужскую роль. Тогда на сцену поднялась молоденькая индианка по прозвищу Маленькое Перо и объявила растерянно публике, что мистер Брандо отказывается принять приз в знак протеста против ущемления прав коренного населения континента. Между нами повисла неловкая пауза.

Позже я спросил у него, что мне написать в своей статье.

«Просто напиши, что я делаю», — ответил он. Позже я выяснил, что он, кажется, был очень утомлен своим проектом. Мы расстались. Я вернулся в его офис и подумал о том, как Марлон, должно быть, ненавидит прессу, и если я напишу что-то очень краткое, то он будет просто взбешен. Я вспомнил тот монолог из «Гамлета» и подумал, что, возможно, у Брандо просто была написана на руке шпаргалка:

«Пусть здравый смысл
Вам действие со словом согласует,
А слово с действием.
Учитесь у природы...»