Страница 3

Всякому ясно, что "могла бы решить основные проблемы" и "разрешала" – это совершенно разные вещи. И достаточно посмотреть на последовавшую 3 марта 1917 года Декларацию Временного правительства о его составе и задачах, как незамедлительно рождается чувство изумления ее неадекватностью ситуации.

Декларировались политические свободы, но ни одна из глубинных проблем, породивших революционный кризис, даже не были упомянуты, не то чтобы постановлены в плане практического разрешения.

В чем дело?

Ответ видится в том, что в либеральных кругах присутствовал точно такой же диктат догматов теории над реальностью бытия, который мы уже выявили в кругах умеренной социалистической демократии.

Стоит отметить, что те же кадеты еще признавали "политическую революцию", возможность и право народных масс насильственно устранить самодержавный строй, в случае его отказа от реформаторской эволюции. Но категорически не признавали "социальной революции", возможности решения вопросов социально-экономического плана движением снизу. Здесь сохранялись еще традиции либерализма XIX века, характерное для него противопоставление революции идеи реформ. И конституционные демократы признавали лишь возможность "законного разрешения проблем сверху".

А основополагающими условиями этого считали наличие Конституции (основного закона) и постоянного правительства "народного доверия". Что и должно было обеспечить Учредительное собрание.

По свидетельству А.И. Гучкова, кадеты (Милюков) крайне надеялись, что "можно собрать государственно мыслящее собрание", т.е сформированное на основе "среднего класса интеллигенции". [1]

Собственно говоря, пока ничего чреватого последствиями углубления революционного радикализма, имевшего оборотной стороной развитие радикализма правого толка, сложившейся к исходу 1917 года ситуации острой поляризации общества и его втягивания в гражданскую войну здесь еще не наблюдается.

Если бы... созыв Учредительного собрания крайне не затягивался и не откладывался под давлением в первую очередь кадетских кругов.

По свидетельству участника Особого совещания по разработке выборного законодательства в Учредительное собрание эсера М.В. Вишняка, кадетские деятели весьма активно работали в Особом совещании на теоретической стадии. Но когда, наконец, в июне выборы были определены на 17 сентября 1917 г., а на 30 сентября было намечено открытие Учредительного собрания, то это вызвало резкие возражения кадетского лидера П.Н. Милюкова и кадетской прессы, требовавших "отмены назначенных сроков, превращающих выборы в комедию". [2]

Вновь рождается вопрос: почему?

Ответ скрывается, прежде всего, в известном лозунге, которого придерживались либеральные силы в целом, кадетская партия, в частности, – "война до победного конца".

На первой же встрече с послами союзных держав ставший министром иностранных дел П.Н. Милюков поспешил подчеркнуть, что "... Временное Правительство решило поддерживать соглашения и союзы, заключенные с его предшественниками, и продолжать войну до победного конца". [3] Хотя ознакомление с "тайными договорами" вызвало далеко не однозначную реакцию даже среди самих членов Временного правительства.

Утверждать, что кадетские деятели не осознавали малую способность страны (и по ее экономической ситуации, и по общественным настроениям в низах) продолжать войну, было бы неверно. Но, тем не менее, считали это необходимым и неизбежным.

Срабатывал целый комплекс мотивов и причин. Но определяющими были, пожалуй, следующие моменты:

Во-первых, исходили из того, что именно Россия вынесла на своих плечах основные тяготы войны, заплатив за это самую максимальную цену. Что требует ее обязательного присутствия в рядах победителей для постановки вопроса об адекватной компенсации за понесенные потери (в частности, вопрос контроля над проливами, за что народные массы дали Милюкову прозвище "Дарданельский"). Это формулировалось как "мир на условиях гарантий и санкций".

Во-вторых, проведенные кадетскими экономистами расчеты говорили, что понесенные Россией потери столь велики и привели к столь радикальному ущербу хозяйству, что восстановление собственными силами для страны мало реально, требует обязательной помощи со стороны союзников по Антанте.

Совершенно ясно, что и то и другое исключалось в случае незамедлительного выхода России из войны на основе сепаратного мира.

В-третьих, в условиях военной обстановки и "революционного хаоса" не признавалась возможность осуществления подлинно демократических выборов в Учредительное собрание, которое потому не будет адекватно выражать "волю народа", т.е. не будет состоять из "государственно мыслящих людей". Более того, организация и проведение незамедлительных выборов обострит и без того накаленную политическую обстановку в обществе.

Успешное же завершение войны в рядах Антанты (собственно говоря конечная победа Антанты была достаточно ясна, вопрос был лишь о ее сроках) обеспечит стабилизацию на почве усиления патриотических настроений и максимально укрепит позиции в обществе "государственно мыслящих людей", обеспечит правильный состав Учредительного собрания.

Следовательно, войну надо продолжать...

А вопрос с созывом Учредительного собрания старались отложить, по сути, до ее окончания, изыскивая самые разнообразные поводы. (Открыто это не декларировали, учитывая общественные настроения, но активно проводили данную линию на практике).

Да, но в таком случае исключалась возможность получить условия (конституция и постоянное законное правительство), следовательно, откладывалось и начало осуществления основополагающих реформ.

Ошибочно утверждать, что совершенно ничего не делалось. Но практические правительственные шаги на протяжении 1917 года ограничивались мелкими, крайне незначительными мероприятиями, не касаясь наиболее больных моментов.

При этом можно, конечно, сослаться на то, что реальная возможность разрешения проблем далеко отстояла от наличиствующих требований. Уже тогда было хорошо известно, к примеру, что раздел помещичьих земель не разрешит вопрос крестьянского малоземелья. Но ведь в сложившейся обстановке куда важнее было не это, а то, что народные массы не видели самих практических попыток решать вопросы. В той конкретной обстановке игнорировать требования масс (правильные они, или неправильные – для той ситуации это было абстрактным теоретизированием) являлось критической ошибкой.

Проблема заключалась в том, что ни солдатская, ни рабочая, ни крестьянская масса вовсе не понимали логики "кадетской профессуры" и не собирались действовать по ее правилам и схемам.

Требовали незамедлительного разрешения "коренных вопросов". А при отсутствии подвижек в их разрешении начинали требовать устранения Временного правительства, передачи всей полноты власти в руки Совета.

Не ожидая Учредительного собрания, к решению аграрного вопроса явочным порядком приступила деревня. Крестьяне начали осуществлять захватным путем "черный передел" земли.

Но не смотря на все правительственные предупреждения и предпринимаемые меры противодействия (вплоть до посылки карательных отрядов для наведения порядка) процесс продолжал идти по нарастающей. 25 мая Всероссийский крестьянский съезд потребовал "перехода всех земель в общее народное достояние для уравнительного трудового пользования безо всякого выкупа".

Быстро испаряется "боевой дух" в войсках. Начинаются братания. Части все чаще отказываются идти в бой. Резко увеличивается дезертирство. [5] Одной из ведущих причин которого, было даже не столько простое нежелание воевать, сколько стремление крестьян, одетых в солдатские шинели, не опоздать к начавшемуся "черному переделу" земли.

К тому же в стране наблюдается не стабилизация социально-экономической ситуации, а дальнейшее нарастание кризиса. В частности, усиливается падение рубля (и продолжающаяся война играла здесь далеко не последнюю роль).

В условиях уже полного отказа налоговых механизмов правительство пытается решить проблему продолжением выпуска военных займов и наращиванием производительности печатного станка.

Продолжается катастрофическое падение уровня заработной платы. Все более усиливаются продовольственные затруднения в городах.

Следствием становится нарастающее забастовочное движение.

На почве отсутствия реальных шагов по разрешению центральных проблем и обостряющейся социально-экономической ситуации страна быстро втягивается в новую полосу политической нестабильности. Одним из ярчайших проявлений этого стали возникающие с регулярным постоянством правительственные кризисы.

Первое Временное "цензовое правительство" сумело продержаться лишь до мая. В конце апреля разразился первый глобальный правительственный кризис. Поводом для которого послужила нота П.Н. Милюкова от 18 апреля 1917 г., направленная правительствам союзных держав с подтверждением участия России в войне до победного конца и необходимости обеспечить мир на условиях "гарантий и санкций" (а не "без аннексий и контрибуций").

Начались массовые волнения с требованиями отставки Временного правительства. Попытки "буржуазной публики" высказать поддержку правительству грозили вылиться со стороны рабочих и солдат в начало широкомасштабных расправ с ней.

Командующий войсками Петроградского военного округа генерал Л.Г. Корнилов выразил намерение "подавить движение силовым путем", но вынужден был отвести верные ему части в казармы.

Все это поставило советское эсеро-меньшевистское большинство в крайне затруднительное положение. Реальностью становилась перспектива перехода власти в руки Совета. Но, как мы знаем, данная перспектива не воспринималась умеренными социалистами по концептуальным соображениям.

Правительство во главе с князем Г.Е. Львовым настоятельно требовало своего укрепление путем введения в состав министров представителей умеренной социалистической демократии. Но и этот вариант, опять же, не соответствовал имеющимся концептуальным представлениям.

Но поскольку возможность разрыва с буржуазией в условиях буржуазной революции категорически исключалась, то после ожесточенных споров из существующих зол выбрали в итоге "наименьшее".

В начале мая было образовано первое коалиционное Временное правительство. От советской демократии в его состав ввели лидера эсеровской партии В.М. Чернова (министр земледелия), меньшевиков И.Г. Церетели (министр почт и телеграфов) и М.И. Скобелева (министр труда). К "социалистическому ареалу" принадлежали Керенский, Переверзев, Пешехонов.

Началась череда "коалиционных правительств", что отнюдь не явилось решением проблем, но их усугублением...

[1] См.: Александр Иванович Гучков рассказывает... Беседы А.И. Гучкова с Н.А. Базили // Вопросы истории. 1991. №9-10. С.201.

[2] См.: Вишняк М. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954. (Гл.VI). [http://ldn-knigi.narod.ru/RUSPROS/Rusknig.htm]

[3] Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата/ Пер. с англ.– 2-е изд. М., 1991. (Гл.XXIV). [http://militera.lib.ru/memo/english/buchanan/index.html]

[4] См.: Гайда Ф.А. Февраль 1917 года: революция, власть, буржуазия // Вопросы истории. 1996. №3. С.39.

[5] Если до февраля 1917 г. число официально зарегистрированных дезертиров составляло около 195 тыс. чел., то к началу августа эта цифра почти удвоилась. Реально же число явных и скрытых дезертиров к осени 1917 г. превысило 2 млн. человек, т.е. на трех фронтовиков приходилось не менее одного дезертира. [См.: Лушников А.М. Политическая ориентация русского офицерства в 1917 году // Ярославский Педагогический Вестник. 1997. №3. (http://www.yspu.yar.ru/vestnik/uchenue_praktikam/3_8)]

[6] См.: Денике Ю. Меньшевики в 1917 году // Меньшевики. Benson; Vermont, 1988. [http://socialist.memo.ru/books/stat.htm]