Мои друзья в Тегеране - окончание

Вена, 1997

Густу я нашел лишь через 20 лет. Случайно мелькнула в какой-то сводке новостей. Я попросил друзей найти ее, и еще через три года мы встретились в маленьком венском кафе. Черный хиджаб делал ее таинственной и недоступной и от того еще более привлекательной.

– Никто не понимает, что у нас происходит, – говорила Густа.

– Во времена шаха консервативные родители не пускали девушек в университеты, боялись светского влияния. После революции университеты создали отделения только для женщин и тысячи, тысячи женщин ринулись учиться. Сегодня в Иране десятки тысяч молодых женщин – врачей, адвокатов, инженеров, учителей, служащих… Для них не хватает работы, как и для многих мужчин, однако это новый класс, который постепенно, но неуклонно, меняет всю ткань иранской жизни. Есть еще много процессов, которые не видны снаружи не только из-за расстояния, но и из-за предрассудков. Иностранец может прожить среди нас сотни лет и все равно по-настоящему нас не понять.

Будь то шахская власть или исламская республика, а по старинной иранской пословице приказ падишаха останавливается в воротах деревни. Иранская деревня продолжает жить своей неизменной в веках жизнью. Ни шах или аятолла, президент или комиссар не имеют здесь значения.

На Западе нам представляют современную иранскую молодежь, как ищущую развлечений, смотрящую на Запад. Помнишь, Густа, мы говорили, что транзистор и мопед изменят жизнь, принесут в деревню новые звуки, новые мелодии, а мопед увезет молодежь прочь, в города, к новой жизни, к западным стандартам.

– Помню. Однако приемник принес в жизнь звуки молитв и проповедей, а мопед повез людей на паломничество в мечети.

– Сегодня Иран покрылся густой сетью мечетей, мавзолеев и святынь, – говорит Мамали, – народ часто ездит на паломничество. Суть шиитского паломничества такова, что должна бы исключить фанатизм. Мы любим плоть, но мы также любим дух. Для западного человека – это противоречие, но для иранца – нормально. Сейчас для паломничества значительно больше возможностей, чем раньше. Святыни есть везде – от забытых маленьких деревушек до внушительных комплексов в святых городах. И ни одна из этих мечетей не названа в честь политика или военного. Только в честь святых и поэтов. И, в конце концов, именно это, а не свист пуль, привлекает внимание и благоговение иранцев.

Иерусалим, 2004

«Ни один официальный израильский представитель не скажет, что у нас может быть проблема разбомбить иранские ядерные объекты, – писал Йоси Мельман, один из наиболее информированных израильских обозревателей в военной и разведывательной области, в большом обзоре, посвященном израильским аспектам иранской ядерной угрозы. – Еще меньше тех, кто считает, что Иран и вовсе не представляет для Израиля насущной опасности. И уж совсем мало тех, кто открыто скажет, что Израиль не способен нанести серьезный ущерб иранским ядерным объектам» («Киссинждер очень обеспокоен» Ха-Арец 28.06.2005).

И все же такой представитель нашелся – бригадный генерал Рилик (Исраэль) Шафир, имя которого называли среди кандидатов на должность командующего Военно-воздушными силами Армии обороны Израиля. Перед уходом в отставку Шафир командовал крупнейшей в Израиле авиабазой Тель-Монд. Если бы в Израиле было принято выдавать ордена за боевую доблесть, то, вероятно, Шафир должен был бы увешать ими всю грудь.

«Я не думаю, что Израилю стоит особо волноваться по поводу попыток Ирана заполучить ядерное оружие. – сказал Шафир на деловой встрече в Иерусалиме. – Разумеется, наша оборона должна принять в расчет этот фактор». Встреча посвящалась маркетингу его компании DM4, занимающейся обеспечением кризисного контроля и защитой критических объектов. Компания сумела наладить хорошие связи с клиентами в Израиле, Украине и странах Африки. Однако крупнейший рынок для экспертизы Шафира находится в США. Шафир не скрывает своих взглядов. Он повторил их на нескольких форумах и в интервью:

«Иранцы стараются заполучить ядерное оружие, как это делали до них индийцы, пакистанцы или Саддам Хусейн. Я не считаю, что Иран представляет для Израиля опасность, хотя я признаю, что я в меньшинстве и есть противоположные мнения, которые тоже заслуживают внимания». Шафир считал, что воинственные заявления и готовность отразить иранскую опасность в Израиле будут продолжаться. Однако это не имеет отношения конкретно к Ирану, с ядерной бомбой или без нее. «Мы живем на Ближнем Востоке. Здесь не любят слабых и деликатных. Здесь принято делать много шума, чтоб показать свою мощь… Однако не следует особо волноваться по поводу Ирана. У них достаточно проблем с соседями, а еще Россия и Китай и американцы на их границах… Я не думаю, что иранцы имеют намерение атаковать Израиль».

В течение многих лет израильские военные и политики недвусмысленно заявляли, что не намерены терпеть ядерное вооружение Ирана и грозились принять меры, чтоб положить конец ядерному проекту. Тон израильских официальных лиц резко изменился, когда в игру вступил американский вице-президент Дик Чейни. В январе 2005 года Чейни заявил: «Разумеется, что Израиль может решить ударить первым». Поначалу многие комментаторы полагали, что Чейни предостерегает Израиль против излишнего проявления активности. Однако в самом Израиле поняли, что «единственный истинный союзник», как называют здесь США, грозит Тегерану наказанием израильскими руками. В интервью MSNBC Чейни был предельно конкретен. Если дипломатические усилия не дадут результата и Иран не остановит своей ядерной программы, то израильтяне «без того, чтоб их попросили … и если они убедятся, что у Ирана есть существенная ядерная мощь, учитывая еще, что декларируемая цель иранской политики – уничтожение Израиля… Разумеется, израильтяне способны ударить первыми, и предоставить остальному миру заниматься дипломатическим хаосом».

В политических и военных кругах Израиля заявление Чейни вызвало переполох, тем более, что там хорошо помнили, как однажды он уже грозил врагу от имени Израиля. За два месяца до начала войны против Ирака в 1991 году, в бытность министром обороны в кабинете Буша-старшего, Чейни, точно так же использовал интервью CNN, которое противник может записать и услышать без всякого посредничества. Он заявил тогда, что если Саддам Хусейн применит химическое оружие, то Израиль ответит ядерным ударом. Заявление было беспрецедентным, поскольку обычно официальные американские лица вообще стараются обойти деликатный вопрос наличия у Израиля ядерного оружия. И не только то, что впервые американский военный министр открыто и прямо упомянул о ядерном оружии в руках израильтян, но он еще представил это, как реальный факт, с которым противнику необходимо считаться. Надо сказать, что в 1991 году президент Буш получил у Израиля обязательство не вмешиваться.

На сей раз Чейни умолчал об израильской ядерной опции, хотя бы потому, чтоб в очередной раз не возбуждать ненужных вопросов, почему Израилю можно, а Ирану нет. Однако официальный Иерусалим хорошо понял намек. Как по команде угрозы принять меры в одностороннем порядке прекратились. Официальные израильские представители заговорили о том, что ядерное оружие в руках Ирана – угроза всему миру и необходимо принять коллективные меры безопасности.

Рилик Шафир говорил, что у Израиля реально нет возможности нанести существенный ущерб иранской ядерной программе. «Если спросить любого военного, готов ли он к выполнению задания по отражению угрозы, то естественно, что тот ответит положительно, – говорил Шафир, – что еще можно от него ждать? Если спросят командующего швейцарской армии, готов ли он к выполнению боевых задач, поставленных правительством, тот тоже ответит положительно. И потом, всегда можно сказать, что неправильно поняли».

Для операции по ликвидации подземных ядерных объектов Израилю необходимы бомбардировщики дальнего радиуса действия типа B-1 или В-2, оснащенные точными бомбами, пробивающими бункер и 50-тонные ковровые бомбардировки. У Израиля такого вооружения нет. В начале июля 2005 года «Лос-Анджелес Таймс» впервые сообщила о спрятаном глубоко под землю уровне ядерного объекта в Натназе (на юге Ирана, неподалеку от Исфагана), где расположены центрифуги, защищенного восьмиметровым бетонным покрытием.

В нашумевшей статье в «Нью-Йоркере» (The Iran Plans, New-Yorker 10.04.2006) Лауреат Пулитцеровской премии Сеймур Хирш, проведший на своем веку множество сенсационных и, вместе с тем, неизменно правдивых и обоснованных журналистских расследований, сообщает, что американцы планируют применить против Ирана тактические термоядерные землепробивающие бомбы с нейронным зарядом В61-11.

«Иранские планы» Хирша взялись опровергать и президент США Буш, назвавший материал «дикой спекуляцией», и президент Ирана Ахмадинеджад, назвавший его «средством психологической войны». Политикам можно верить лишь с осторожностью. В мае 2002 года накануне вторжения в Ирак американский президент тоже уверено заявлял, что «у меня на столе нет планов», да и иранского президента многие подозревают в слишком цветистом восточном красноречии. Однако, ценность и сенсационность материала Хирша не в предсказаниях, а в изложении реальных планов, которые, несомненно, разработаны американскими военными и экспертами. Решать, что делать и отдавать окончательные приказы будут как раз сами критики – Буш и Ахмадинеджад.

Шафир говорил, что иранцы усвоили уроки израильской бомбежки иракского реактора Озирак в 1981 году и хорошо подготовились – спрятали свои ядерные объекты глубоко под землю и слои бетона и рассредоточили их в восточной части страны, слишком далеко от Израиля. Израильские ВВС могут нанести ущерб программе, но не уничтожить ее полностью. До Ливанской войны 1981 года израильская авиация систематически бомбила базы боевых палестинских формирований в Южном Ливане. Я попал в Ливан на второй день после вторжения израильских сил в ходе Ливанской войны в 1981 году, названной израильтянами «Мир Галилее». Мы сразу убедились, что бомбардировки не выполняли поставленной задачи. Он бомб и ракет страдали, в основном, гражданские жители лагерей палестинских беженцев, а укрытые под землей бункеры и огромные склады вооружения совсем не пострадали.

Рилик Шафир участвовал в бомбардировке иракского ядерного реактора Озирак в 1981 году. В одном интервью он рассказал, что бомбежка Озирака была сравнительно простой задачей. «Надо было отбомбиться с высоты двух километров на очень хорошо видимый объект», – рассказал Шафир. Интересно, что бомбардировка иракского ядерного реактора, торжественно провозглашенная как ликвидация ядерной программы Саддама Хусейна, скорей всего не достигла поставленных задач. После войны в Персидском заливе в 1991 году американцы обнаружили, что ядерная программа продолжалась и была заморожена Саддамом лишь после поражения в войне 1991 года. Автор книги «Иракский атомный мираж: Воспоминания и заблуждения» Имад Каддури (Iraq’s Nuclear Mirage: Memoirs and Delusions by Imad Khadduri, Hushion House Publishing 2003, 224 рр.), работавший в иракской военной ядерной программе с 1981 года и эмигрировавший из Ирака в начале 90-х пишет, что до 1981 года они считали, что ядерная программа не будет использована в военных целях. Израильская бомбардировка всех так разозлила, что после нее сразу приступили к военной программе. Кстати, перед вторжением в Ирак Каддури дал показания, где отрицал наличие ядерного оружия у Саддама Хусейна.

Радиолог и ядерный физик профессор Гарвардского университета Ричард Вильсон посетил Озирак в 1982 году. Вильсон не отрицает, что Саддам Хусейн явно хотел атомную бомбу, но не согласен, что израильские бомбардировки ликвидировали иракский ядерный проект. По его словам Озирак работал под надзором МЕГАТЭ и имел мирный характер. Сразу после бомбардировки в июне 1981 года Саддам Хусейн освободил из-под домашнего ареста доктора Джафара Дхия Джафара и поручил ему возглавить тайный проект создания атомной бомбы. Вероятно, израильская бомбардировка не остановила, а наоборот запустила иракский ядерный проект, считает Вильсон. Более того, ни гордые своим достижением израильтяне, ни ЦРУ не смогли отследить того, что действительно происходило с иракской ядерной программой.

Окдейл, Лонг-Айленд, 2006

На пасхальный седер в синагоге в уютном пригороде Нью-Йорка собралось в этом году рекордное количество народу. Рядом со мной за столиком разместились отставной американский полковник Мэл Маккензи с женой. 26 лет он провел в арабских странах: участвовал в спецоперациях, служил в Иордании и Египте, тренировал личную охрану саудовских королей, которую почему-то называет «белой гвардией». Последняя война полковника Маккензи была в 1991 году в Персидском заливе. В шуме обычных разговоров о местной политике, автомобилях и детях, я спросил полковника: «Будем воевать в Иране, не так ли?»

– Разумеется. Нам нужна нефть. И в ближайшие 10 лет мы должны контролировать Ближний Восток, чтоб отапливать наши дома, водить наши машины и жить так, как мы привыкли. Если бы на выборах победил Гор, он тоже послал бы войска на Ближний Восток. И потом… они же первыми начали, еще когда захватили наше посольство.

Слушай, Мамали, а зачем вы заелись с американцами?

– Вообще-то они с нами. Им всегда нужен «плохой парень», нужно страшилище-бугимен под кроватью – русские, Фидель Кастро, Каддафи, Хомейни. Милошевич, Жак Ширак, Уго Чавес, Бин-Ладен. … Однако ты прав, можно было разговаривать до того момента, когда революционные гвардейцы пасдаран захватили американское посольство в Тегеране. На Западе этого не поняли. Там слишком короткая память. В Иране все помнят долго и все понимают, зачем это делается. Для иранцев был памятен урок свержения Моссадыка, который стал национальным символом нашей мечты о том, чем Иран мог бы стать, не будь вмешательства американцев – развитой, богатой и свободной страной. И мы все были готовы не допустить заговора против нашей революции.

В 1952 году к власти в Иране пришло демократическое умеренно-националистическое правительство Мухаммеда Моссадыка, получившее действительно массовую поддержку. Моссадык добивался ограничения шахской власти, улучшения благосостояния людей, земельной реформы и национализации нефтяных ресурсов страны. Иранской нефтью тогда распоряжалась «Бритиш петролеум». Британцы забирали себе 85% доходов. Моссадык хотел поровну, 50 на 50. Зная склонность Уинстона Черчилля к заговорам и переворотам, он немедленно выслал из страны британских дипломатов и советников. И тогда Черчилль обратился к американцам. Американцы до того никогда не вмешивались в политику других стран за пределами Западного полушария. На Ближнем Востоке они пользовались уважением и доверием. В Иране были американские учителя, врачи, инженеры и многие верили, что они действительно бескорыстно помогают и не имеют империалистических аппетитов.

Верный старым принципам невмешательства президент Гарри Труман колебался. Ближний Восток был до того уделом европейцев. Зато несменяемый глава спецслужб Алан Даллас сразу ухватился за идею. У него на примете давно был Кэрмит Рузвельт – внук президента Теодора Рузвельта, первый в истории «тихий американец» – специалист из ЦРУ по вмешательству во внутренние дела других стран. Пользуясь своими связями, Рузвельт сумел организовать в 1953 году переворот и свергнуть законно избранное правительство Моссадыка. Вернувшийся в страну шах как-то сказал Рузвельту: «Своим троном я обязан Богу, моим людям и вам». Неудачи нынешнего похода за демократизацию на Ближнем Востоке во многом являются следствием враждебного отношения к светским умеренным националистам. С ними было трудней, чем с диктаторскими режимами, декларировавшими проамериканские сантименты. Диктатуры при активной американской помощи уничтожили на Ближнем Востоке все ростки демократии. Общественная активность сосредоточилась вокруг мечети, которую было трудней уничтожить. Нет ничего удивительного, что когда пробил час коррумпированных диктаторских режимов в Иране, Ираке или Палестине, то единственной политической силой, способной заполнить вакуум оказались радикальные клерикалы.

Иерусалим, 2006

«Мы ожидали статью Ван Кревельда о ситуации с Ираном, – сообщил мне редактор. – Я хотел спросить мнение Кревельда насчет мелькнувшего в прессе предположения, что Израиль и США будут вынуждены нанести удар по Ирану до октября, так как в этом месяце Иран закончит установку возле ядерных объектов зенитного комплекса “ТОР М-1″, проданного ему Россией. И, значит, после октября нанести удар по этим объектам будет крайне сложно. Если у тебя что-то получится с этой темой, то было бы здорово».

Военный историк Мартин Ван Кревельд из Иерусалимского университета – единственный неамериканский историк, книги которого включены в список для чтения, рекомендованный Пентагоном офицерскому составу. В списках, предлагаемых американским военным, много интересного и неожиданного. Там не только боевая фантастика правого толка Роберта Хайнлайна, но и резко антивоенный «Джек получил свой пистолет», и документальный фильм Юджина Зарески «Почему мы воюем?», резко критикующий войну в Ираке и даже прощальная речь президента Эйзенхауэра, предупреждающего против опасности роста военно-промышленного комплекса. «Мы хотим, чтоб наши военные мыслили, – слышал я многократно на курсах и семинарах, которые посещаю по работе. – Критическое мышление у нас не означает неподчинения».

Военные аналитики, с которыми я говорил, отвечают более или менее одинаково: «Военная акция против Ирана возможна, но ее объем и задачи определят политики… В настоящих условиях военная акция не желательна, однако политическое решение может изменить условия». Мне говорили, что не верят, что «президент Буш не сделает это» – отдаст приказ напасть на Иран. Они задаются вопросом, как ответят иранцы и что делать дальше. Иранский ответ все оценивали одинаково – попытаются перерезать пути поставки нефти и запустят террористические организации, которые иранцы поддерживают. «Самая эффективная террористическая сеть, выгнавшая израильтян из Ливана, — пишет Хирш, — Хизбалла в нынешней «войне с террором» сохраняла нейтралитет». Третье, что могут сделать иранцы – это еще больше накалить обстановку в Ираке, особенно в южных шиитских провинциях, где до сих пор население сохраняет спокойствие. В свою очередь, американцы могут попытаться изменить нынешний режим в Ираке, хотя более вероятно, что именно американское вторжение поможет исламскому режиму сохраниться еще на десятилетия. Бывший шеф по контртерроризму Ричард Кларк (в статье, написанной вместе с Стивенон Саймоном в Нью-Йорк Таймс Bombs That Would Backfire by Richard Clarke and Steven Simon The New York Times, 16.04.2006) подводит итог «Не так важно, как ответят иранцы. Американские военные планировщики постоянно должны думать о следующем шаге, о том, как им достичь так называемого стратегического эскалационного превосходства, так, чтоб другая сторона боялась, что ее ответ может стать смертельным для сохранения режима». Однако никто из моих собеседников даже не брался ответить на вопрос, которым задаются также Кларк и Саймон «в чем польза американских бомбардировок для самих США?»

События развиваются столь стремительно, а политические лидеры США, Израиля и Ирана, если в чем-то похожи, так в своей непредсказуемости. Делать какие-то прогнозы мои собеседники не готовы из-за опасения угодить пальцем в небо. Даже последние публикации о планах США атаковать Иран не говорят ни о чем. Угроза всегда состоит из возможности и намерения. Военные возможности у США есть и американские военные несомненно подготовили планы полномасштабного вторжения в Иран. Ведь естественно, что планы на все вероятные ситуации имеются в любых военных штабах. Даже наличие намерения атаковать или проведение маневров (военные игры Hotspurр по сценарию вторжение в Иран проводились еще в 2004 году на военной базе Порт в Белвуар в Вирджинни), разыгрывающих элементы вторжения, еще не означают, что решение принято.

Делать какие-либо прогнозы невозможно и по другой причине. Никто на Западе не знает точно ни ядерного потенциала, ни действительных намерений иранцев. После того, как выяснилась несостоятельность, а то и заведомая фальсификация в американских заявлениях об иракском оружии массового уничтожения, рисковать репутацией не хотят ни эксперты, ни политики. Бывший правительственный эксперт по борьбе с распространением ядерного оружия, а ныне декан Школы иностранной службы при Университете Джорджтаун в Вашингтоне Роберт Галуччи готов бы поддержать американскую военную акцию против Ирана. «Однако, если вы делаете это, – говорит Галуччи, – и оказываетесь неспособным представить доказательства существования секретной программы, то у вас появятся большие проблемы».

Выступая перед Кнессетом в декабре 2005 года, руководитель Моссада Меир Даган заявлял, что Ирану нужен всего год-два, чтоб достичь обогащения урана. Дальше, по мнению Дагана, создание атомного оружия лишь дело техники. Даган ошибся и уже 15-го апреля 2006 года иранский президент Махмуд Ахмадинеджад объявил о том, что Иран достиг обогащения урана. Однако заявление президента Ирана не рассеяло неопределенности.

Израильские официальные лица в течение многих лет заявляют, что у Ирана две ядерные программы – первая – явная, мирная и подконтрольная МАГАТЭ, и вторая, секретная, осуществляемая Революционной исламской гвардией. Однако израильтяне так и не представили никаких доказательств в подтверждение своих утверждений. Заместитель государственного секретаря в первом кабинете Буша-младшего Ричард Эрмитейдж сказал Сеймуру Хиршу: «Я думаю, что Иран имеет секретную программу по созданию ядерного оружия. Я верю в это, но я не знаю этого». Неопределенности добавляет и то, что на Западе хорошо известны разногласия в самой иранской верхушке по вопросу достижения ядерного потенциала. И даже те, кто твердо уверены в наличии у Ирана программы ядерного вооружения и готовы на далеко идущие меры, чтоб ее предотвратить должны четко определить, насколько актуальна иранская угроза. Директор отдела ядерного нераспространения при Фонде Карнеги «За международный мир» Джозеф Сиринционе сказал Хиршу: «Что мы знаем? Какая опасность перед нами? На самом деле вопрос в том, насколько неотложна опасность?» Большинство американских экспертов согласно, что Иран может достичь ядерного потенциала через 8-10 лет.

Интересно другое. Вероятно, редактор имел в виду заявление директора московского Института политических исследований Сергея Маркова о том, что первый удар нанесет не США, а Израиль, поскольку после октября, когда ракеты поступят, то атаковать иранские объекты будет очень сложно. Марков вряд ли учитывал возможность американской полномасштабной военной операции против Ирана с использованием спецназа для диверсионной деятельности. Хирш пишет, что речь идет о 400 объектах, большинство которых не связано с ядерной программой – военные аэродромы, базы подводных лодок, пусковые шахты баллистических ракет, заводы по производству химического оружия и т.п. Однако Марков верно учитывает политические нравы израильтян, привыкших действовать первыми и стремящихся не допустить создания в регионе военного паритета, особенно в военно-воздушных силах. Израильтяне стараются не допустить вооружения своих соседей и потенциальных противников вовсе не только из-за соображений потенциально стратегической угрозы.

Доктор Узи Арад затрудняется понять, почему в то время, когда иранцы могут заполучить ядерное оружие, израильское правительство отдает все силы на размежевание с палестинцами. «История рассудит, было ли это верным решением или тяжелой стратегической ошибкой, – говорил в одном интервью Арад, служил руководителем исследовательского отдела Моссада, а позже состоял политическим советником бывшего главы правительства Израиля Беньямин Нетаньяху. «Разумеется, надо рассматривать ядерную угрозу со стороны Ирана очень серьезно, – считает Арад. – Кроме стратегического вызова Израилю, ядерное вооружение Ирана приведет к ужесточению позиции палестинцев и арабов и затруднит достижение соглашений с ними». Такую точку зрения разделяет большинство израильских специалистов. Заместитель министра обороны в правительстве Эхуда Барака Эфраим Снэ тоже уверен, что ядерное оружие в руках иранцев превратится в средство шантажа, и затруднит достижение мира.

Опросы общественного мнения показывают, что в достижение полномасштабных соглашений не верит сегодня большинство израильтян, предпочитающих односторонние шаги. Однако риторика остается. «Скажем, если иранцы убедят Сирию не уступать в вопросе Голанских высот и поддержат ее ядерной мощью. – говорит Снэ, – Кроме того, если возникнет ядерная опасность, то многие израильтяне захотят уехать отсюда. И третье. Даже если мы в Израиле не признаемся в этом, наша возможность принимать решения попадет в зависимость от иранской угрозы. Я уверен, что любое правительство под угрозой иранской бомбы утратит свободу принятия решений. Уже сегодня это происходит. Хизбалла направила на нас 12 тысяч реактивных ракет. Это уже создало равновесие страха и влияет на принятие решений. Что же будет, если на нас направят иранские ядерные боеголовки?»

В Израиле не сомневаются, что обладание ядерным оружием усилит чувство безопасности режима в Тегеране, добавит возможности влиять на события в Персидском заливе. Американцы опасаются, что Иран постарается захватить контроль на Ормузским проливом, через который идет снабжение Западного мира ближневосточной нефтью. Более того, и Иерусалим, и Вашингтон уверены, что ядерное вооружение Ирана запустит цепную реакцию в регионе и вовлечет в ядерную гонку вооружений другие страны – Египет, Алжир и Саудовскую Аравию.

Впрочем, Йоси Мельман пишет, что в израильском оборонном истеблишменте есть и диссиденты, считающие, что ядерное вооружение Ирана как раз «хорошо для евреев», поскольку создаст равновесие страха и, в конце концов, утихомирит взаимные опасения в регионе. Однако, в нынешние бурные времена эксперты-диссиденты не готовы выступать и навлекать на себя ненужные проблемы. Однако такое мнение есть, и на неназванных диссидентов обрушился Эфраим Снэ. Снэ курировал ведомства по ядерным делам и ядерной политике Израиля. Американский исследователь Авнер Коэн назвал эти ведомства «секретным царством». В рецензии на книгу Эфраима Кама «Между террором и атомом: Смысл иранской угрозы» (Бейн терор лэ гар’ин, издательство Министерства обороны Израиля и Исследовательского центра имени Яффо. 2003, 518 стр.), в основном выражающей израильское отношение к современному Ирану, Снэ пишет, что не может быть истинного равновесия между Израилем и Ираном, поскольку нет равновесия в глубине территории, в населении, ни в порядке принятия решений. Сила иранского удара по Израилю может оказаться значительно сильней, чем удар Израиля по Ирану.

Израиль, 2009

Израильтяне неизменно отвечают, что не будут первыми, кто применит атомное оружие на Ближнем Востоке. На самом деле ядерное оружие в руках тегеранского режима заставит израильтян полностью пересмотреть свою оборонную доктрину, в большой мере основанную на ядерном превосходстве и возможности устрашения потенциального противника. Военная наука вовсе не богата на теории ядерной войны. Кроме «равновесия страха» есть только возможность «ответного удара». По различным публикациям, Израиль оснастил ядерными боеголовками ракеты типа Йерихо-2. Пусковые шахты расположены в секретных точках в горах вокруг Иерусалима, около Бейт Шемеша, в районах сельскохозяйственных поселений – мошавов Сдот Миха и Кфар Зхария. Другой способ обеспечить выживание ядерного потенциала – перенесение его на подводные лодки. Израильтяне недавно приобрели немецкую подводную лодку «Дельфин» и ведут работы по созданию ракеты-носителя на основе моделей Йерихо и Шавит. По мнению экспертов, для выполнения боевых задач в условиях ядерной войны израильтянам необходимо девять подлодок, на что у израильтян денег не предвидится.

Большинство населения Израиля поддерживает «политику молчания» всех израильских правительств вокруг израильской «ядерной темы». Открытую общественную дискуссию по любым проблемам, связанным с ядерной политикой Израиля невозможно себе представить. «Ядерный шпион» Мордехай Вануну, передавший информацию с места своей работы на ядерном реакторе в Димоне, подвергается в Израиле всеобщему порицанию. Хотя, в общем, он был хорошим парнем. Я помню его по Негевскому университету имени Бен-Гуриона в Беэр-Шеве, где он был председателем товарищеского студенческого суда. На такую должность мы выбирали лишь тех, кто пользовался уважением и доверием. Доходит до курьезов. Живущий в США и работающий в Массачусетском Технологическом Институте израильский историк Авнер Коэн выпустил статью об истории ядерного проекта в Израиле. Коэн не пользовался никакими секретными источниками и не открыл ничего нового. Его интересовали моральные и философские аспекты ядерного вооружения. Однако, как патриот и сознательный гражданин, он подал в израильскую военную цензуру в 1993 году текст своей исторической статьи. Цензор не только запретил отдельные упоминания, но попробовал остановить всю работу Коэна. На повторяющиеся запросы цензор отказался указать, что именно в материалах историка подлежит запрету. Лишь суд заставил МАЛМАБ – ведомство, занимающееся внутренней безопасностью в Министерстве обороны Израиля, разрешить Коэну опубликовать в книге (Israel and the Bomb by Avner Cohen. New York:Columbia University Press 1999, 470 pp.) то, что уже давно циркулирует в иностранных источниках.

Во время поездки в Израиль тайно арестовали и судили давно живущего в Манхеттене, бывшего командира отдела исследований и разработки боевых средств, 75-летнего отставного генерала Йоава Иакова лишь за то, что тот упомянул какие-то подробности своего собственного изобретения, то ли в пишущихся воспоминаниях, то ли в фантастической повести. Примерно в то же время военные власти неожиданно произвели обыск и изъятие личных писем в квартире вдовы бывшего израильского главы правительства Леви Эшкола, хранившихся там со времени его смерти в 1968 году. Все это в попытке не допустить публикации сведений о том, что в мае или июне 1967 года, во время Шестидневной войны правительство якобы распорядилось привести атомные средства в состояние боевой готовности. Согласно израильским законам о сроках устаревания секретной информации и Закону о свободе информации все это давно подлежит обнародованию. Если бы Авнер Коэн не спрашивал разрешения у цензуры, то надо полагать, что его исследование вышло бы безо всяких проблем.

На Бродвее уже несколько лет с успехом идет пьеса «Балкон Голды», где глава правительства Израиля Голда Меир, сидя на балконе, вспоминает свою жизнь и готовится отдать приказ об оснащении самолетов атомными бомбами для бомбардировки Каира. Пьеса основана на давно опубликованных на Западе сообщениях (см. «Вид с балкона» упомянутого выше Авнера Коэна: «A view from the balcony by Avner Cohen»: An article from: Bulletin of the Atomic Scientists March 1, 2004), якобы в критические дни Войны Судного дня 18-го октября 1973 года правительство Израиля отдало приказ привести в боевую готовность свой ядерный арсенал. Моя знакомая, работающая для израильского агентства в Нью-Йорке, шутила, что могут всех «повязать», если пьесу повезут на гастроли в Израиль. В каждой шутке содержится доля правды.

Хотя в 2005 году в Израиле вышел роман Шабтая Шовала «Я – избран» («Ани анивхар» Тель-Авив: Маарив, 2005, 384 стр.). Действие в романе происходит в 2009 году, и израильский премьер получает агентурное сообщение о том, что иранские ядерные боеголовки упадут на Израиль через 48 часов. Роман представляет интерес потому, что Шовал не только состоит компаньоном в старт-ап компании бывшего командующего Центрального военного округа Амирама Левины, после демобилизации работавшего заместителем начальника Моссада. Шовал много лет проходил армейские сборы в секретной части, составлявшей футурологические прогнозы для израильских спецслужб и служившей «адвокатом дьявола» для критического рассмотрения их планов.

Так что же произойдет после первого ядерного удара? Каков может оказаться результат ядерной войны в нашем регионе? Не для большой и сложной международной политики, а для простого человека. Не удивительно, что в Израиле почти невозможно получить официальную информацию о планах защиты населения в случае ядерного удара, о прогнозах и разработке последствий ядерного удара, нанесенного противником по территории Израиля. Вопрос почти не обсуждается. Единственный доступный, имеющийся в обращении отчет был составлен в 1982 году после бомбардировки иракского ядерного реактора. В зависимости от погодных условий, технических характеристик пускового устройства, места взрыва других показателей, составители отчета полагают, что потери составят от ста до трехсот тысяч человек. Вывод таков, что Израиль может вполне пережить ядерный удар.

Читая такие оценки, я невольно вспомнил старый учебный фильм, виденный мной во время недолгих занятий на военной кафедре в СССР. Полувзвод одетых с иголочки солдат в противогазах бодро маршировал на фоне промышленного пейзажа. Жизнерадостным голосом диктор сообщил, что противник произвел тактический ядерный удар. Солдатики организованно рассыпались по местности, попрятались и переждали сильный ветер, а затем все как один скоренько поднялись, и, не запачкав униформы, построились по двое и так же бодро в ногу продолжали маршировать в сторону эпицентра взрыва.

Большинство специалистов считает выводы отчета неудачными, а то и смехотворными. Даже если принять его результаты, то у Израиля попросту нет медицинских, финансовых, технических и кадровых ресурсов, чтобы справиться с проблемой, уже не говоря об упадке духа, вызванном ядерным ударом. Некоторые в Израиле считают, что обладание ядерным оружием является лишь разбазариванием средств, и оно может понадобиться лишь для национального самоубийства. Однако большинство полагает, что «опция Самсона», как назвал свою книгу 1991 года о ядерном потенциале Израиля и о возможностях ответа на атаку оружием массового поражения упомянутый выше Сеймур Хирш (The Samson Option: Israel’s Nuclear Arsenal and American Foreign Policy. By Seymour M. Hersh. New York: Random House, 1991. 354 pp.), необходима, чтобы показать всем потенциальным противникам, как дорого обойдется попытка ядерного удара по Израилю. Библейская легенда рассказывает, что пленный, ослепленный и лишенный силы Самсон-назорей обрушил на себя и на своих мучителей крышу храма в Газе со словами «Умри душа с филистимлянами!» (Кн. Судей 16:30). «Логика, подвигнувшая отцов-основателей Израиля, принявших решение создать ядерный потенциал для устрашения потенциальных противников, – пишет Йоси Мельман, – актуальна сегодня, как никогда».

Слушай, Мамали, ты бы сбросил на нас атомную бомбу?

– А ты на нас?

Начало эссе – часть первая, часть вторая