– Всегда говорил: что бы я ни попросил у Бога – хоть расшиби лоб, ничего не сбудется, – рассказывает Роберт. – А вот если я возьму молоток и забью гвоздь, это будет. И всю жизнь все делал своими руками, включая реквизит и костюмы.

– А зачем? Можно же людей нанять.

– Можно. И «Лицедеи», уже став известными, мало что делали сами. Но я считаю, что у каждого человека своя аура. И более спокоен за результат, если все делаю сам. Кроме того, клоун всегда должен что-то выдумывать. И многие нюансы зачастую приходят в голову во время подготовки инвентаря.

– А как пришла идея «Голубых канареек»?

– Случайно купил пластинку, где болгарские артисты пели эту песню на итальянском. Языком они владели плохо, поэтому и было понятно только: «Блю, блю, блю канаре». Образ будущего номера увидел сразу целиком. Подошел к зеркалу и сказал: «Городецкий, а ты гений!». Сам нарисовал эскизы трех клоунов, пытался сшить костюмы.

– У руководителя «Лицедеев» Вячеслава Полунина ревности не возникло?

– Нет. Меня в наших кругах все «папой» называют, так он тогда ходил и беспрерывно повторял: «Папа, как ты придумал этот номер? Как?!!». Сейчас у Славы 4 или 5 дублированных коллективов, и каждый из них в начале и в конце шоу исполняет «Голубых канареек». И Полунин мне платит очень хорошие авторские, так что я могу не работать. Он предлагал купить этот номер, но я отказался.

– Почему почти все «Лицедеи» разъехались по заграницам?

– Люди всегда работают там, где платят.

– У известных артистов есть выбор. Но когда вы только начинали заниматься клоунадой, не было никаких гарантий, что сможете этим зарабатывать…

– Совершенно верно. Я, сколько себя помню, всегда мечтал стать артистом. Но поскольку не хотел ни от кого зависеть в случае, если сцена меня не прокормит, после школы поступил в техническое училище отопления и вентиляции. Впрочем, там почти не учился. Оценки мне ставили за то, что делал чертежи для выставок – у меня это очень хорошо получалось. Кстати, технические навыки здорово потом пригодились.

– Как вы заработали свои первые деньги?

– Мой отец был театральным художником, но подхалтуривал и вне театра – в частности, в Елисеевском магазине. И вот как-то оттуда к нам домой позвонили: «Папу можно?» – «Его нет». – «А может, вы нам поможете? Сделайте стенгазету». Я сделал, мне за нее заплатили, и отец мной очень гордился.

А как артист я стал зарабатывать только в Ленинградской областной филармонии. Мы часто приезжали на какой-нибудь хутор, где зрителей было меньше, чем выступающих. Но поскольку все это было на дотациях, мы работали. Правда, чтобы выполнить норму по билетам, порой скидывались и сами их докупали. Это была наша черная схема.

– А клоунское искусство вы где постигали?

– Я с детства участвовал в самодеятельности. Потом учился в студии пантомимы при ДК Ленсовета. Но в основном все осваивал в процессе работы.

– Артисты друг у друга номера воруют?

– Воруют. Но сейчас за этим следит Управление авторских прав. Оно получает проценты с авторских, поэтому само заинтересовано в выявлении артистов, которые несанкционированно используют чужие номера.

– Как оформляются авторские права?

– Я недавно придумал художественный образ для российской делегации на летней олимпиаде в Пекине. Подробно описал и хотел запатентовать. Но выяснилось, что это очень дорого – порядка 15 тысяч долларов. Мне друзья посоветовали пойти другим путем: послать проект в это самое Управление авторских прав.

– Как это технически делается?

– Нужно оформить свою работу в виде художественного произведения. То есть не просто написать «фокус с яичком», а представить, допустим, в форме пьесы: «Снесла курочка яичко. Да не простое, а золотое. Дедушка взял его в руку, и… яичко исчезло. Бабушка стукнула кулаком дедушку по голове, и у него изо рта выскочило яичко».

Потом в Управлении проверяют, не плагиат ли это, и устанавливают оплату за использование этого номера. Если я сам исполняю, платят мне. Причем чем больше зрителей в зале, тем выше оплата. Это выгодно. Когда я выступаю, допустим, в «Октябрьском», обязательно прописываю все, что делаю на сцене.

– Для клоуна важно поддерживать спортивную форму?

– Важно, но я специально никогда этого не делал. Может, потому, что в юности у меня была хорошая спортивная подготовка: занимался легкой атлетикой, акробатикой, настольным теннисом. Кроме того, я всегда честно относился к работе. Причем это касалось не только моего физического состояния. Если, допустим, не успевал побриться перед представлением – всегда покупал бритву по дороге и брился в гримерке.

– Можете припомнить особенный случай, связанный с выступлениями?

– Однажды на гастролях мы с партнером всю ночь в поезде чинили жонглерские кольца из полистирола, склеивали их. Потом – выступление. Партнер на проволоке, а я лежу. И вдруг слышу странный шум. Оказывается, какой-то парень из первого ряда берет со сцены наши склеенные кольца – и ломает. Я встаю, иду к парню, снимаю цилиндр, говорю: «Извините!» – и бью его кулаком по лицу. И обратно на сцену. Колени, конечно, ходили ходуном, но я отработал.

– А в зале что происходило?

– Хлопали. Зрители думали, что это подсадка. Меня даже друг, который был не в курсе, за нее похвалил. Думаю: «Ничего себе подсадка!». Потом концерт закончился. Этот парень пришел за кулисы. Я говорю ребятам: «Не трогайте, это мой человек!». Посадил его в гримерке и говорю: «Ну что?». Он заплакал и отвечает: «Ты знаешь, у меня было очень трудное детство…».

Беседовал Василий ТАХИСТОВ