Передо мной дверь реанимации, где в 2008 году умер Виктор Гайдаржинский – пожилой москвич, покусанный бездомными собаками прямо в Измайловском парке. В 36-й больнице никто уже и не помнит этот случай. Выглянувший на минуту реаниматолог только раздражается:

– Шесть лет прошло, думаете, я что-то помню? Вон прошлой зимой женщина тоже от укусов умерла.

Судя по новостным лентам, каждый год в стране бездомные собаки загрызают несколько человек. В 2010 стая напала на троих школьников в Сургуте, один погиб. В том же году пес загрыз четырехлетнюю девочку в Одинцово, когда она с бабушкой пришла его кормить. В прошлом году собаки растерзали мальчика в Новочеркасске. В Москве в январе этого года погиб тридцатилетний таксист Александр Римский. Его тело с укусами нашли под железнодорожным мостом в Восточном округе Москвы. А в апреле стая напала на пожилую женщину в Йошкар-Оле.

Официально бродячие псы в столице – головная боль ЖКХ. Специалисты по фауне в ответ на телефонные жалобы направляют ловца, а тот, после изъятия докучающего животного, отвозит его на стерилизацию, а затем, если есть места, – в муниципальный приют. Если нет – выпускает обратно. По правилам собаку в приюте содержат пожизненно, если волонтеры не найдут ей хозяина.

Но даже если отловить всех бездомных собак в Москве, разместить их негде: места в приютах заняты, а по улицам и промзонам бегает еще около 15 тысяч бесхозных псов.

Не так давно в России, Украине и Белоруссии появилось особое комьюнити со своим взглядом на проблему – догхантеры. Несколько сотен мужчин и женщин считают, что удобнее и быстрее очищать город не с помощью приютов, а с помощью изониазида. Препарат от туберкулеза вместе с фаршем или колбасой действительно дает быстрый эффект: через два часа собака умирает.

«Более трех месяцев пытался убрать прикормленного здорового блоховоза со своего рынка, – жалуется один участник специализированного форума в интернете, – были перепробованы почти все виды вкусняшек – не жрал ничего. В общем, несмотря на палево, решил дело отстрелом».
 

Вениамин

– Зачем тебе обезболивающее? – спрашиваю догхантера Вениамина, когда мы вышли из аптеки в Химках.

– А это, чтобы минимизировать зрительные симптомы для окружающих. Так она подергается в «велосипеде» (судороги – «РР»), а если с «Пенталгином» – просто ложится и засыпает.

В столицу Вениамин приехал по делам: проводить тренинги по продажам и повидать родителей в Химках. Сам он уже четвертый год живет в Харькове, говорит, не любит Москву, хоть и жил когда-то на Арбате.

В Вениамине нет ничего особенного. Тридцать лет, обыкновенный светловолосый парень в футболке с картинками пивных стаканов, конспирирующей пивной живот.

Отоварившись ливерной колбасой, мы идем во двор делать «вкусняшку».

– Только делать ее будешь ты, – тон Вениамина не допускает возражений.
 

Таблетка «Пенталгина» быстро тонет в серой паштетообразной массе. Равномерно запихать туда 10 таблеток «изика» (изониазида) уже сложнее. У меня измазаны все руки.
 

Вениаминова нелюбовь к бродячим псам началась в Харькове. Он тащил с приятелем шкаф в подъезд, когда их атаковала стая собак и начала кусать за пятки. По его словам, стаи псов тогда наводили ужас на весь квартал. Способ решения проблемы подсказал интернет. С тех пор раз в полгода он «зачищает» новые стаи в окрестностях. Если классифицировать догхантеров по степени участия, Вениамин будет «версией лайт»: его беспокоят только те животные, что находятся в его зоне обитания. На другом конце этой «лестницы» стоят те, кто специально выезжает в промзоны пострелять псов из пневматики.

– Зачем травить? – вопрошаю я курящего Вениамина. – Позвони в ЖКХ, их отловят. Тебе жалко, что они будут жить в приюте?

– В частные приюты – да ради бога! – вопрос его искренне задевает. – Но чтобы это шавло на государственные деньги содержать?! Нет! Пусть мои деньги лучше врачам и учителям идут. Знаешь, как мало бюджетники получают и какая адская у них работа? У меня мама и папа – врачи, я знаю. Мне люди важнее.

«Вкусняшка» готова, и мы отправляемся в сторону «потенциальной кормовой базы» – помоек возле железнодорожных путей.

– Изоаниазид, между прочим, один из трех самых безболезненных способов умерщвления, – рассуждает мой знакомый. – Второй – это выстрел в голову, а третий – один ветеринарный препарат для усыпления.

Я узнаю, что девушка Вениамина (он называет ее женой) его поддерживает.

– Представляешь, ты маленькая, хрупкая девушка, – ставит он меня на ее место, – и тебя окружает стая собак, и как ты отобьешься? Ладно, я – парень, как-нибудь выкручусь…

По дороге возле автобусной остановки сидит большой лохматый пес. Смотрит на дорогу, как будто ждет автобуса. Вместе с ним ждут еще человек десять.

– Не, у него ошейник, – констатирует Вениамин.

– Но ведь у него явно нет хозяина.

– Все равно кто-то его кормит и навесил ошейник. Значит, у него есть хозяин, пусть он и дол…б. Мне будет жалко его, он расстроится. Но мне жалко человека, а не собаку.

Мы спускаемся к рельсам железной дороги. Шагаем по самому правому пути, где поезда уже не ездят. Слева иногда проносятся электрички.

– Вот животные убивают другие виды, почему мы не можем? – строит свою защиту Вениамин. – Собаки убивают в городе другую живность. А я хочу, чтобы в фауне было разнообразие: и птицы, и белки…

– Белочку тебе жалко?

– Да. Белочка красивая, пушистая. Белочка вызывает улыбку на лицах детей. – Вениамин любит все милое и пушистое: белочек, кошек. На заставке его скайпа стоит пушистый зверь, кажется, детеныш крота.

– Получается, если существо красивое, оно может жить, а если некрасивое – его можно убить. Но красивая породистая собака и уличная блохастая собака – внутри одна и та же собака.

– Это шавло и домашние собаки – вообще разные собаки! Собака она кто? Друг человека. Домашние – они человекоориентированные, а эти живут по своим законам.

– А как ты время вне работы проводишь?

– Да как все. С женой. С друзьями люблю водочки, коньяка попить, устроить шашлыки. У нас в Харькове есть промзона одна, там по краю видны высотки, а сама она не используется, там все сиренью и травой заросло – красиво! Люблю там шашлыки делать.

– А дети у тебя есть?

– Есть. Двое. От разных женщин. Я с ними уже не живу.

– Ты детям своим говоришь, что травить собак – это нормально?

– Нет, они маленькие еще. Но когда подрастут, я им расскажу про то, чем занимаюсь. Совершенно не считаю это чем-то постыдным.

Полотно железки, по которому мы шагаем, ответвляется от остальных и сворачивает к тупику вдалеке. На выросшей зеленой горке пьет компания тучных хмурых эмигрантов. Мы уходим дальше. Тут, на путях в метрах в двухстах, появляется бездомный пес.

– Ты будешь кормить, – говорит он, заранее продумав ответ.

– Слушай, – возмущаюсь. – Если я буду кормить, то я буду уже не журналистом, а догхантером.

– Ладно, не вопрос, давай. А ты знаешь, что догхантеров не сущест… – Вениамин оборачивается и видит пару молодых таджиков, приближающихся к нам быстрой походкой.

– Думаешь, могут гопнуть? – собака быстро вылетает у меня из головы.

– Могут… – задумывается о чем-то Вениамин и начинает рыться в рюкзаке. – У тебя есть нож?

– Откуда у меня может быть нож?! – собака тем временем трусливо ныряет куда-то в кусты. Из них раздается нерусская речь.

– Черт, я, наверное, его выкинул вместе с пакетом…Тогда надо закурить. – Вениамин прикуривает. Мне почему-то становится спокойнее. Я предлагаю развернуться идти навстречу молодчикам. Поравнявшись с нами, они быстро проходят мимо в сторону разговаривающих кустов. Бросаем нашу затею и идем искать пса сверху, со стороны гаражей.

– А зачем тебе надо было закурить? – интересуюсь у Вениамина.

– Если что – в глаз бычком.
 

Кому – «Жан-Жак», кому – собаки

В Химках есть свое гетто: там, где кончаются жилые районы и начинаются автомойки, гаражные комплексы и шоссе. В основном здесь обитают эмигранты, выходцы из Средней Азии. Бродячих собак не видно.

– Слушай, а тут явно какая-то зачистка была, – догхантер оглядывает улицы с видом долго отсутствовавшего барина. – Видимо, химкинская администрация взялась за это дело.

– В Москве, кстати, тоже почти нет бродячих собак. Думаешь, догхантеры постарались?

– Не, догхантеры бы так быстро не справились. Это точно какая-то зачистка была. Причем, как Собянин пришел, так их не стало. Видать, власти поусыпляли под шумок, – Вениамин не знает, что если бы московские власти провели зачистку, об этом рано или поздно узнали бы ненавистные ему «псинобесы». Случился бы скандал.

– А ты слышал, чтобы догхантерам платили за травлю?
 

– Мне никогда не платили, но я знаю людей, которым перед «Евро-2012» на Украине платили. Тогда мэр Харькова, Кернес, вообще молодцуха, сказал: «Делайте что хотите, но собак в моем городе не будет!»
 

Мы сворачиваем вместе с трассой и ныряем в разросшиеся кусты.

– Слушай, я согласна, что бродячих собак на улицах быть не должно, – все пытаюсь понять логику собакоубийц. – Но пусть этим занимается государство. Почему бы не позвонить в администрацию – приедет служба отлова и заберет собак. Зачем самим травить?

– Это только в Москве у вас и в Питере, может, есть такие службы, потому что столицы. А так, хочешь, чтобы отловили, плати две, три, четыре тысячи... Кому охота? У нас на Украине государству вообще пох… на это, – Вениамин, как и я в тот момент, не знает, что если в Пскове, Перми, Туле и любом другом городе позвонить в ЖКХ, там обязаны дать телефон компании по отлову, с которой город заключил контракт. Для жителей она бесплатна.

У подъезда нового дома сидит мужчина с белым псом на поводке. Пес беспородный, но с умными глазами, левая лапка кусочно выбрита – видимо, от капельницы.

– Тебе нравится эта собака? – спрашиваю и смотрю на Вениамина.

Голубые глаза Вениамина оглядывают собаку.

– Хороший пес,– заключает он с симпатией. – Таких собак я уважаю, – разница между собаками, которых Вениамин уважает, и теми, которых убивает, только в том, что одни служат человеку, а другие – нет.

– Если это делается только для безопасности, зачем выезжать в другие города на зачистку?

– Это как в любой социальной группе: часть думает только о своем благополучии, а часть – об общей безопасности. Это как у вас, оппозиционеров, есть те, кто на Болотку ходит, а есть сетевые хомячки, которые ничего не делают, зато любят порассуждать, – догхантер закуривает. – Вот, например, слышала про историю в Ростове? Там одно шавло напало на девочку маленькую, ее дед начал палкой отбивать. Так на него накинулись местные псинобесы и поколотили. Нормально? Наши ребята быстро собрались в Ростов и вычистили там всех шавок. Ну то есть они днем этим занимались, а вечером – шашлыки, водочка, все такое. Я вообще хотел с ними поехать, но работа не отпускала.

– Получается, это такая тусовка?

– Ну да. Такая же, как и остальные. Кому-то интересно покататься, кому-то – сидеть в «Жан-Жаке» оппозиционировать, – Вениамин сам недавно заезжал в «Жан-Жак», ему, как убежденному путинисту, было интересно поглядеть на оппозиционеров.

Мы выходим на обыкновенную химкинскую улицу, по-одесски уютную и зеленую. На поводках то и дело мчатся таксы, йоркширы, спаниели. Дует теплый ветер.

– Но ведь часть из вас травит собак в ошейниках, если те без хозяина и поводка. А вдруг эта собака потерялась?

– А, «потеряшки»! – произносит Вениамин. – У нас есть радикальный молодняк, это они в основном. Я считаю, что количество добра в мире должно увеличиваться, поэтому собак в ошейниках все-таки не трогаю. Просто я представляю одинокую бабку или деда, у которых никого кроме этой собаки нет. И если они найдут ее мертвой, это ж какое расстройство?! У нас в Харькове сосед есть. Такой хороший дед, позитивный. У него жена умерла, детей нет. Мы ему киношки иногда на ноутбуке ставим. У него есть собака. Вот если она убежит, вот это будет обидно! – в голосе догхантера искренняя жалость.

– А тебе не обидно быть причастным к движению, в котором люди травят и собак в ошейниках?

– Мне по барабану. Каждый отвечает сам за себя. Вот я отвечаю за себя и хорошо делаю свою работу. У каждого человека, наверное, есть какой-то счетчик кармы, и ему воздастся.

– От твоего занятия у тебя улучшается карма?

– Конечно! – на добродушном лице 30-летнего Вениамина нет ни тени сомнения. – Мне даже соседи в Харькове спасибо говорят. При женах они, конечно, побаиваются высказывать, но так – жмут руку и говорят: «Спасибо тебе большое!»

На лужайке возле дороги мы наблюдаем сцену: лохматый черный кобель запрыгивает на суку. Рядом на траве млеют еще четыре бездомных собаки.

– Тебе их жалко, да? – в голосе и на лице Вениамина проскальзывает хитринка.

– Да. Ты посмотри на их глаза! Они же никого не трогают! – черный кобель слез с суки и подошел к нам, высунув язык. Наклонил голову набок и смотрит. Во двор заворачивает парень с чихуахуа на поводке. Псы резко вскакивают и заливаются лаем.

– Во! – оживляется догхантер. – Вот! Видишь, о чем я говорил?

Владелец пугается и поднимает свою собаку за поводок, как ведро из колодца. Берет на руки и уходит.

– Они охраняют свою территорию, – защищаю я собак.
 

– Это моя территория! – горячится Вениамин. – Здесь живут люди! А они здесь разлеглись, будто хозяева города! Мои предки здесь построили все и строили не для них! – у меня складывается впечатление, что Вениамин сам тщательно культивирует в себе эту ненависть, как будто от природы у него ее нет. Не верится, что человек может с симпатией относится к домашним псам и хладнокровно убивать бездомных.
 

– Ты хочешь их травить? – спрашиваю.

– Мне на них пофиг, они в не в моем дворе живут.

– Вот именно, зачем их травить, если в Химках наверняка можно вызвать службу по отлову, – под конец четырехчасовой прогулки я растеряла всю решимость. Журналистика журналистикой, но лучше я буду спать спокойно.

– Ну, вот давай проверим – приедут они или нет! – предлагает Вениамин.

Сидя с ноутбуком во дворе, мы не можем найти в интернете телефон химкинской службы по отлову. На официальной странице ЖКХ города службы отлова тоже нет. Теперь я знаю, что специалисты по фауне есть только в крупных городах. В остальных случаях надо просто звонить в ЖКХ и спрашивать номер компании. Только как об этом должны догадаться люди?
 

Не пойман – не живодер

В прошлом году по Москве прокатилась волна отравлений домашних собак. С помощью изониазида животных травили в Коптево, в районе Войковской, в студгородке МГУ и менее массово – в других районах. Но самый громкий случай был в Парке 50-летия Октября: там за два-три дня погибло не менее 40 собак. Этот случай, к сожалению, продемонстрировал, что полиция не умеет раскрывать дела не только против бездомных (за все время в России не поймали ни одного догхантера), но и домашних собак. Будь их хоть под сотню.

Заведенные с сентября 14 дел так и не переданы в суд. Кто травил собак – догхантеры или собаконенавистники, обозленные на безнамордный выгул – остается неясным.

– Почему у нас не работает система правосудия в таких делах? – я сижу в переговорной Богдана Новорока, члена Общественной палаты. Он возглавляет рабочую группу по вопросам жестокого обращения с животными.

– У полиции нет ни методики расследования, ни экспертов, ни знаний об экологии, чтобы заниматься такими преступлениями, – рассказывает Богдан Новорок. – Обычно заявления на такие дела поступают в уголовный розыск, затем их скидывают участковому. Тот уже пишет отказ. Потому что он один, и собаки – не единственная его головная боль.

По мнению Новорока, шансы, что отравителя найдут и покарают, крайне малы, хотя, как отмечает он: «Пострадали собаки не последних людей в городе».

Эксперты сходятся на том, что заставить правосудие работать мог бы только отдел Экологической полиции, то есть с четкой и узкой специализацией. Учитывая недавние сокращения в МВД, сомнительно, что он появится в ближайшее время.

Есть и позитивная новость: МВД наконец разрабатывает инструкцию для сотрудников полиции. В ней будут подробно расписаны шаги для расследования случаев жестокого обращения с животными.
 

Лучше хвосты, чем головы

Зимой 2011 года, будучи мэром, Валентина Матвиенко подписала распоряжение на отлов и усыпление бездомных собак в нескольких районах Санкт-Петербурга. По ее мнению, они представляли опасность для распространения африканской чумы свиней. Компания «Спецтранс», отвечавшая за усыпление псов в городе, наняла догхантеров с оплатой труда. То есть за деньги налогоплательщиков. Вместо пневматических трубок с усыпительным средством, работали ружьями и «изиком».
 

На форуме Vredy.org в открытом доступе висит тема «Мы не справляемся с отстрелами! Камрады, помогайте!» Ее участники сетуют, что целиком убитые туши везти в пункт приема неудобно, лучше бы принимали хвосты или головы. Выяснив, что головы и хвосты тоже сгодятся, опытные форумчане советуют резать хвосты – меньше багажник от крови пачкается.
 

В обсуждениях упоминается, что полиция информирована об их работе и покровительствует отстрелам. Значит, об участии догхантеров знала и администрация Санкт-Петербурга.

– Мы с коллегами считаем, что догхантеры – это организованная группа, у которой есть руководители и финансирование, – заявляет Богдан Новорук. – Такой мощный форум не может существовать просто так. Мы видели объявления в соцсетях, в которых предлагалась оплата за «хвосты».

– Кто оплачивает такую работу?

– Мэры, замы мэров.
 

А был ли кобель?

При более въедливом изучении фактов выясняется, что к загрызенным насмерть детям, студентам и бабушкам бездомные собаки в трети случаев не имеют никакого отношения. Невнимательные журналисты приписывают бродячим животным то, к чему были причастны хозяйские собаки. Так, девочку в Одинцово загрызла не бездомная собака, а ротвейлер хозяйки, у которой бабушка снимала дачу. Схожая ситуация была и с мальчиком в Новочеркасске: напали две овчарки, оставшиеся на участке после того, как хозяин сел в тюрьму.

Данные о причине смерти тридцатилетнего таксиста тоже разнятся. Чтобы узнать, что случилось тогда на Востоке Москвы, я звоню руководителю следственного отдела, отвечавшего за это дело – Роману Блинову.

– Экспертиза установила, что Александр Римский умер от легочной тромбоэмболии, – говорит начальник отдела.

– Но на теле были и укусы?

– Да, обнаружены прижизненные и посмертные ссадины и кровоподтеки, которые нанесены животным. Каким животным – мы не знаем. Скорее всего, собакой. Бродячая это была собака или хозяйская, мы не знаем и никогда уже не узнаем – свидетелей же нет.

Случай Геннадия Гайдаржинского, пострадавшего в Измайловском парке, остается единственным с летальным исходом в Москве за шесть, а то и более лет. По словам заведующего приемным отделением Склифа Сергея Столярова, ни одного летального случая от нападения бездомной собаки на его практике не происходило. Это, однако, не значит, что собаки никого не кусают.
 

Чипы, агрессия и кастрация

Безусловно, проблему бездомных собак надо решать – их не должно быть на улицах. Но они не могут просто так исчезнуть по ряду причин.

– Все дело в кормовых базах, – объясняет ситуацию Владимир Неронов, сотрудник лаборатории популяционной экологии Института им. Северцева. – Пока есть свалки и ненадлежащее хранение мусора без раздельного сбора отходов – будут и собаки.

Кроме открытых мусорных баков, есть и собаковладельцы, пополняющие количество бездомных животных. Но заставить их платить штрафы можно, лишь имея единую электронную базу животных и закон об обязательном чипировании. Зная, что оставив животное на улице, придется вынуть из кошелька 150–200 тысяч рублей, человек хорошо подумает еще в магазине.

Убрав из уравнения кормовую базу, остаются два выхода: стерилизация или усыпление. Эколог Владимир Неронов считает, что массовым уничтожением проблему не решить:

– В советское время перед Олимпиадой тоже зачищали бездомных собак, но это дало кратковременный эффект – темпы размножения у собак достаточно высокие. Если усыпить всех собак, их нишу позже займут другие – домашние, которые оказались на улице, и численность снова будет возрастать. Более эффективный метод – это стерилизация и выпуск в среду.

– Но ведь у стерилизованной собаки остаются зубы. Плюс появятся новые выброшенные животные, и численность снова начнет расти.

– Если стерилизовать 80–90% особей, то вероятность контактов снизится. Но такая программа должна проводиться постоянно, а не разово. К тому же у стерилизованных собак меняется социальное поведение, и уровень агрессии снижается. Вероятность нападения такого животного очень-очень мала.

Сегодня подавляющее число псов в Москве как раз стерилизовано, причем часть – на деньги зоозащитников.

Приюты – еще один способ решения собачьей проблемы. В Европе и США она решена именно благодаря сети государственных и частных приютов. Но наше государство не может наладить эту сферу: муниципальные приюты напоминают концлагеря, а волонтеры жалуются на недостаток еды и лекарств для животных. Частники и благотворительные фонды занимаются этим более эффективно, но количество частных приютов в России пока крайне мало. До очередей покупателей, которые стоят в частные лондонские приюты, нам – как до Луны. И дело не только в безупречной репутации и условиях содержания. А в гражданском самосознании. Толчком к развитию частных приютов могли бы быть государственные гранты. Но для этого нужен определенный уровень гражданского самосознания хотя бы у региональных властей.
 

Шингаркин отправляет на «радугу»

Законопроект «Об ответственном обращении с животными» около года ожидает второго чтения. В его старой редакции нет определений «жестокого умерщвления животных» (является ли изониазид жестоким способом умерщвления? а пуля пневматического оружия?), требований к разведению животных; не прописаны обязательная регистрация и чипирование для всех пород собак.

Ответственный за работу над законом – скандальный депутат Максим Шингаркин (ЛДПР) – предлагает ввести «эвтаназию» после полугодичного содержания в приюте. В качестве примера чиновник, как и догхантеры, приводит Британию, где по закону животные в госприютах усыпляются после шестимесячного пребывания. Однако реальных случаев «эвтаназии» в Британии почти не происходит: по истечении срока их забирают частные приюты. И в этом плане государство активно сотрудничает с частными заведениями.

– Мы как раз за то, чтобы собак не было на улицах, – комментирует ситуацию эксперт Общественной палаты Александр Казаков. – Но мы против того способа, который сейчас выдвигается. Есть социологические опросы (их проводили и ФОМ, и Левада-Центр, и региональные службы), которые говорят, что люди против «эвтаназии».

Сокращать численность, по мнению Казакова, можно и умными способами. Например, не обязательно отлавливать всю стаю, чтобы она распалась. Стерилизация собак в Москве тоже дает свои плоды – популяция собак стареет.

– Депутат Шингаркин, – продолжает Казаков, – не готов к коррекции собственных взглядов, и то, что он считает, он дотащит до второго чтения. Наша задача – не допустить, чтобы этот закон был принят незаметно и в сыром виде.

Но самый главный вопрос, наверное, даже не закон и не закрытие доступа к догхантерским сайтам. А отсутствие чего-то важного в программе детсадов и младших классов. Того самого, из-за чего я никогда не смогу понять Вениамина и еще несколько сотен человек. Их жен, друзей и соседей, которые живут где-то тут, рядом. 
 

См. также:

В Сочи не будут охотиться на собак. Как корреспондент «РР» добилась того, что животным разрешили гулять по улицам во время Олимпиады

Письмо депутату. В Сочи объявлен конкурс на уничтожение уличных животных к Олимпиаде

Охотники за головами. Кто такие догхантеры, и зачем они охотятся на собак

Люди, звери. Один день в приюте для собак. Часть третья, заключительная