Книга «НЭР. Город будущего»
60-е годы прошлого века отмечены появлением самой разнообразной архитектуры. Мир только восстанавливался после войны, и архитекторы много экспериментировали: недаром в это время в Великобритании появились работы группы «Аркигрэм», а в Японии строились здания метаболистов.
В СССР тоже существовала экспериментальная архитектурная группа. Ее участники более пятнадцати лет разрабатывали модель города будущего. Объединение носило название «Новый элемент расселения» и ратовало за гуманизацию городской среды, упорядочивание роста городов. Участники группы НЭР, в том числе Алексей Гутнов, Илья Лежава, Александр Скокан и другие впоследствие известные архитекторы, предложили целую систему расселения в масштабе страны.
Теперь, спустя полвека, написана книга, где подробно рассказано о деятельности и наследии НЭРа. Оно рассмотрено не только в контексте СССР, но и на фоне всего западного модернизма.
Презентация книги состоится 19 декабря во флигеле «Руина» Музея архитектуры имени Щусева. Вход по приглашениям. На презентации о книге расскажут ее авторы Жан-Луи Коэн и Мария Пантелеева и графический дизайнер проекта Михаил Аникст. Затем пройдет еще ряд мероприятий, полное расписание указано на странице встречи в Facebook.
Накануне презентации мы с разрешения издателей публикуем отрывок из текста Марии Пантелеевой, опубликованного в книге.
НЭР — новый лексикон города
Холодным зимним утром 1960-го хорошо знакомое, но наполненное новым смыслом имя Карла Маркса гулко раздавалось в свежеокрашенных стенах вестибюля Московского архитектурного института (МАИ). Долгожданная защита диплома группы НЭР, отложенная на целый семестр из-за масштаба и амбициозности работы, — первого коллективного дипломного проекта в истории института, — привлекла внимание беспрецедентной по численности аудитории. Студенты и другие посетители не смогли поместиться в назначенное для защиты помещение и перешли в Белый зал c более неформальной атмосферой. Группа представляла свой проект города будущего, основанный на разделении «жизни и производства», и защита вызвала споры в обычно идеологически однородном и сдержанном архитектурном сообществе.
Группа НЭР. Фрагмент макета из пластилина, 1968
В основе проекта группы НЭР лежал жилищный вопрос, занимавший советский архитектурный цех с середины 1950-х. В годы, последовавшие за смертью Сталина и резкой сменой политического курса, советские города в основном стали застраивать экономичными панельными пятиэтажными жилыми домами, что в свою очередь определяло теоретические основы для будущего градостроительного развития. Эти изготовленные на заводах дома были заимствованы из французской системы панельного домостроения, разработанной инженером Раймоном Камю. Исполняя экономический наказ Хрущева, архитекторы опускали многие детали оригинального проекта Камю для достижения максимального единообразия и снижения стоимости. Французский образец предполагал высокие потолки, раздельный санузел, встроенные жалюзи и ставни, просторные кухни и окна разных размеров, но скорость, масштабы и экономика советского жилого строительства требовали разработки «облегченного» варианта. Города, застроенные этими однообразными типовыми домами, были главным, за что студенты-дипломники критиковали советское градостроительство. В своей коллективной защите участники группы НЭР предложили новую модель города, ограниченного по размеру и более гуманного по отношению к жителям и окружающей природе. Проект предполагал многочисленные культурные центры и обширные пешеходные пространства, обеспечивающие прямой доступ к свободным от промышленности зеленым зонам. Некоторых критиков из числа присутствовавших на защите озадачил необычный упор проекта на социальную составляющую и экологические идеи, поскольку обе эти темы были давно уже исключены из официальной повестки в связи с ускоренной индустриализацией при Сталине. Оппоненты дипломников с жаром настаивали, что промышленные объекты ни в коем случае не следует отделять от жилой застройки, так как рабочий класс составляет основу советского общества, и индустриальные сооружения необходимы как идеологическое воплощение рабочей силы в городской среде.
Этот спор был неожиданно разрешен не-архитектором и новичком в МАИ Георгием Дюментоном — социологом, работавшим в институте лаборантом на кафедре марксистско-ленинской философии и истории. Дюментон, привлеченный толпой и — что было редкостью — политической направленностью обсуждения диплома, выступил в защиту группы. Опираясь в своей аргументации на знания политической литературы, полученные при изучении социологии, он представил чисто социологический довод в защиту студенческого проекта. Демонстрируя, что сам Маркс критиковал ориентацию города на завод как «вредную капиталистическую идею», преследующую цель эксплуатировать и рабочих, и природу, он напомнил хорошо известное замечание этого мыслителя о том, что в городах, развивающихся только благодаря производству, «даже потребность в свежем воздухе перестает быть у рабочего потребностью». Так идеологическая позиция НЭРовцев стала практически бесспорной, а Дюментону сразу же было обеспечено место в их группе.
Еще один урок социологии, оказавший влияние на будущую работу группы НЭР, ее участники вынесли из дискуссий совсем иного рода — в студенческой столовой МАИ, заведении, популярном среди эксцентричных горожан. Один из них, неизвестный бездомный с «длинной неопрятной бородой», особенно выделялся в толпе. Поедая общепитовские кушанья, он любил вступать в философские беседы со студентами-архитекторами, которых увлекали его рассказы о будущей коллективной жизни и неожиданные и оригинальные градостроительные решения. Каждой жизненно важной социальной функции в городе, по словам этого доморощенного философа, требовалась «соответствующая архитектурная форма». В грядущем коммунистическом будущем горожане будут спать в Доме абсолютного покоя, размножаться в специальном Доме любви, а свое праздное послеполуденное время проводить в Доме радости. Переходя к критике идеи нуклеарной семьи как социальной единицы, он не упускал возможность показать старую размытую фотографию двух бородатых мужчин, которую извлекал из глубины своих грязных карманов. На этом фото, по его словам, были запечатлены он сам и его «друг» Лев Толстой, которого он уважал за приверженность идее общинной жизни. Подобные полумифические истории вызывали у студентов глубокий отклик.
Две эти истории, записанные в ходе моих бесед с Ильей Лежавой, ключевой фигурой группы НЭР, неоднократно повторяли в разговорах со мной и другие НЭРовцы. Они раскрывают, насколько размыто архитекторы представляли себе роль социальной повестки в градостроительстве, а также отражают мифический и находящийся на грани признания статус градостроительных утопий 1920-х (не столь уж далекого периода советской истории) и довольно поверхностное знание марксистской теории в профессиональных кругах того времени. Действительно, к 1950-м марксизм зачастую сводился к стандартному цитатнику, служившему у архитектора единственной цели — «украшению» статьи или речи. Неудивительно, что в послесталинский период в советской архитектурной теории не нашлось места ни социологии как точной науке, основанной на количественных данных, ни марксистскому диалектическому материализму, который придавал ей такой точный статус и, таким образом, «связывал с жизнью», как выразился чешский художник-авангардист и критик Карел Тейге в своей работе «Минимальное жилище».
Карел Тейге, «Минимальное жилище», обложка
В историческом плане возвращение внимания к общественным наукам в «оттепель» неразрывно связано с возрождением советского гражданского общества, однако в середине 1950-х неофициальные теоретические дискуссии на тему социальных аспектов архитектуры и градостроительства, наподобие той, что сопровождала защиту диплома группы НЭР, были крайне редки. Двумя десятилетиями ранее Сталин положил конец тому, что Манфредо Тафури описывал как «тенденциозные группы», вроде авангардных объединений ОСА, АСНОВА и других, развивавших архитектурную теорию, вместо этого «загнав архитекторов в профессиональный союз». Это помогло властям «осуществлять прямой контроль над формой и характером того, что они создавали».
Зародившись в стенах МАИ, группа НЭР оформилась как неофициальное объединение и после окончания института занималась коллективным проектированием в условиях вновь обретенной свободы в хрущевскую «оттепель».
Архитектор И. Покровский демонстрирует новый проект Н. Хрущеву, 1958
В дипломном проекте группы план города будущего все еще формально ориентировался на очевидно функционалистскую эстетику техницизма, характерную для преобладавшего государственного подхода к градостроительству. План центра города, напоминающий транзистор (изобретенный всего несколькими годами ранее), возможно, интуитивно тяготел к эффективному, экономичному и потенциально массово воспроизводимому городскому пространству. Здесь располагалась монументальная площадь космоса и музей космонавтики — расхожие элементы в советской архитектуре, одновременно отдающие дань модернизму и советским научно-техническим достижениям.
Главным нововведением дипломного проекта группы НЭР был, однако, отказ от преобладающей в то время схемы микрорайона на семь тысяч жителей. НЭРовцы были первыми, кто поставил под вопрос общепринятую отечественную методологию, основанную исключительно на экономических факторах и современных строительных технологиях, и предложил более социально ориентированный подход к градостроительству. Идея студентов состояла в создании района на 25 тысяч жителей, причем каждый дом — подобно марсельской «жилой единице» Ле Корбюзье — вмещал около двух тысяч человек. Подчеркивая простоту этих домов, группа НЭР описывала их как «одинаковые и отличающиеся только в ориентации по сторонам света», причем отсутствие ярких объемно-композиционных решений компенсировалось новаторством проекта в целом.
Впервые в истории МАИ диплом был выполнен не на деревянных подрамниках, а на ватманских листах стандартного формата, что шло вразрез с «архаичным» способом подачи в технике отмывки. Изображения были выдержаны в модной тогда эстетике черно-белой плавной графики: дипломные макеты из нетрадиционных для того времени материалов, оргстекла, целлулоида и пенопласта, были отсняты на пленку и представлены в виде крупноформатных фотографий. Этот радикальный отказ от существовавшей в МАИ академической художественной традиции был воспринят как подлинная сенсация. Примечательно также, что намеренный отход студентов-НЭРовцев от архитектурных опытов, начавшихся под влиянием западного модернизма, продолжал проявляться в их теоретических работах на протяжении всего времени существования группы, даже когда ее метод формообразования кардинально поменялся. Мнимое противоречие свободы формообразования и организации городского пространства идее полной зависимости архитектуры от экономического контекста настолько прочно засело в умах профессионалов, что зачастую последствия экспериментов с формой просто упускались из виду.
Группа НЭР. Дипломный проект, жилой район. Макет, 1960
Группа НЭР. Дипломный проект, городской центр «Площадь космоса». Макет, 1960
Группа НЭР. Дипломный проект. Фрагмент макета, 1960
