"Я могла сесть"
На встречу с благотворителем Мария Львова-Белова и фандрайзер "Квартала Луи" Наталия Шмонина ехали окрыленными. Под Новый год "Новые берега" приняли первых 30 новоселов из 12 областей страны. К лету, когда "Берега" достроят, там поселятся еще 89 человек из 19 регионов. А главное, три разрозненных проекта - "Квартал Луи", частный дом-коммуна, где инвалиды учатся навыкам обычной жизни, хостел "Дом Вероники", где живут колясочники, и арт-поместье "Новые берега" с квартирами-студиями для тех, кто хочет жить сам, - соединяются в один. Вместе они делают Пензу пилотной площадкой беспрецедентного проекта - дают людям с инвалидностью альтернативу жизни в психоневрологических интернатах (ПНИ) и домах престарелых. А социуму - шанс принять инвалидов как соседей по двору.
И вот в шаге от успеха девушки поехали за деньгами - к главе кондитерского концерна. С ходу честно сказали, что их проект оценивается в 199 миллионов рублей, у них заканчиваются 67 миллионов гранта президента России, а недостроено 12 домов. "Сколько горя", - качал головой слушатель. Особенно когда услышал, что заявок на вселение в коммуну много больше, чем в ней будет мест.
- Помочь не могу, - подвел он черту под разговором, - возьмите конфет.
И перевернул раскрытую опт-упаковку вверх дном. Конфеты рассыпались.
- Собирайте, девчата, - хозяин пошел к двери, - собирайте.
И вышел. Обратно в пакет девушки ссыпали все. До конфеты.
- Так мы продаем причастность к благотворительности, - Маша Львова-Белова говорит о неудаче как о погоде на улице. - Год назад я вообще могла сесть. Взяла субсидию на 300 тысяч рублей. Бухгалтер не платила отчисления. Пришла повестка в суд. Бухгалтер уволилась. Я на колени... и к иконе Казанской Божией Матери... Новый бухгалтер Любовь Двойникова нас нашла сама. Все сделала юридически грамотно и по-человечески, что ли...
Маша опять верит в чудо и людей.
- Наше ноу-хау в том, что мы ничего не просчитываем заранее, иначе не решились ни на один проект, - смеется она. - Все их считают безумными.
"Я жить хочу, как вы"
Сашу Селиверстову пьяный отец в полтора года выбросил из окна четвертого этажа. Даня Анастасьин о себе говорил как казнил: "Полчеловека". У парня нет ног. У девушки - сил ходить. Саша и Даня для Маши Львовой-Беловой были как занозы в сердце. Их она встречала каждый раз, когда как волонтер центра "Благовест" в 2008-2011 годах занималась устройством детей в приемные семьи. Сама взять не могла - некуда: с мужем-священником Павлом Когельманом у Маши пять своих и четверо приемных детей. Она просто старалась Сашу и Даню отогревать - читала с ними, брала домой, заняла мальчишку брейк-дансом. Да как - он стал победителем телепроекта "Минута славы". И вот однажды в поезде из Москвы в детдом парень сказал: "Не поеду туда, лучше с собой того... ". Маша все поняла: ему скоро 18 лет, и "туда" - это в дом престарелых, куда по закону отправляют совершеннолетних, не способных за собой ухаживать.
- Это был толчок, - говорит Маша. - Даня доказал невозможное - уехал жить в Москву, стал брейкдансером, поступил в МГУ. Я решила: получилось у него, получится и у других.
Она рискнула. Ее семья переехала в дом ее родителей, уехавших жить в Краснодар, а свой частный дом женщина отдала выпускникам детдома. В отличие от европейского опыта, где инвалиды живут в семьях, новшество российской коммуны - комунная живет сама, а волонтеры приходят раз-два в неделю. Переоборудовать жилой дом под колясочников оказалось проще, чем изменить людей. Соседи по улице настороженно наблюдали, как к дому кладут пандус, делают шире дверные проемы. Внутри - душ без бортиков, низкая столешница, чтобы готовить в коляске. Пришло время вселяться и от переезда ... отказались все.
- Я мечтала, - делится Саша Селиверстова, - а когда предложили, вспомнила отца. Как мы с мамой, я тогда еще ходила, приехали к нему в тюрьму. Он глянул на меня как сквозь стену. Потом, когда мама ушла, она спилась, меня такие взгляды усыновителей преследовали. Особо запомнила Надежду Москвину - обладателя звания "Лучшая мама области". Я тогда уже только ползала. У нее было четверо своих детей и много приемных. Они меня не замечали - "калека". Забывали кормить, мыть, раз в ванной чуть не утопили... Спасла учительница. Она со мной занималась на дому, увидела пролежни. Меня вернули в детдом... И опять?
Жить в коммуне согласился только Ваня Пчельников. Теперь он улыбчивый бармен кафе "Квартал Луи", получил квартиру, купил машину. Потом решилась Саша Селиверстова... Сегодня в коммуне живут Кристина Касимовская, Кира Тотмянина, Сергей Антонов, Кузьма Глушков и Валера Отопков.
Встречают они нас смущаясь. Красавица Кристина Касимовская, фотомодель проекта "Среда обитания", ее фотографии украшают городские выставки и холлы "Дома Вероники", запинаясь, говорит, что любит готовить, но не любит наводить порядок. Тут нет равных робкой Кире Тотмяниной и молчуну Валере Отопкову. Им осбенно нравится загружать посуду в посудомойку и с Сергеем Антоновым вести бюджет.
Антонова здесь быть не должно: он - "ходячий". С легкой формой ДЦП его в 18 лет определили в дом престарелых, а он сбежал. Окончил колледж, стал бухгалтером и вернулся. Сергей так представился коммунарам : "Я принес свои ноги". И попал в точку - стал всеобщим любимцем и завхозом. Жильцы из своих пенсий и зарплат складываются на оплату коммунальных услуг и покупку еды. Два раза в неделю к ним приходит куратор. Ему платят из своего кармана. Задача коммуны - сделать так, чтобы куратор был не нужен. А он, случается, ох как нужен.
Не так давно кто-то из соседей по улице написал на заборе их дома: "Уроды, уходите".
- Стерли, - объясняет Маша, - сами. Это снимает ступор. - Мне тоже соседи жаловались: "У ваших громкая музыка, гости, они жгут костер во дворе". Я объясняю: "Это молодежь, вспомните себя..." Кто-то здороваться перестал, кто-то - писать жалобы, кто-то через забор миску вишни передаст.
Среда принимает особенных соседей нехотя. Но ощущение локтя товарища и терпение всех понемногу делают свое дело.
- Как что самое трудное? - удивляется Ваня Пчельников. - Выйти на улицу. Ладно, все смотрят. Хуже, когда в магазине не обслуживают. "Ты с кем? - спрашивают". Или таксисты не берут заказ.
Но самое трудное теперь, когда Иван Пчельников работает, учится в университете, каждый таксист едет на заказ к коммунарам как к приятелям, охрана в магазинах помогает им въехать по пандусу, услышать:
- На, возьми.
И пока Пчельников успевает прийти в себя, у него в коляске лежит тысяча, случалось, пять тысяч рублей. И никого нет. "Это доступная среда меняется медленно, а люди уже поменялись, - считает наблюдательный Ваня. - Недавно мы компанией колясочников пошли в ночной клуб. Въезжаем в зал нарядные, а охранник: "У нас спецобслуживание". Мы видим - его нет. Уехали ни с чем. На следующий день хозяин клуба сам пришел. Извинился. "Придете"? Мы пошли. "Терпилы", - потом о нас услышал. А я не "терпила", я жить хочу, как вы.
Пчельников и его друзья от таких кличек отмахиваются. Они-то по себе знают: терпение на Руси никогда не было добродетелью. "Терпилы" хоть что-то меняют. Хотя "Квартал Луи" как проект сопровождаемого проживания не дает самостоятельности. Он ей учит четыре года. Дальше снова надо выбирать - хостел "Дом Вероники", "Новые берега" или свое жилье.
"Они меня стесняются"
После детского дома Кате Дементьевой, как ходячей, предложили выбор - учеба на программиста или на бухгалтера, "Дом Вероники" или дом престарелых. Дерзская Катя выбрала должность главного администратора хостела "Дом Вероники". Как-то раз хостел забронировали иностранцы. Футбольных фанатов из Дании, Перу, Ирана и Японии купила цена койко-места - 350 рублей. На "Доске отзывов гостей" до сих пор алеет их спич на капле сердца: "Так не бывает!"
- Как? - спрашиваю Катю.
- Так они же ночью заехали, а их пугаю я. - Катя смеется. - Вся такая на штырях.
Девушка с ДЦП после 11 операций научилась ходить, но ее тело насквозь пронизано металлическими нитями, которые делают ее походку похожей на тиканье секундной стрелки. Она это знает, привыкла, что ее украдкой изучают, а тут гостей, точнее природу их смущения, пыталась понять она. Все списала на свою "особость". Гости ушли спать. А по утру они проснулись. Пришли на завтрак. И впали в турбулентность.
- Таких, как я, - Катя смеется, - тут... все: официанты-колясочники, в коридорах снуют колясочники. На первом этаже лежачие есть. Мы держим хостел.
Иностранцы, когда поняли, куда попали, встали из-за столов. Они хлопали в ладоши и прятали слезы.
- А что не так? - Катя смеется. - Ну да, хостел святой Вероники. Стоит такой с видом на лес, Введенскую церковь, с мини-фермой и типографией. В типографии мы печатаем буклеты, календари, требы для РПЦ. На ферме овощи и птиц выращиваем. Второй этаж - отель - тоже для трудоустройства. Я это называю активным пансионом.
Еще Катя Дементьева - студентка факультета управления Пензенского университета, актриса Пензенского драмтеатра, скутеристка и хулиганка. "Да я просто руками до коляски не достаю, - с неподдельной искренностью делится она, - вот и пришлось встать за скутер. Я как его увидела, сразу поняла - мое". Она обожает ездить "паровозиком". Это когда за ее скутер зацепляются друзья-колясочники. Раз с Кристиной Касимовской они так укатались, что заехали в пензенский "шанхай". Их окружили местные гопники навеселе.
- Так это же гонщица и модель, - узнали девушек джентльмены улиц. И сами доставили их до хостела.
- Я тогда сто раз подумала: то, что я дожила до 22 лет, - супер. - Катя горько усмехается. - Я родилась 6 марта, а 8 марта родители от меня отказались. Им сказали, что я не выживу: водянка головного мозга. В семь лет я их увидела. Сначала деда и тетю... Классно, я рада, что они чувства привезли. Ко мне. Это было... Потом приехали родители. Пробыли меньше, чем дед, но прислали фото - они с моими братьями в Финляндии. Вот это было тяжело. Я выбегала на улицу и выла в пустоту: "Заберите меня!" Они меня брали. На каникулы. Потом переехали в Москву и хотели там перевести меня в детдом. Еще удар. Теперь я с родителями, как братьями... Они меня стесняются. Когда я к ним в детстве приезжала, братья на прогулке убегали вперед, будто не со мной. А мама... Мне в Пензе в театре дали роль в спектакле "Сублимация любви". Звоню ей: "Прикинь, меня взяли в спектакль!" Она: "Шутишь? Какой тебе спектакль?" Это маркер. Значит, я иду правильной дорогой.
Наш разговор слышит лежачая Саша Селиверстова.
- У меня тоже есть брат Сережа. - Саша говорит еле слышно, а Катя как суфлер озвучивает пропадающие звуки. - Он любил меня. Когда я боялась уснуть, чтобы не задохнуться, сидел рядом. Потом пропал. Говорили, сел. Потом нашел меня в интернете. Мы начали общаться "ВКонтакте" - он, жена моего отца и я. Хотели меня забрать. Слава богу, не случилось: отца посадили. Но родные звонят: "Как тебе там?" А я себе и тебе, Катя, говорю: "Улыбайся".
Это еще одна метка проживания с сопровождением - у всех коммунаров есть мамы и папы, родные. Кто-то к своим детям приезжал еще в детдом. Кто-то когда узнавал, что "дети встали на ноги".
"Я пишу жизнь зубами"
На открытие арт-поместья "Новые берега" Маша Львова-Белова приехала в воздушном платье и легкой шубке. Она будто парила между коттеджами, не замечая стужи.
- А вот наши Ромео и Джульетта, - Маша показывает на первых новоселов. Те робко жмутся у дверей своей студии. Их за руки берет пятилетняя дочь. Вместе они идут так, как умеют только незрячие, - ногами на ощупь. Галя из Воронежа, Володя из Пензы. Музыканты. Их мечта - жить вместе. "Вот случилось, - говорит Володя, - хотим здесь детей музыке учить".
А Маша уже опять с кем-то обнимается. Кажется, пустила слезу сквозь смех: "Наташка, ты!" Наташа Шиндина из Екатеринбурга, художник. Она пишет картины зубами. Ее руки разбил паралич, но не отнял жажды жить наотмашь.
- Я сюда рвалась. - Ее глаза танцуют слезами, как обнаженные нервы натурщиков "Танца" Матисса. - Где я еще смогу расписывать керамику? Тут открывают гончарную мастерскую и студию живописи. Я их во сне вижу. Как я пишу жизнь зубами. Я же еще никогда не работала.
До нас доносятся детский смех и обрывки фраз. Оборачиваемся:
- Здоровых заберут и так, а с особенностями - нет.
Это тоже новосел, 51-летняя Ольга Щеголева из Самары, что-то объясняет вездесущей Маше Львовой-Беловой. Щеголева юрист, мама 11 детей. Восемь и них - приемные. С ними она и переехала в "Новые берега". Как и еще несколько приемных мам с детьми из Вологды, Воронежа, Рязани. Свой дом Щеголева оставила родным выросшим детям, а сюда приехала с новаторской идеей - создать клуб приемных родителей и развивать приемное родительство как институт. Чтобы без перекосов, когда приемные или никто, стоит родителям объявить свои права на чад, получивших жилье, или превращают свою миссию в "маленький бизнес".
- Я тоже вижу "Новые берега" как город-суверен с фонтаном идей, - соглашается со Щеголевой Маша Львова-Белова. - Это условие вселения - сюда едут или с идеями, или с желанием присоединиться к ним.
Так в поместье появились гончарная мастерская, площадка стредж-хоккея, огороды, чайная, баня, цех по упаковке мясных деликатесов, сооружаются школа и поликлиника - все, что делает людей с инвалидностью людьми как все - получить образование, найти работу, завести семью.
На социализацию "Новые берега" дают новоселам пять лет. Потом они должны выбрать - жить самим в социальной квартире или остаться на сопровождаемом проживании. Все чаще люди выбирают сопровождение. На него, по прогнозам минтруда, постепенно перейдут до 45 процентов жителей ПНИ.
Коммунары из "Квартала Луи" и "Дома Вероники" слушали новоселов как завороженные. И сникли как воробышки на морозе.
- Они такие крутые, - чуть расстроена Кристина Касимовская. - А что мы сюда принесем? Я могу маникюр делать.
- Я в типографию пойду, - планирует Максим Борисов, он только что получил однокомнатную студию.
Маша Львова-Белова опять тут как тут. "Ребятки, нам походную кашу из МЧС привезли, - она показывает на теплую палатку за окном. - Идем?"
Уже тогда она знала, что зима для ее проекта будет лютой. Компании-благотворители пока не могут помочь. Платить зарплату кураторам, логопеду, массажисту, водителю, всем - нечем. А Мария как кремень.
- "Есть два способа жить: ходить по суше - мерить, взвешивать, предвидеть. Но можно ходить по водам. Тогда нельзя мерить и предвидеть, надо верить. Мгновение безверия - начинаешь тонуть". - Маша сразу стала Марией Львовой-Беловой. - Это я прочитала в книге "Мать Мария" - о русской монахине, которая после революции строила приюты для наших эмигрантов. У нее редко было понимание, откуда она возьмет деньги, но была твердая вера, что все управится. У нас тоже так было много раз, и каждый раз мы учимся ходить по воде.
"Ну и пафос", - скажут одни. "Не-а, она - настоящая", - знает, что говорит Катя Дементьева. Эта девочка помогает понять мотивацию Маши Львовой-Беловой - мы настоящие только в любви тех, кто нас любит. В остальном все, как с созданием доступной среды и благотворительностью. Пока, как мать Мария, мы не примем сирых, как принимаем себя, от моральной инвалидности вряд ли излечимся.
