Ирония судьбы Владимира Киршона

Этого литературного деятеля сегодня никто не помнит. Единственное, что после него осталось в литературе (да и в народной памяти) – песня «Я спросил у ясеня» на его стихи, под которую в «Иронии судьбы» грустит пьяный Женя Лукашин. А ведь когда-то Владимир Киршон был властителем судеб, единым росчерком пера решавшим, кому жить, а кого предать забвению. Он даже поселился неподалеку от Завидово, чтобы всегда быть рядом с теми, кто руководил советской страной. Но именно близость к власти его и погубила.

Когда-то поселок Радченко назывался ТОС – поселок Торфоопытной станции, и сюда, как известно, любила приезжать Надежда Крупская, вдова вождя мирового пролетариата. Поселок ТОС благодаря этому сделался популярным среди тех, кто рассчитывал сделать карьеру при каких-нибудь кремлевских структурах. Они присматривались к дачам в окрестностях поселка, и нередко посещали эти места. Одно время в окрестностях будущего поселка Радченко жили несколько советских писателей, в том числе и Владимир Киршон.

Владимир Киршон любил говорить о себе кратко – коммунист, писатель, драматург. Автор пьес с говорящими названиями «Рельсы гудят» и «Чудесный сплав». Один из главных идеологов всесильной Российской ассоциации пролетарских писателей. Именно Киршон на собраниях громче всех разносил и ругал собратьев по перу, призывал не терять бдительности, заклинал как можно больнее наказывать тех, кто не разделял принципов пролетарской литературы. Рапповцы травили тех, кто пытался уклониться от воспевания «героики наших будней». В разное время их жертвами становились Михаил Зощенко и Вениамин Каверин, Алексей Толстой и Михаил Булгаков.

Булгакова Киршон преследовал с особым рвением. В одной из статей в газете «Вечерняя Москва» Киршон писал: «Отчетливо выявилось лицо классового врага. «Бег», «Багровый остров» продемонстрировали наступление буржуазного крыла драматургии». Драматург вел активную переписку с членами Политбюро, писал Сталину докладные записки, которые по жанру больше походили на доносы. Как только где-то появлялась тень крамолы, идеологически незрелого произведения, — Киршон первым бросался в атаку, рвал и метал, призывал на голову провинившегося самые жестокие кары. Известно, что на XVI съезде ВКП (б), когда прорабатывали философа Алексея Лосева, и ученый пытался объяснить, что в философии не бывает только черного и белого, важны прежде всего оттенки, — Киршон встал и на весь зал заявил «За такие оттенки надо ставить к стенке!» (кстати, Лосев потом будет репрессирован, несколько лет проведет в лагерях – скорее всего, благодаря и такому «рифмованному» приговору, который ему вынес Киршон). А когда в 1936 году «Правда» опубликует первое коллективное воззвание писателей с требованием расстрела активистов «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра», первым, кто поставит свою подпись под требованием физически уничтожать политических врагов, будет Киршон.

Что мы сегодня знаем об этом человеке? В его трагичной и во многом поучительной судьбе отразились все противоречия 30-х годов XX века — когда человек в одночасье превращался из гонителя в гонимого, а подлость бумерангом возвращалась к тому, кто беззастенчиво шел к вершине по головам окружающих. «Киршон — это воплощение карьеризма в литературе. Полная убежденность в своей гениальности и непогрешимости. Он мог держаться в искусстве только благодаря необычайно развитой энергии устраивать, пролезать на первые места, бить всех своим авторитетом, который им же искусственно и создавался», — вспоминал о нем драматург Александр Афиногенов.

Владимир Михайлович Киршон родился в августе 1902 года в Нальчике. Его детство прошло в Санкт-Петербурге и Кисловодске. Активно участвовал в Гражданской войне, с 1920 года — член РКП(б). По окончании учебы в Коммунистическом университете Киршон преподавал в совпартшколе Ростова-на-Дону. В 1925-м переехал в Москву, где в течение нескольких лет сделал стремительную карьеру. Вскоре он уже числился одним из руководителей РАПП, членом редколлегии журнала «На литературном посту», одним из главных «идейных писателей» в Советском Союзе.

Киршон всегда, на двести процентов, был предан коммунистическим убеждениям. Он всегда поддерживал инициативы центральной власти и прославлял строительство социализма и всячески выражал свою поддержку лично товарищу Сталину. Известно, что после того, как Киршон заканчивал очередную пьесу, он посылал ее лично Сталину и просил прочесть новое произведение, посмотреть, нет ли в нем каких-нибудь перегибов или идеологических ошибок. Например, в июне 1930-го он просил генсека прочитать пьесу «Хлеб» и указать на недостатки. Кстати, существует байка о том, что на встрече Сталина с писателями Киршон подбежал к вождю со словами: «Я слышал, Вы вчера были на моей пьесе «Хлеб» во МХАТе. Мне очень важно узнать Ваше мнение». «Вчера? — переспросил вождь. — Не помню! В 13 лет посмотрел «Коварство и любовь» Шиллера — помню. А ваш «Хлеб» не помню».

Впрочем, это скорее всего анекдот. Потому что пьесы Киршона шли по всей стране и пользовались успехом. Да и как иначе, если посвящены они были темам самым что ни на есть актуальным для сталинского общества. Например, в пьесе «Константин Терехин» Киршон обрушивался на молодежь, подверженную влиянию буржуазной идеологии. А в пьесе «Рельсы гудят» возвеличивался образ безупречного «красного директора», руководителя нового, сталинского поколения. Считается, что именно Киршон открыл путь на советскую сцену простому герою-пролетарию, положительному рабочему, строившему новую жизнь. Последним произведением Киршона оказалась драма «Большой день», в которой описана война, завершившаяся победой коммунизма во всем мире.

Поэтом он никогда не считался, хотя в некоторые из своих пьес включал стихи. В середине 1930-х годов для театра Вахтангова Киршон сочинил уже прочно позабытую сейчас комедию «День рождения». Музыку для нее написал молодой тогда композитор Тихон Хренников. Одна из песен начиналась с тех самых слов: «Я спросил у ясеня…». Композитор Тихон Хренников позже вспоминал, что его композиция звучала из уст отрицательного персонажа – «это была ироническая песня». Вряд ли сам Киршон, выводя эти самые талантливые свои строчки, подозревал, что именно они переживут не одно десятилетие и станут единственной ценностью его творческого наследия.

Тем временем «коммунист, писатель, драматург» приобрел дачу в дальнем Подмосковье, в поселке ТОС (ныне Радченко) и частенько приезжал сюда отдохнуть от столичной суеты. Известно, что неподалеку, в Завидово, приезжали на охоту высшие руководители советского государства, и хитрый Киршон старался всеми правдами и неправдами «быть на виду». К тому же ему очень благоволил руководитель НКВД Генрих Ягода, и покровительство главного чекиста страны, конечно, вдохновляла драматурга Киршона сильнее всех отзывов его собратьев по литературе.

В 1933 году Владимир Киршон вошел в состав оргкомитета, готовившего первый в истории СССР Всесоюзный съезд писателей. А также стоял «у руля» при создании Союза писателей СССР, куда сам вошел одним из первых. Когда стало известно, что писателям выделяют участки для строительства дач в подмосковном поселке Переделкино, Киршон добился, чтобы одна из первых дач была выделена ему. Ради этого он даже продал свою дачу недалеко от Завидово и переехал в Переделкино.

Его падение случилось после того, как 28 марта 1937 года был арестован его всесильный покровитель Генрих Ягода, занимавший пост наркома внутренних дел СССР. Как водится, за этим потянулась цепочка арестов всех тех, кто так или иначе был связан с главным чекистом страны. В апреле Киршона забаллотировали на общемосковском собрании Союза писателей, его не выбрали в очередной раз секретарем писательской организации. Спустя месяц Киршона вызвали на собрание московских драматургов, где обвиняли в политической близорукости и двурушничестве. Всесильного Киршона буквально «размазали по стенке». На собрание, кстати, приглашали и Михаила Булгакова, который в свое время натерпелся от Киршона, но он отказался. «Ведь раздирать Киршона на части будут главным образом те, кто еще совсем недавно пресмыкался и подхалимствовал перед ним, а М.А.не хотел в этом участвовать», — написала в дневнике жена Булгакова Елена Сергеевна.

Киршон бросился за помощью к Сталину. Он написал отчаянное письмо, где перечислял все свои заслуги, признавался в своих ошибках и готов был на все, лишь бы искупить вину перед партией, народом и правительством. Но это не помогло. Весной 1938 года Киршон был арестован по обвинению в участии в заговоре против руководителей Советского Союза. Он прекрасно понимал, что это конец. Летом того же года его расстреляли. Пьесы Киршона были запрещены, книги изъяты из библиотек. Известно, что дача в Переделкино, принадлежавшая Киршону, перешла к писателю Зазубрину, которого тоже вскоре расстреляли, а потом на ней некоторое время жил писатель Бабель – расстреляли и его. У дачи была дурная слава. Говорят, после войны она стояла заброшенной, никто не хотел в ней жить. А после сгорела.

Михаил Булгаков все же «отомстил» своему гонителю, но сделал это в подлинно писательском духе. Причем сделал это еще задолго до ареста Киршона, когда тот был в самом зените своего могущества. Булгаков придал черты сходства с Киршоном своему Иуде из «Мастера и Маргариты» — и многие узнали его, ведь о дружбе Киршона с главой НКВД Ягодой было всем известно. В романе, как вы помните, Понтий Пилат организует убийство предателя Иуды, а Иешуа в беседе с прокуратором предвидит, что с юношей из Кириафа «случится несчастье, и мне его очень жаль». Таким образом, Булгаков, можно сказать, предугадал печальную судьбу своего оппонента.