Рим 5, 10. "Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнью Его".

В православной традиции эти слова читаются как предисловие к призыву Иисуса быть беззаботными. Хиппи потом называли себя людьми-цветами, но тут интенция противоположная. Духовный рост не в том, чтобы подняться до цветка, а в том, чтобы увидеть, что люди лучше цветов. Даже не увидеть - уверовать. Никаких доказательство того, что мужчина лучше сена, а женщина лучше соломы, быть не может. Цветы закрываются на ночь и раскрываются днём, а люди превращают день в ночь, ночь - в полный мрак. Мы и при свете солнца ходим так, словно не видим окружающего - способны наступить другому на ногу, а мечтаем попрать его главу, как древние цари ставили ногу на шею побеждённым. Днём грешим, а ночью воем - почему нам плохо?! Где справедливость?! Я маму убил, папу убил, сиротинушка я горемычный, почему никто, даже Бог, меня не жалеет! Днём мы закрываемся для жизни, а ночью раскрываемся для смерти, отчаяния, тоски.

Бог спасает нас от этой смерти греха не по-людски. По-человечески было бы взять нас за шкирку и встряхнуть, надавать оплеух, ткнуть нас в наше дерьмо, заставить его отмывать, как немцев заставляли отмывать в 1945-м году синагоги, осквернённые ими в 1933-м.

Бог спасает нас, умирая рядом с нами. Не "вместе с нами", - рядом. Ведь Он умирает по-настоящему, а мы - понарошки. Он умирает от любви и нежелания насильничать, а мы - от усталости и раздражения после насилия и греха. Вера и начинается с принятия Бога умершего. Из ночи своего греха - в ночь страдания за чужой грех. И мы ничем не можем отблагодарить страдающего Христа. Как на такое решиться, как такое принять... Это возможно лишь благодаря благодати - иначе было бы страшно, а в Духе - радость и восторг.

Иисус фантастический проповедник - в том числе, фантастически честный. Он прямо говорит, что через смерть пройти надо, говорит об увядании, скашивании, даже о попадании в печь - о цветах говорит, но ведь ассоциация понятна. Человек лучше цветка не тем, что не попадёт в печь, а тем, что по дороге в печь одевается и питается лучше (по соотношению цена/качество). Бессмертие не упомянуто ни единым словом. Потому что главное - не отсутствие смерти, а присутствие жизни. Ночью смерти нет, но и жизни не просматривается.

Ночь сперва или день, считать можно по-разному, но если речь идёт о Христе, то уж верно, вместе с апостолом Павлом, мы сперва помянем Его смерть, а потом примем Его день. Сперва освобождение от проблем и комплексов, лечение, а потом - просто жизнь, просто день. Эту цель надо сознавать, чтобы не застрять в смерти, в ночи, чтобы не сделать своё христианство питательной средой для греха уныния, чтобы вера не освящала тоску и депрессию, придавая им религиозную форму, а чтобы войти в свет. Это, между прочим, не так просто, а часто и страшно для того, кто привык к ночи. Страшно быть здоровым, страшно быть нормальным, неудобно быть чистым. Ведь если это всё без Бога, без вечности, то это нас раздавит, и другим достанется. Евангелие - благая весть лишь потому, что это не весть о том, что чередование ночей и дней бесконечно, а потому что это весть о том, что в нашей жизни уже сейчас есть день, который не переходит в ночь, день без сумерек, любовь без разочарования, измен и усталости, тот день, который начался с воскресением Христа и не заканчивается и не закончится.

По проповеди 24.6.2012, №1834.