Александр Градский: «Я привык, что нет проблем, с которыми нельзя справиться. Но со смертью справиться нельзя»

Такого трагического поворота не ожидал никто.

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

Александр Борисович не написал мемуаров, и в последние годы нечасто и неохотно давал интервью. Хотя как раз в последние девять лет журналисты активно за ним охотились: шоу «Голос», где он почти не пел сам, а в основном слушал других, обеспечило ему новый взлет популярности. Он, разумеется, был самым солидным и авторитетным среди наставников - с самого начала казалось, что снизу вверх на него смотрят не только участники, но и Пелагея с Агутиным и Биланом.

Градский сидел в красном кресле и в очередном сезоне, в «золотом составе» жюри. Было очень заметно, что на нем уже сказываются годы и болезни. Но все-таки такого трагического поворота не ожидал никто.

Александр Борисович на съемках «Голоса», 2013 год.

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

* * *

Когда ему было семь лет, он вместе с родителями переехал из Челябинской области в Москву, и сразу поступил в Гнесинскую музыкальную школу. Не то чтобы родители заметили уникальный талант - просто тогда в музыкальные школы отдавали многих. Сначала Саша занимался на скрипке, но потом стало очевидно, что настоящее его дарование его лежит немного в другой области. В 50-е он исполнял песни из репертуара Робертино Лорети, и даже попал на Всесоюзное радио. А в 1969-м, в 19 лет, поступил на факультет сольного пения Музыкального института имени Гнесиных (потом он еще дополнительно учился в Московской консерватории по классу композиции).

С одной стороны - самые респектабельные советские музыкальные заведения: наставником Градского в консерватории был не кто иной, как Тихон Хренников, о котором Александр Борисович сохранил самые теплые воспоминания. С другой - он всю юность выступал в популярных и очень «современных», на тогдашний взгляд, коллективах. Начал в 14 лет - исполнял песни Элвиса с группой «Тараканы», образованной учившимися в МГУ поляками. Потом пошел на «Мосфильм» пробоваться на роль Яшки-цыгана в «Неуловимых мстителях»; его не взяли, зато он познакомился с другим отвергнутым претендентом - Михаилом Турковым, внуком Михаила Шолохова, и вместе с ним «замутил» группу «Славяне». Потом участвовал в работе еще нескольких ансамблей, главным из них стала группа «Скоморохи».

Градский выступал в темных очках - это выглядело весьма необычно и в советские времена многих раздражало.

Фото: Евгения ГУСЕВА

В 1973 году он выпустил первую пластинку, на которой была первая сочиненная лично им песня - «Синий лес». В следующем году вышел фильм Андрея Кончаловского «Романс о влюбленных», советская вариация на тему «Шербурских зонтиков», где звучало очень много музыки. Перед съемками Кончаловский в компании секретаря Союза композиторов Мурата Кажлаева пришел посмотреть на Градского - узнать, насколько любопытный молодой рок-музыкант может быть ему полезен. У Градского как раз шла запись. Он не выходил к гостям около часа. Кажлаев был вне себя от бешенства, но Кончаловский уговорил его подождать. А в результате вышло так, что Градский заменил Кажлаева на должности композитора фильма. Он хвастливо заявил Кончаловскому: «Конечно, я пока не писал для кино, но я гениальный, поэтому смогу сделать все!» - а Кончаловский, восхитившись наглостью 24-летнего юноши, решил было снимать его в главной роли (потом она все-таки досталась Евгению Киндинову, но все песни исполнил за него Градский). Саундтрек к «Романсу», выпущенный фирмой «Мелодия» и продававшийся за 2 рубля 15 копеек, стал очень популярен - особенно среди старшеклассников, которые за ним буквально гонялись.

Ну, а потом Градского заметила Александра Пахмутова - и вручила ему его главный хит, «Как молоды мы были». Она писала эту песню для фильма «Моя любовь на третьем курсе», ее должны были исполнять сидящие у костра стройотрядовцы, но в результате «показалось, что песня слишком хороша, чтобы ее промычать у костра». И так на Градского обрушилась огромная, всесоюзная слава.

Александр Градский выступал вместе с Аллой Пугачевой.

Фото: Евгения ГУСЕВА

Но можно ли его назвать суперзвездой советской эстрады? Скорее, он потом существовал отдельно от нее, параллельно ей: были те, кто его обожал, были и те, кто категорически не принимал. В 80-е его воспринимали скорее как автора-исполнителя, не похожего ни на бардов, ни на официальных звезд вроде Иосифа Кобзона или Валентины Толкуновой. К тому же он выступал в темных очках, что выглядело весьма необычно и в советские времена многих раздражало. Сам Александр Борисович много лет спустя комментировал: «Сначала в этом было подражание – мне очень нравился актер Збигнев Цибульский, а он был в темных очках. Вдобавок у меня с семи лет сильная близорукость (минус девять. - Ред.) И потом, есть одна интересная вещь – когда ты смотришь отсюда, изнутри, то изображение ненамного темнее, оно почти такое же. То есть ты-то видишь все, а твои глаза не видны. Мне, наверное, всегда хотелось отгородиться от других людей».

Черные очки плотно вошли в жизнь Градского. На фото он с третьей женой Ольгой и детьми.

Фото: Евгения ГУСЕВА

Он сочинял рок-балеты и рок-оперы (одна - «Стадион» - была посвящена военному перевороту в Чили и убийству певца Виктора Хары, другая, «Мастер и Маргарита» по роману Булгакова, писалась больше 25 лет и ни разу не была поставлена на сцене - она существует только в виде аудиозаписи). Много выступал за границей, где Лайза Миннелли, Дайонн Уорвик, Стинг и Шарль Азнавур принимали его за своего (он с удовольствием вспоминал, как мгновенно сошелся со Стингом, опознав в его музыке отсылки к «Весне священной» Стравинского). Сочинил музыку к десяткам фильмов - от «Узника замка Иф» Георгия Юнгвальд-Хилькевича, экранизации «Графа Монте-Кристо», где за кадром все время звучат песни Градского, до одной из серий «Знатоков».

* * *

Вместо мемуаров Градского нам осталась, например, книга Евгения Додолева «The ГОЛОС», вышедшая в 2013-м и основанная на нескольких интервью с Александром Борисовичем. Тот славился своими довольно резкими высказываниями, и в книге их хватает. Ну, например: «По поводу фразы «В нашей стране никто не умеет петь, кроме меня и Кобзона» поясню, я еще хлеще сказал: «Кроме меня, здесь вообще никто петь не умеет. Разве что Кобзон». Сейчас все поголовно «разбираются» в современной музыке, все вешают ярлыки – великая рок-группа, великая певица… Но когда данный субъект выезжает за границу нашего музыкального Зимбабве на какой-то детский конкурс и его там прикладывают мордой об стол, то наши СМИ не находят ничего более умного, как сказать: «Опять нас засудили…»

Или вот пассаж о том, почему он не хочет писать воспоминания: «Да меня тут же побьют… Если я напишу все, что помню… (…) Лучше уж ходить молча, с выражением, мол, я все про вас знаю, но лучше не будите во мне писателя… Я считаю их всех дерьмом, но никогда не называю конкретно кого. Поэтому каждый из них думает, что я это думаю про другого. И это всех устраивает. При этом они же меня считают человеком не их круга. И не говорят обо мне даже тогда, когда я делаю им что-то серьезное и хорошее».

Градский на церемонии вручения премии имени Высоцкого «Своя колея», 2017 год. Лишний вес явно не прибавил певцу годы жизни.

Фото: Борис КУДРЯВОВ

Додолев рассказывает в книге и о лишнем весе Градского, который явно не прибавил ему годы жизни: «Саша привык быть хозяином положения во всем. Я помню, как играючи он терял вес, когда хотел. В 90-е модно было приглашать звезд в круизы, и мы с женой часто оказывались с Градскими в этих морских вояжах. И Саша часто зарекался есть во время путешествия и легко терял за пару недель килограммов десять, а то и пятнадцать. Он так привык к тому, что без проблем управляет своим весом, что эти амплитуды между грузностью и стройностью становились все значительней. А потом он просто перестал возвращаться в форму. Привык к мысли, что он и так красавец…»

В этой книге приведены не только интервью, взятые Додолевым, но и те, которые Александр Борисович давал другим журналистам. Набравшись смелости, они его спрашивали там о смерти.

В последние девять лет журналисты активно охотились за Александром Борисовичем.

Фото: Сергей ШАХИДЖАНЯН

– А как бы вы хотели умереть?

– Поскорее. Бздынь – и все.

– Боитесь ли вы смерти? И в чем, на ваш взгляд, смысл жизни?

– Да, боюсь. Объясню почему. Я так привык к тому, что не существует проблем, с которыми нельзя справиться. Или, по крайней мере, пригнуть ситуацию так, чтобы она не нарушила моего пути и не давала большого негатива. И есть только одно, с чем невозможно смириться и справиться. Это смерть твоя собственная, смерть близких и вообще смерть, как таковая. (…) На вопрос о смысле жизни ответ я придумал лет восемь назад. Смысл жизни – в постоянном поиске этого смысла, а если этого поиска не происходит и никакая энергия не выделяется, считай, ты просто помер. Если ты ищешь смысл жизни, никогда его не находя, то выделяешь при этом некую человеческую энергию, которая может кому-то пригодиться.

Ну что же, его энергия точно пригодилась многим.