 |
|
Моцарт и Сальери |
Mozart and Salieri |
Сцена I (Сцена 2)Комната.Сальери Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше. Для меня Так это ясно, как простая гамма. Родился я с любовию к искусству; Ребенком будучи, когда высоко Звучал орган в старинной церкви нашей, Я слушал и заслушивался — слезы Невольные и сладкие текли. Отверг я рано праздные забавы; Науки, чуждые музыке, были Постылы мне; упрямо и надменно От них отрекся я и предался Одной музыке. Труден первый шаг И скучен первый путь. Преодолел Я ранние невзгоды. Ремесло Поставил я подножием искусству; Я сделался ремесленник: перстам Придал послушную, сухую беглость И верность уху. Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп. Поверил Я алгеброй гармонию. Тогда Уже дерзнул, в науке искушенный, Предаться неге творческой мечты. Я стал творить; но в тишине, но в тайне, Не смея помышлять еще о славе. Нередко, просидев в безмолвной келье Два, три дня, позабыв и сон и пищу, Вкусив восторг и слезы вдохновенья, Я жег мой труд и холодно смотрел, Как мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, с легким дымом исчезали. Что говорю? Когда великий Глюк Явился и открыл нам новы тайны (Глубокие, пленительные тайны), Не бросил ли я все, что прежде знал, Что так любил, чему так жарко верил, И не пошел ли бодро вслед за ним Безропотно, как тот, кто заблуждался И встречным послан в сторону иную? Усильным, напряженным постоянством Я наконец в искусстве безграничном Достигнул степени высокой. Слава Мне улыбнулась; я в сердцах людей Нашел созвучия своим созданьям. Я счастлив был: я наслаждался мирно Своим трудом, успехом, славой; также Трудами и успехами друзей, Товарищей моих в искусстве дивном. Нет! никогда я зависти не знал, О, никогда! — нижe, когда Пиччини Пленить умел слух диких парижан, Ниже, когда услышал в первый раз Я Ифигении начальны звуки. Кто скажет, чтоб Сальери гордый был Когда-нибудь завистником презренным, Змеей, людьми растоптанною, вживе Песок и пыль грызущею бессильно? Никто!.. А ныне — сам скажу — я ныне Завистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую. — О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений — не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан — А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт! Входит Моцарт. Моцарт Ага! увидел ты! а мне хотелось Тебя нежданной шуткой угостить. Сальери Ты здесь! — Давно ль? Моцарт Сейчас. Я шел к тебе, Нес кое-что тебе я показать; Но, проходя перед трактиром, вдруг Услышал скрыпку… Нет, мой друг, Сальери! Смешнее отроду ты ничего Не слыхивал… Слепой скрыпач в трактире Разыгрывал voi che sapete. Чудо! Не вытерпел, привел я скрыпача, Чтоб угостить тебя его искусством. Войди! Входит слепой старик со скрыпкой. Из Моцарта нам что-нибудь! Старик играет арию из Дон-Жуана; Моцарт хохочет. Сальери И ты смеяться можешь? Моцарт Ах, Сальери! Ужель и сам ты не смеешься? Сальери Нет. Мне не смешно, когда маляр негодный Мне пачкает Мадонну Рафаэля, Мне не смешно, когда фигляр презренный Пародией бесчестит Алигьери. Пошел, старик. Моцарт Постой же: вот тебе, Пей за мое здоровье. Старик уходит. Ты, Сальери, Не в духе нынче. Я приду к тебе В другое время. Сальери Что ты мне принес? Моцарт Нет — так; безделицу. Намедни ночью Бессонница моя меня томила, И в голову пришли мне две, три мысли. Сегодня их я набросал. Хотелось Твое мне слышать мненье; но теперь Тебе не до меня. Сальери Ах, Моцарт, Моцарт! Когда же мне не до тебя? Садись; Я слушаю. Моцарт (за фортепиано) Представь себе... кого бы? Ну, хоть меня — немного помоложе; Влюбленного — не слишком, а слегка — С красоткой, или с другом — хоть с тобой, Я весел… Вдруг: виденье гробовое, Незапный мрак иль что-нибудь такое… Ну, слушай же. (Играет.) Сальери Ты с этим шел ко мне И мог остановиться у трактира И слушать скрыпача слепого! — Боже! Ты, Моцарт, недостоин сам себя. Моцарт Что ж, хорошо? Сальери Какая глубина! Какая смелость и какая стройность! Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; Я знаю, я. Моцарт Ба! право? может быть... Но божество мое проголодалось. Сальери Послушай: отобедаем мы вместе В трактире Золотого Льва. Моцарт Пожалуй; Я рад. Но дай схожу домой сказать Жене, чтобы меня она к обеду Не дожидалась. (Уходит.) Сальери Жду тебя; смотри ж. Нет! не могу противиться я доле Судьбе моей: я избран, чтоб его Остановить — не то мы все погибли, Мы все, жрецы, служители музыки, Не я один с моей глухою славой…. Что пользы, если Моцарт будет жив И новой высоты еще достигнет? Подымет ли он тем искусство? Нет; Оно падет опять, как он исчезнет: Наследника нам не оставит он. Что пользы в нем? Как некий херувим, Он несколько занес нам песен райских, Чтоб, возмутив бескрылое желанье В нас, чадах праха, после улететь! Так улетай же! чем скорей, тем лучше. Вот яд, последний дар моей Изоры. Осьмнадцать лет ношу его с собою — И часто жизнь казалась мне с тех пор Несносной раной, и сидел я часто С врагом беспечным за одной трапезой, И никогда на шепот искушенья Не преклонился я, хоть я не трус, Хотя обиду чувствую глубоко, Хоть мало жизнь люблю. Все медлил я. Как жажда смерти мучила меня, Что умирать? я мнил: быть может, жизнь Мне принесет незапные дары; Быть может, посетит меня восторг И творческая ночь и вдохновенье; Быть может, новый Гайден сотворит Великое — и наслажуся им… Как пировал я с гостем ненавистным, Быть может, мнил я, злейшего врага Найду; быть может, злейшая обида В меня с надменной грянет высоты — Тогда не пропадешь ты, дар Изоры. И я был прав! и наконец нашел Я моего врага, и новый Гайден Меня восторгом дивно упоил! Теперь — пора! заветный дар любви, Переходи сегодня в чашу дружбы. 1830 |
Scene 1 (Scene 2)(A room)Salieri Some people say: there is no right on earth. Not in the heavens, neither! This to me Appears as clear as any simple scale. I came into this world in love with art. Yet on a childhood day, when in the heights Of our old church the lofty pipes resounded, I listened, and was lost in listening — tears Were pouring out, involuntary, sweet! In early years I spurned all idle pastimes; All sciences extraneous to music Disgusted me; with obstinate disdain I soon rejected them and gave myself To music only. Hard the initial step, And dull the initial path. I overcame The first adversities. I put up craft To constitute the pedestal of art. I turned into a craftsman: to my fingers I taught submissive, dry dexterity; My ear, precision. Having stifled sounds, I cut up music like a corpse. I measured Harmony by arythmetics. Then only, Well-versed in science, dared I give myself To the sweet languor of creative fancy. I started to compose, but still in silence, Still secretly, not dreaming yet of glory. Quite often, having sat in my mute cell For two, three days - both sleep and food forgotten, The thrill and tears of inspiration savored - I burned my work, and frigidly observed How my ideas, the sounds I had begotten, Took flame and disappeared with the light smoke. And what of that? When star-enchanted Gluck Arose and opened up to us new secrets (What candidly profound, what charming secrets!), Did I not leave all I had known before, And loved so much, and trusted with such fervor, To follow him, submissively and gaily, Like one who has gone errant yet encounters A man to set him on a different course? By arduous, ever-earnest constancy At last in the infinity of art I reached a high degree. Now glory smiled Upon me finally; in people's hearts I found strings consonant to my creations. I was content; at peace I took delight In my own work, success and glory — also In works and in successes of my friends, My gentle comrades in the wondrous art. No, never did I know the sting of envy! O, never! — neither even when Piccini Knew how to charm the savage ears of Paris, Nor when I got to hear for the first time The initial harmonies of "Iphigenia"... Who'd say that proud Salieri would in life Be a repellent envier, a serpent Trampled by people, Gnawing sand and dust in impotence? No one! And now — I'll say it — I am an envier. I envy; sorely, Profoundly now I envy. — Pray, o Heaven! Where, where is rightness? when the sacred gift, Immortal genius, comes not in reward For fervent love, for total self-rejection, For work and for exertion and for prayers, But casts its light upon a madman's head, An idle loafer's brow... O Mozart, Mozart! (Enter Mozart.) Mozart Aha! You saw me! Damn - and I was hoping To treat you with an unexpected joke. Salieri You here! — since long? Mozart Just now. I had Something to show you; I was on my way, But passing by an inn, all of a sudden I heard a violin... My friend Salieri, In your whole life you haven't heard anything So funny: this blind fiddler in the inn Was playing the "voi che sapete". Wondrous! I couldn't keep myself from bringing him To treat you to his art. Entrez, maestro! (Enter a blind old man with a violin.) Some Mozart, now! (The old man plays an aria from Don Giovanni; Mozart roars with laughter.) Salieri And you can laugh? Mozart Ah, come, Salieri, aren't you laughing? Salieri No, I'm not! How can I laugh when some inferior dauber Stains in my view the great Raphael's Madonna; How can I laugh when some repellent mummer With tasteless parodies dishonors Dante. Begone, old man! Mozart Hold on a moment: here, Take this to drink my health. (The old man leaves.) You, my Salieri, Seem squarely out of sorts. Well, I'll come back Some other time. Salieri What did you bring me? Mozart This? No, just a trifle. Late the other night, As my insomnia was full upon me, Brought some two, three ideas into my head; Today I jot them down... O well, I hoped To hear what you may think of this, but now You're in no mood for me. Salieri Ah, Mozart, Mozart! When am I ever in no mood for you? Sit down; I'm listening. Mozart (at the piano) Picture... well, whom should you?.. Say, even me — a little younger, though; In love — not much, just lightly — having fun With a good-looking girl, or friend — say, you; I'm merry... All at once — a deathly vision, A sudden gloom, or something of that sort... Well, listen. (He plays.) Salieri You were bringing this to me And could just stop and listen at some inn To a blind fiddler scraping! — Oh, my goodness! You, Mozart, are unworthy of yourself. Mozart So, it is good then? Salieri What profundity! What symmetry and what audacity! You, Mozart, are a god — and you don't know it. But I, I know. Mozart Well! rightly? well, perhaps... But My Divinity has gotten hungry. Salieri Then listen: how about we dine together, Say, at the Golden Lion's Inn? Mozart So be it; I'm glad. But let me first drop in at home And tell my wife not to expect me later For dinner. (He leaves.) Salieri I am waiting; don't you fail me! No, I cannot withstand it any longer, Resist my destiny: I have been chosen To stop him — otherwise, all of us die! All of us priests and votaries of music, Not I alone with my faint-sounding glory... What use is there in Mozart living on And reaching yet to new and greater heights? Will he thus lift up art? Not really: art Will fall again as soon as he will vanish. He will bequeath us no inheritor. What use is he? Like some celestial cherub, He came to bring us several tunes from heaven, To rouse within us, creatures of the dust, Wingless desire and fly away thereafter. So fly away! the sooner now, the better. Here's poison — late Isora's final gift. For eighteen years I've carried it with me, And life since then has seemed to me quite often A wound unbearable; and oft I sat At the same table with a carefree foe, And never to the whisper of temptation Have I inclined — although I'm not a coward, Though I can feel profoundly the offense, Though small my love for life. I kept delaying, As thirst of death excruciated me. Why die? I mused: perhaps yet life will bring Some sudden gifts before me from her treasures; Perhaps, I will be visited by raptures And a creative night and inspiration; Perhaps, another Haydn will create New greatnesses — wherein I will delight... As I was feasting with a hateful guest — Perhaps, I mused, I'm yet to find a worse, More vicious foe; perhaps, a worse offense Will crash upon me from disdainful heights — Then you shall not be lost, Isora's gift. And I was right! and I have found at last My greatest foe, and now the other Haydn Has filled me wonderfully with my rapture! The time has come! Prophetic gift of love, Transfer today into the cup of friendship. Translated by Genia Gurarie. This work is licensed under the terms of the |
| |