Не так давно я закончила книгу о российской летчице, первой получившей летный диплом — Лидии Зверевой. Вернее, книги получилось две: беллетризованная биография, рассчитанная на подростков и книжка-картинка. Пока обе они ищут своего издателя (а это не быстрый процесс), я расскажу немного об этой удивительной женщине.
Оговорюсь, что в интернете много статей о Лидии Зверевой. Они кочуют с сайта на сайт. Но даже во всеми любимой Википедии не все факты верны. На то, чтобы их проверить (что-то подтвердить, что-то опровергнуть) у меня ушло почти три года. Вероятно, эта информация является самой полной и достоверной на данный момент.
Выражаю огромную благодарность за помощь историку авиации и специалисту по перволетам Александру Лукьянову за неоценимую помощь и поддержку.
В семье было пятеро детей. Сыновья — Владимир и Сергей и дочери Евгения, Инна и Лида — самая младшая.
Самый старший брат — Владимир, пошел по стопам отца. Общее образование получил в Орловском Бахтина кадетском корпусе (1887). Затем окончил 1-е военное Павловское училище. Выпущен в 6-ю арт. бригаду. Участник русско-японской войны 1904-05. Участник мировой войны. Участник Белого движения на востоке России. Инспектор артиллерии Уральского отдельного корпуса войск Временного Сибирского правительства. Ген-майор (05.08.1918). Скончался от паралича сердца. Похоронен в Челябинске в ограде Одигитриевского женского монастыря.
Брат Сергей также был военным, но сведений о нем не очень много. В 1909 году в адрес-календаре он значится поручиком.
Сам Виссарион Иванович принимал участие в войне с Турцией 1877-1878. Участвовал в занятии городов Кюстенджи, Меджибие, Черноводы и крепости Селистрии.
Лидия окончила Белостокский институт благородных девиц. И переехала в Петербург. В 1910 году можно найти первое упоминание о ней в адрес-календаре. Поясню, что адрес-кадендарь составлялся по данным на начало года, поэтому можно предположить, что в столицу Зверева приехала в еще в 1909 году. В городе в это время из всех родственников я нашла только брата Сергея, который числился в звании поручика 61-й пехотного Владимирского полка и проживал на Стремянной улице (дом 17).
Любопытно, что 61-й пехотный Владимирский полк дислоцировался в 1903 году в Белостоке Гродненской губернии, а с 1910 по 1914 в крепости Осовец.
Собственно, видимо именно повидать брата и приехала Лида в Петербург. Но брат уехал в Осовец, где прошло их детство. А Лида осталась. Она живет по адресу Измайловский полк, 4 рота, 18-а. Измайловский полк — это нынешние Красноармейские улицы. Сейчас это 4-ая Красноармейская улица 18.
Любопытно, что там рядом в это время квартирует и Владимир Слюсаренко по адресу Заротная 17а. Это нынешняя 13-ая Красноармейская улица. А на тот момент новенький доходный дом.
Из личного архива Н. Вдовиченко (родственницы Лидии Зверевой).
Сама Лидия Виссарионовна, рассказывала, что авиацией увлеклась еще в детстве. Не удивительно, ведь в крепости Осовец, где она провела детство находилась воздухоплавательная рота. По одной из легенд ей даже разрешали подняться в воздух на аэростате. А до того она сама пыталась летать на зонтике, прыгнув с крыши сарая. Тут проведу параллель, точно такая же легенда ходила о знаменитой американской летчице Амелии Эрхард.
По стечению, будем так говорить, исторических обстоятельств, в 1909 году осенью в Петербурге открывается завод Первого Российского товарищества воздухоплавания (основателем ПРТВ был «заболевший» авиацией петербургский юрист С.С.Щетинин). Уже через год в Гатчине Щетинин открывает школу «Гамаюн». Лидия, конечно, не могла о ней не узнать. А перед этим она, наверняка, побывала на Первой авиационной неделе в Петербурге, как и многие горожане. И была свидетельницей гибели Льва Мациевича во время Всероссийского праздника воздухоплавания. Но и это ее не остановило. И когда осенью 1910 года в газетах появились объявления об открытии на Гатчинском аэродроме авиационной школы «Гамаюн», не могла не обратить на них внимание. Но поступила она туда лишь в июне 1911 года. Видимо, долго пришлось уговаривать отца, чтобы тот дал ей денег. Она внесла 400 рублей за обучение и 600 рублей – на случай поломок аэроплана и с 5 июня 1911 года приступила к учебным полетам на видавшем виды «Фармане-4». 15 июня 1911 года она впервые поднялась в воздух в качестве ученика вместе с Владимиром Слюсаренко.
Совершая первый полет с Лидией, Владимир еще не был дипломированным авиатором и только на следующий день сдал экзамен на звание пилота, получив диплом Всероссийского аэроклуба за номером 23. Как сообщала «Петроградская газета», в первый раз Слюсаренко при пуске случайно налетел на пригорок и поломал аппарат.
Он был старше Лиды на два года. Также происходил из семьи военных. Его отец Виктор Алексеевич Слюсаренко в то время генерал-майор, командовал 8-ой Сибирской стрелковой артиллерийской бригадой.
Вскоре занятия пришлось прервать — ведь инструкторы школы «Гамаюн» Александр Агафанов и Владимир Слюсаренко должны были принять участие в перелете Петербург-Москва. Отмечу, что на тот момент у Лидии и Владимира, если так можно выразиться, уже завязался роман. И они собирались пожениться после перелета, в который Владимир позвал Лидию пассажиром. Но это совсем не означает, что Владимир решил просто прокатить свою невесту из столицы в Москву. Фактически Лидия должна была выполнять обязанности пилота, механика и штурмана. Она должна была помочь пилоту запустить мотор, а также вести визуальную ориентировку во время перелета.
Я обратила внимание, что практически во всех газетных заметках того времени говорилось о том, что летали в основном по ночам. Не могла понять почему. Оказалось, что лето 1911 года выдалось необычайно жарким, не только в России, но и во всей Европе. Температура поднималась до 41 градуса по Реомюру, то есть это примерно 51 градус по Цельсию. Такая жара стояла около недели, а потом пришли дожди. Но это так, лирическое отступление, вернемся к перелету.
По многочисленным свидетельствам он был плохо подготовлен. Начиная от карт, составленных приблизительно. И заканчивая организацией так называемых «станций». Кроме того, Агафонову и Слюсаренко, которые были инструкторами в школе «Гамаюн» не повезло с аппаратами. Им обещали машины, но в результате пришла всего одна. И когда в день старта секретарь авиаклуба Срединский отказался от народного «Фармана» имени Мациевича, за него быстренько ухватился Слюсаренко. Как пишет в своей статье Александр Лукьянов, купили этот аппарат на народные пожертвования у французов и в конце апреля 1911 доставили в Петербург. 16 мая пилот аэроклуба Александр Срединский совершил на нём первый полёт, закончившийся аварией. Сам авиатор не пострадал, но самолёт был изломан, нетронутым остался один мотор.
Аппарат удалось восстановить и Срединский подал заявку на участие в первом перелёте между С-Петербургом и Москвой. Лететь с ним пассажиром намеревался авиатор-журналист Волков. В день вылета Срединский дважды пытался подняться на нем в воздух. Сначала с пассажиром, потом один. И оба раза аппарат качало и кренило. Потому он и вынужден был отказаться от перелёта. А «Фарман», которому был присвоен №6 достался Слюсаренко. На нем они и вылетели с Лилией.
Как вспоминала сама Зверева, сделав положенный круг над аэродромом, они ушли в сторону Финского залива. Видимость плохая – туманная дымка, поэтому Владимир старался держаться ближе к береговой линии. Через несколько минут стало видно Московское шоссе. Следующим пунктом маршрута было Тосно. Но в это время мотор забарахлил. Тогда было решено возвращаться обратно на аэродром.
Как только аппарат Лидии и Владимира приземлился, к ним тут же подбежал Константин Шиманский. Узнав в чем проблема, он тут же замахал руками и закричал, что сейчас же ее решит. У него есть собственный мотор и он готов отдать его Слюсаренко, если тот возьмет его с собой пассажиром вместо Лидии. Зверевой пришлось согласиться.
Слюсаренко и Шиманский провозились со своим аппаратом до 4 утра 12 июля. И в 4:20 взлетели.
А уже через час потерпели крушение неподалеку от Царского Села в районе Славянки. Шиманский погиб, а Слюсаренко получил черепно-мозговую травму и сломал обе ноги.
После этого происшествия, газеты, запестрели сообщениями о том, что Зверева непременно бросит летать. А когда появились новости, что в автокатастрофе едва не погибла французская летчица Раймонда де Ларош, так вообще спуску не давали.
«После ужасного несчастья со Слюсаренко и его другом Шиманским, само собой разумеется, госпожа Зверева разлюбит авиацию» писала, например, «Петербургская газета».
Зверева отвечала, тоже в прессе.
«В одной из газет промелькнуло известие, что я бросаю заниматься воздухоплаванием. Это неправда. Я буду продолжать учиться воздухоплаванию. Теперь я чувствую себя виноватой перед покойным Шиманским. Лететь должна была я, но меня насильно отстранили от полета. Вы знаете, что у меня есть смутное предчувствие, что и я скоро разобьюсь, но это меня не страшит. Я летать буду. До сдачи экзаменов мне осталось каких-нибудь 2-3 дня. Надо сделать десяток восьмерок, и я их сделаю. У меня уже есть два самостоятельных полета».
Отметим, что пока Слюсаренко находился в Царскосельском госпитале, учили Лидию летать Александр Агафонов, Петр Евсюков и Федор Колчин. Если легенда, кстати, подтверждаемая родственниками Петра Евсюкова, о том, что он был влюблен в Лидию.
«…Богу было угодно послать мне светлое счастье – любовь к Вам, – писал Петр Евсюков: – Три года тому назад увидел Вас в Гатчине и сразу сказал себе: я люблю её потому, что на свете нет никого милее её. <…> Знайте, что у Вас есть друг, готовый всегда прийти на помощь. Желаю счастья, и пусть ничто не тревожит Вашу прекрасную душу. Преданный Вам Хан». Поясню, что «Хан» – прозвище Петра Евсюкова по авиашколе (по преданию, их род произошел от монгольского хана Есукая).
В конце лета жара снова вернулась. Так 31 июля термометр показал +53 градуса. На Гатчинском аэродромы полеты снова осуществлялись вечером и под утро.
С вечера 10 августа на Гатчинском аэродроме царило небывалое оживление. Экзамены на звание пилота-авиатора были уже делом вполне обычным. Однако в этот вечер толпы любопытствующих, репортеры, пилоты, как военные, так и гражданские собрались у летного поля. Виданное ли дело — экзаменовалась на звание пилота женщина. Такого еще никогда не бывало.
Вместе с Лидой в школе «Гамаюн» учились Евдокия Анатра и Лили Морей — актриса Галанчикова. Но экзаменовалась она первая.
Около четырех утра Лида спокойно села в «Фарман» и взлетела, описав в воздухе пять восьмерок. А потом точно приземлилась в обозначенное на аэродроме место.
Ее тут же окружили репортеры. Щелкнули затворы фотоаппаратов.
— Ваши дальнейшие планы?
— Открывая путь в авиацию для русских женщин, я приглашаю их следовать за мной к полной победе над воздухом.
— Как вы решились на полеты?
— Еще будучи маленькой девочкой, я с восторгом поднималась на аэростатах в крепости Осовец и строила модели, когда в России еще никто не летал, и только в газетах начали изредка появляться первые вести об успехах заграничных конструкторов.
Правда, в обществе это особого восхищения не вызвало. Газеты продолжают пестреть фельетонами.
«В мире воздухоплавания до сих пор были две женщины — парижанки, но они погибли. И одно время авиация не блистала женскими именами… Теперь на горизонте авиатики появилась первая русская женщина-летунья. Это Зверева — невеста разбившегося авиатора Слюсаренко. Она смело летает на «Фармане» и на днях сдала экзамен на звание пилота. И так, женщины завоевали и воздух. К сожалению лишь можно отметить, что женский пол, завоевывая постепенно области многих сфер с давних времен остаются на точке замерзания в области мод», — бодро начинал автор, а дальше продолжал уже про рабство моды, которую диктует Париж, огромные шляпные булавки, которыми несчастные травмируют глаза и слишком обтягивающие юбки.
Лида продолжила летать, сдав экзамен и получив бреве. Уже в конце августа рано утром она совершила первый свой полет с пассажиром. На высоте 15-25 метров она описала круг над Гатчиной, а затем вернулась обратно на аэродром. Весь полет занял у нее порядка 20 минут.
Но затем посыпались неудачи. Из-за слишком высокого залога, который установил аэроклуб, она не смогла принять участие в Царскосельских состязаниях. И даже обращение к графу Ростовцеву не дало результатов.
«Вчера на Царскосельском аэродроме показалась первая русская женщина-авиаторша Л.В.Зверева.
— Когда же летать в Царском? – интересуюсь у смелой женщины.
— Помилуйте, теперь совершенно не до полетов Аэро-клуб мне диктует невозможные условия. При таких условиях я не могу принять участие в авиационных состязаниях.
Если бы аппарат был мой, тогда другое дело, а то у меня имеется еще компаньон, которому я должна заплатить 500 рублей.
В Гатчине мой «Фарман» был окончательно приготовлен к полету, когда выяснилось, что кто-то из недоброжелателей насыпал мне в мотор железных опилок.
К счастью, что еще не полетела в Царское Село, а то быть бы катастрофе.
Не знаю, кто придумал стол дикую месть. Разве я могу с кем-нибудь конкурировать?
На этих днях, надеюсь, что с аэроклубом приду к общему соглашению. Публика как-то не верит нам, женщинам-авиаторшам. Вот потому–то я и хочу во чтобы то ни стало принять участие в царскосельских полетах!.. — говорит мне Л.В. Зверева.
У ангаров Л.В.Зверева свой человек. Она не только беседует со всеми любопытными на авиационные темы, но и дает ценные советы летающим людям», пишет «Петроградская газета».
Осенью 1911 года полеты в Петербурге прекратились. И Лидия, Владимир Слюсаренко, вместе с Петром Евсюковым и Александром Агафоновым отправились на юг России, где совершали публичные полеты.
Сначала они демонстрировали полеты на аэроплане перед публикой в Баку, на родине Александра Агафонова. Там они приняли участие в Бакинской авианеделе, а потом устраивали показательные полеты перед публикой.
Затем летали в Тифлисе.
Однако Слюсаренко, Евсюков и Агафонов все время переживали, что после значительного перерыва Зверева не справится с аппаратом и практически не давали ей летать. В конце-концов Лидии это надоело и она, обидевшись, вернулась в Петербург.
Позже не повезло и остальным: их единственный аппарат был сильно поврежден неожиданно налетевшей бурей. Полеты пришлось отменить. Выплатить неустойку за сломанную машину так и не получилось, поэтому пришлось оставить на Дидубийском ипподроме еще и мотор. Продолжать полеты стало невозможным.
В марте как раз возобновилась испытательная работа на заводе Щетинина, где работали и Евсюков, и Слюсаренко, и Агафонов.
У Лиды летать в Петербурге не получалось. И она заключила новый контракт на выступления в Риге.
Первый полет должен был состояться 1 апреля. И он едва не стоил ей жизни.
Вот как описывает его одна из рижских газет.
Она поднялась на «Фармане» над скаковым полем в пригороде Риги Золитуде. Сильный ветер начал сносить машину к трибунам, заполненным тысячами зрителей. Лидия сделала резкий маневр, пытаясь набрать высоту, но аэроплан опрокинулся. При ударе о землю с высоты 10 метров авиатриссу выбросило вперед и придавило обломками. «У всех невольно вырвался крик ужаса». Никто не сомневался, что авиатрисса погибла. К счастью, этого не случилось, но последствия аварии были серьезные».
Сама же она описывает тот полет так: «…При очень порывистом ветре, слабой тяге мотора мне пришлось выступать перед публикой. В начале же полета стало ясно, что обратно на скаковое поле я не попаду ввиду сильного бокового ветра, так как он мог завернуть аппарат на трибуны. А за ипподромом была большая толпа, спускаться было негде. Пришлось рисковать и идти вверх, где я попала в полосу еще более сильного ветра, порывом которого и опрокинуло мой аэроплан. При ударе о землю меня выбросило вперед и придавило обломками. Кроме ушиба левой ноги и царапин, я никаких других более или менее серьезных повреждений не получила».
Но все оказалось куда серьезнее. Позже Зверева будет рассказывать: «При падении чуть не сломала ногу. Совершенно плохо обстоит дело с легкими. Врачи во что бы то ни стало требуют поездки на юг, а я хочу летать. При непослушании сулят скоротечную чахотку. Вот она, судьба авиаторская. Подписала контракт, чтобы объехать за лето чуть ли не все города, а тут лежи обложенная горчичниками».
Однако уже 1 июня вновь вернулась к полетам.
Оставаться странствующей авиатриссой Лидии больше не хотелось. Теперь она мечтала сама строить и даже конструировать самолеты, а также обучать пилотов. Весной 1913 года супруги Слюсаренко ( а они поженились в Риге ) основали в Зассенгофе первую в Прибалтике летную школу. Выступая в печати по этому поводу, Лидия Виссарионовна приглашала в свое учебное заведение «главным образом женщин, желающих посвятить себя авиации, а не заниматься ею временно лишь для рекламы и шума». Плата за обучение, включая обычный в ту пору залог на случай поломок, в школе Зверевой – Слюсаренко была на целых двести рублей ниже, чем в других частных авиашколах. Поэтому желающих поступить в рижскую школу оказалось гораздо больше, чем вакантных мест. Инструкторами-пилотами в школе стали сами Лидия и ее супруг.
Выступая в печати по этому поводу, Лидия Виссарионовна приглашала в свое учебное заведение « главным образом женщин, желающих посвятить себя авиации, а не заниматься ею временно лишь для рекламы и шума ».
При школе они открыли авиаконструкторскую мастерскую, которая затем преобразовалась в небольшой завод по производству аэропланов. Это было первое в России авиационное промышленное предприятие, во главе которого стояли не инженеры, а летчики-практики. Военное ведомство заказывало у них боевые «Фарманы-16», учебные «Фарманы-4» и истребитель «Ньюпорт-4».
Лидия Зверева успешно сочетала педагогическую деятельность с участием в усовершенствовании самолетов и показательными полетами, которые неизменно собирали толпы поклонников, а газеты откликались на них восторженными репортажами: «Первой русской авиатриссе — слава!», «Госпожа Зверева останется у рижан в благодарной памяти как первая из дочерей Евы, познакомившая нас с высшей школой авиации…».
С началом Первой мировой войны, в 1914 году мастерские Зверевой-Слюсаренко были перебазированы в Петроград. Здесь их реорганизовали в небольшой завод («Авиационная фабрика Слюсаренко»). До мая 1916 года было выпущено около восьмидесяти «Фарманов» и «Моранов» нескольких типов. Арендованные корпуса предприятия располагались на Ораниенбаумской, а сами супруги жили в доме №6 по Петропавловской улице, соседями их стала семья известного авиаконструктора Игоря Сикорского.
Эта квартира стала последней для Лидии Зверевой. Она скончалась 2 (15) мая 1916 года в возрасте 25 лет от тифа.
Похоронили ее 4 (17) мая на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. К сожалению, могила Лидии Зверевой не сохранилась. Но недавно удалось установить примерное место захоронения. Подробнее об этом я писала для «Петербургского дневника».
У Лидии и Владимира остался сын Игорь. После смерти Лидии мальчика, передали на воспитание бабушке.
Сам Владимир Слюсаренко с помощью британской военной миссии выбрался в Осло. В 1918 году он был приглашен на лейтенантскую службу в Британский экспедиционный корпус в районе Архангельска в качестве летчика Королевских ВВС. А затем они вместе с братом решили отправится к Колчаку в Сибирь. До армии Колчака они добрались, когда та была уже разбита. Затем дошли до Харбина. И там 5 лет Слюсаренко проработал инженером на Китайской Восточной железной дороге. А затем перебрался в Австралию. Там он женился во второй раз. Занимался популяризацией авиации и сконструировал моноплан, на котором летал.
По данным писателя и историка Геннадия Черненко, которому удалось связаться с родственниками Владимира Слюсаренко в Австралии, сын Игорь так же какое-то время жил с отцом в Квинсленде, но перед Великой Отечественной войной вернулся в Россию, жил в Воронеже. Погиб где-то под Москвой во время войны.
12 апреля 1961 года Владимир Слюсаренко писал в редакцию журнала «Огонек» о том, что хотел бы приехать в СССР на 50-летний юбилей перелета Петербург- Москва и рассказать о тех событиях. Но средств на дорогу у него нет. Его просьбу так и не удовлетворили.
Владимир Слюсаренко умер в Квинсленде в 1969 году. Там и похоронен.
Лидия Зверева – 1-я дипломированная авиатрисса России: Один комментарий